Я носитель - Зулейка Грин

Лариса сегодня явно была не в духе.

– Вот, нарожала на свою голову. А их папаше и дела до них нет, хочет – пьет, хочет – дома валяется.

– Мам, а Аслан все наши куклы отобрал! – очень некстати появилась ее дочь Милана.

– Пошли вон отсюда! Играйте во дворе! – завопила Лариса.

Милану словно ветром сдуло.

– Ну и черт с этими алкашами! – тряхнула головой Лариса. Встала, выключила газ и налила мне чаю. Высоко с полки достала спрятанные от детей конфеты.

– Угощайся! Да не жмись, я Заре тоже оставила.

– А мы с тобой вот что сделаем. Зару оставим с детьми, а сами сходим к Лизе.

Лиза была подругой Ларисы и жила неподалеку. Когда мы вышли на улицу, на лавочке у соседнего дома сидела вся семья Кубатовых. Проходя мимо, мы поздоровались с ними.

– Бедные сиротки, – услышали мы за спиной шепот. – А отец так же пьет.

– Пожалели бы лучше своего сына, – тихо сказала мне Лариса, – какой год уже в тюрьме сидит.

– Смотри-ка, какой концерт устроили, – шепнула мне Лариса и глазами показала на дома двух других соседок Фатимы и Айшет.

Обе почтенного возраста, имея взрослых детей, частенько устраивали разборки между собой. Как рассказала мне Лариса, накануне Фатима вернула Айшет эмалированный таз, который одалживала у нее для варки варенья. Айшет цветочки на тазике показались подозрительно странными, и она высказала это Фатиме: – Какие все тут умные кругом, занимают новую посуду, а возвращают какое-то барахло!

– Это я-то барахло принесла! – тут же взвилась змеей Фатима. – Когда это я дома барахло держала!? Мой сын по большому блату только импортные вещи привозит, не то что некоторые!

Под некоторыми подразумевался непутевый сын Айшет. И она не замедлила отпарировать:

– А-а, этот твой узкоглазый сын? Люди говорят, не от киргиза ли он!

– Ах, ты шлюха! – завопила Фатима, – Уж не с твоего ли окна каждое утро вылезает Хусейн!

– А-а! – взвизгнула Айшет и вцепилась в волосы Фатимы.

Это надо было видеть, сказала мне Лариса. Две толстые неуклюжие тетки вцепились друг дружке в волосы, при этом отчаянно пытаясь лягнуть одна другую. На шум выбежал сын Фатимы, тот самый, которого Айшет назвала узкоглазым. Он насилу отодрал одну женщину от другой и потащил мать в дом.

Теперь же происходила демонстрация белоснежных подушек с наволочками из импортного материала у калитки Фатимы, а напротив, на заборе Айшет, были развешаны китайские покрывала.

– Добрый день, – поздоровались мы с Фатимой.

– Добрый день! – отозвалась та громко, чтоб соседка ее услышала. – Ах, какая красивая сестра у Ларисы растет! Когда вырастет, будет достойной невестой для моего сына!

Лариса ускорила шаг: – Пойдем скорей, не дай бог, они втянут и нас в свои разборки.

Наконец, мы дошли до дома Лизы. Лиза была бездетной вдовой, жила вместе с матерью и братом, которых держала в ежовых рукавицах. Небольшого роста, довольно смазливое личико, на вид хрупкая, но характер железный. Благодаря ее активной торговле, ее маленькая семья не нуждалась ни в чем, хотя неоднократно Лизу пытались привлечь к уголовной ответственности за спекуляцию. Но она всегда находила непостижимый выход из любой ситуации. Завидев нас, ее братишка юркнул в сарай.

– Тина приехала! – приветствовала нас Лиза и повела в дом.

– Привезла новый товар? – поинтересовалась Лариса.

– Привезла. И детям твоим, и для мужа твоего кое-что найдем! – подмигнула мне Лиза за спиной у Ларисы.

– Пошел он к черту! Где шляется, пусть там и одевается!

От кучи красивых невиданных вещей у меня буквально разбежались глаза. Лариса пересмотрела все вещи, отобрала кое-что для своих детей, а для нас с Зарой выбрала самые красивые гольфы.

– Эти гольфы я дарю девочкам, – сказала Лиза. – Нет, нет, и не настаивай, все равно деньги не возьму.

После просмотра вещей, как мы не отнекивались, Лиза усадила нас за стол, уставленный всевозможными дефицитными яствами.

– Фатима сегодня все свои подушки выставила, – сообщила Лариса ей.

– А-а, эти две дуры никак не угомонятся. Они просто жить друг без друга не могут. Клянусь, если бы одна из них умерла, другая зачахла бы от скуки.

Лариса с Лизой перемыли косточки еще нескольким своим знакомым. Через некоторое время наступила пауза. Лиза покосилась на меня.

– Что же это творится, что же творится! – произнесла она вполголоса.

– При ней можешь говорить свободно, – сказала Лариса, – эта тихоня лишний раз рот не открывает. Что там с Супьяновой дочкой?

– Ой-ей-ей! – покачала головой Лиза и продолжила: – Бедный Супьян, какое горе свалилось на его старую голову! Но этого и следовало ожидать, совсем распустил свою дочь! Все сюсюкался с ней, все нянчился. А она… Замуж вышла, сына родила. Сына! Ну чего ей не хватало? У других и этого нет. Так нет, сбежала с русским!

– Так это правда? – ужаснулась Лариса. – О, Аллах, что же это такое!

– Сбежала, – продолжила Лиза, – с одним из летчиков, которые летом обрабатывали наши поля. Не о муже она беспокоилась, когда носила обед на поле.

– А муж ее, что он?

– А что муж, пашет себе на тракторе днем и ночью, кроме пыли ничего и не видит. Он бы с радостью закрыл глаза на все проделки этой сучки, но сестры покоя не дают, поедом едят.

– А где они скрываются? Их нашли?

– Кто их будет искать? Уж не Супьян ли на своем костыле?

Лиза пригорюнилась: – Сбежала… одного мужа ей, видите ли, не хватало. Потом со злостью продолжила:

– Ты же знаешь, какой я женой была своему мужу. А Аллах отнял его у меня. Меня даже некому было пожалеть. Буквально через неделю его родня вежливо выставила меня – зачем им лишний рот, да еще и бездетная. А тут дома все на мне одной, от братца-то моего какая польза всем известно. Да еще и мать все норовит какой-нибудь номер выкинуть, не умеет язык за зубами держать. Ляпнет что-нибудь на людях, а мне краснеть за нее приходится.

– А где твоя мать сейчас?

– Отправила ее на базар с маслом. Надеюсь, сегодня она все продаст.

– М-да, такие вот дела.

Когда мы уходили, Лиза провожала нас до ворот. Проходя мимо сарая, я заметила в щели два сверкающих глаза.

В школе меня продолжали донимать обнаглевшие мальчишки, они буквально изощрялись в издевательствах надо мной. На уроках я мечтала о том, как приедет прекрасный незнакомец и увезет нас с Зарой далеко-далеко. Воображение рисовало настолько реальные картины, что я начала беззастенчиво лгать, что скоро приедет богатый родственник из-за границы, чтобы забрать меня. Моя ложь была настолько убедительна, что одноклассники начали невольно верить мне. Но шло время, мой спаситель не появлялся, и мальчишки не упустили случая поиздеваться надо мной: «Эй, Закирова, визу оформила?» Я была зла на выдуманного мной человека, как на реального, из-за того, что он не появляется, когда я так нуждалась в нем.

Поняв, что этот номер не проходит, я решила покорить одноклассников блестящей учебой. Я корпела над учебниками даже ночью, брала в библиотеке дополнительную литературу, начала посещать кружки по необходимым предметам. И надо сказать, мои усилия не оказались безрезультатными.

Шли годы. Мальчишки стали взрослеть и оставили меня в покое. У меня появились подружки в классе. Зара тоже пошла учиться и довольно успешно заканчивала начальную школу. Отец все так же продолжал пить. Чувство тоски от потери близкого человека в нем давно притупилось и забылось, а пагубная привычка осталась. Мы с Зарой старались как можно дольше задержаться в школе. Я давно перестала беспокоиться об отце, что он ест, в чем нуждается. Он нуждался лишь в одном. Ночью, когда засыпала Зара, я потихоньку плакала в подушку от обиды на такую несправедливую и несчастную жизнь. Как хорошо, думала я, что на свете существуют школы, где можно получать знания и общаться со сверстниками.

А в школе мои дела наладились и появились первые успехи. Учителя, видя мое упорство и усердие, по достоинству оценили мою учебу и иногда даже ставили меня в пример. Однажды на уроке литературы, когда под монотонный голос нашей учительницы всем классом одолела весенняя дремота, на мою парту неожиданно шлепнулся какой-то сверток. Моя соседка по парте сначала встрепенулась, но когда я прикрыла сверток рукой, снова погрузилась в транс. Развернув, я увидела записку со своим именем и шоколадку. Я в шоке даже не стала ее читать, успела только заметить в конце записки фамилию Савельев. Я быстро свернула ее с колотящимся сердцем, изорвала на мелкие клочки и сунула их в карман. Шоколадку завернула и метнула обратно, приблизительно в ту сторону, откуда она прилетела. Украдкой оглянулась на то место, где сидел Савельев, и увидела его склоненную голову с пунцовым лицом. Я была слишком юна и глупа, и некому было мне дать разумный совет или хотя бы разъяснения: если на тебя обратил мальчик другой национальности, это не значит, что ты прямым ходом отправишься в ад. Все, что говорилось старшими в нашем роду, было для меня беспрекословным законом. Просто я тогда еще не знала, что есть много разновидностей лжи: ложь во имя спасения, ложь по невежеству, ложь во благо и так далее. Я до сих пор не знаю, была ли та шутка моих одноклассников, или же сам Савельев действительно написал ту записку, так как я не успела ознакомиться с ее содержимым: страх перед адом был для меня велик.