Россия - Тимур Джафарович Агаев

и порядок,

Когда в мире нет нищеты, и то,

Когда все чиновники абсолютно чисты.

В общем, утопий бывает много,

И возможно какая-то из них твоя,

Выбирай, посмотри ты, может

Твое счастье и не утопия вовсе…

Что там?

Какие-то люди всегда парят себе мозги,

«Что же там?» – постоянно думают они,

И даже понять не могут те,

Что дело тут вовсе не в ключе…

Пока одни бьют, другие целуют,

Пока одни душат, другие дарят,

Пока одни гниют, другие цветут,

И это факт – с фактами

Спорить нельзя.

Чтобы понять человека,

Достаточно лишь ему улыбнуться.

Чтобы мир полюбить,

Вполне хватит простой улыбки.

Чтобы к смерти привыкнуть,

Уберите страх, и искренне,

С душой,

Улыбнитесь тому человеку с косой…

Знаете, а ведь есть все же люди,

Которых все мы знаем —

Они на каждой брошюре,

На каждой обложке журнала.

И я им ничуть не завидую —

Завидовать нужно только любви.

Уж лучше со мной будет одна,

Чем поклонников тысячи.

И когда наступит тот самый

День роковой,

Я заберу всю подаренную ее мне любовь

Туда с собой,

Но если вдруг скажут отдай —

Не отдам, бросайте

Прямиком в котел к чертям!

Историю пишут…

Раньше история была —

В каменном веке когда, —

Человек умнее стал,

Камень с деревом смешал,

Начало изобретательности сей людской дал!

А после на бумаге

Пишет он картин,

Да книг немало начертил,

И ноты тот изо всех сил сложил,

И песню, мелодию прекрасную тот получил.

Смотрите, как прекрасна,

История та.

Так почему ж в учебниках не так

Красивая она?

И почему там пишут

Только про воины и кровь?

И складывается впечатление такое,

Что только кровью и мечом

Историю можно писать лишь…

Все культуры важны

Какая странная картина —

Сидят, как-то, три дебила,

И все орут, и все кричат

Как на базаре;

О чем орут? О чем кричат?

И говорят:

– Моя культура – моя ценность,

Лучшая она!

А ваши – беса увлеченье, чтобы

Зло пускать, открыть врата!

И приходит молодец туда.

Смотрит – психов сбор, —

Да и уходит.

Нечем с психом говорить.

Учебник математики

Славный-славный

Учебник математики;

Все пишут и читают,

Пишут и читают.

А потом, в банк приходя,

Ни что такое льготы,

Инвестиции, да вклады

Те счетоводы и не знают.

И зачем тогда они

Так страстно пишут и читают?

Красота городов

Красота русских городов порой завораживает —

Тут гремит магистраль, тут поют птицы,

А иногда бывает, над обломками спиться

Горожанам родных своих земель.

Красота русских городов порой удивляет —

В Красноярске Биг-Бен, в Калининграде Парк Юность,

В Москве и Кремль Московский бывает.

Не был в Москве россиянин

Да, часто не был в Москве россиянин,

Зато часто тот был в сибирской тайге,

На черном море ходил он,

И купался в Енисее-реке.

Ладно, не был в Москве россиянин,

Или был, но только лишь раз,

Ведь большая она, та Россия,

И вся она – для вас, для нас.

И березы запах, и тьма ночей,

И наши караваны

Вдоль речки Енисей.

Лучшие прикрасы; на свете нет

Картины ласковей для глаз.

Холмик

В ночи виднеется стая подопытных,

Старых и немытых ягнят,

Нам всем здесь не рады,

Но манят эти края меня.

Радость иль смерть, дождь или ветер,

Что же теперь нам сулят?

И почему же все еще

Не умыли тех старых ягнят…

Детская поговорка прозвучала

Из уст любящей матери.

Запомни, сын, войны будут,

Пока бревнышки не завернут в скатерти.

Но бревнышки эти всегда были

И будут хитры и умны,

Будут прятаться в глазах людей,

Но ты поскорей лучше пойми…

У всех нас есть, то ли ветка,

То целое бревно,

И лучше его поскорей достать,

Скорей расправив полотно.

Кто воевал за правду,

Кто-то и вовсе молчит.

Ему незачем открывать рот,

Он своего друга убил.

Что жил на стороне той,

Кого послали на войну,

Разве война зовет нас к правде,

Скажи сынок, или к уму?

Цитаты поэтов будут летать

Из уст в уста долго и подолгу,

В устах внуков тех они засядут,

Которых завели рано поутру…

Там было поле, и речка, и солнце, и холм.

Словно снова пошел на шашлыки с отцом,

Но вот только грудь шальная пуля ловит,

Огонь хлынул за свинцом.

Где-то мать плачет над иконой,

Над грязным и потрепанным письмом,

Где написано, что сын ее – воин еще тот,

И он…

Что он герой, что он лихой,

А что это ей сейчас дает?

Не вернется больше домой

Ее любимый сынок.

Где-то в поле лежит и плачет

Ее любимый сынок,

Сжимает, может, фотографию,

Где он еще не знает про окоп.

Где мать, отец, сын и дочь,

Где солнце, где еще пока

Не царствует смог.

По телу ступил холодный пот.

Он так хотел сказать матери, что он мужчина,

Что он людям помог…

Что майский дождь, что он все видел,

Что он своими руками вырыл окоп.

Сейчас пара волков, сидя на холмике,

Над полнолунием скулят.

Не расскажешь никак волкам,

Что такое семья.

Кто такой фашист

Они ели воду, пили пот,

Немецкой оккупации первый шел год.

От голода брат съел угол печки,

Это не выдумки, это реальные вещи.

Повесили двоюродную сестру,

Их не смутила ни совесть, ни честь.

Люди плакали, плакали, рыдали и еле дыша,

Принимали патроны свинцовые в шеи.

Немцы дом окружили, орут: «Выходи!»,

Вышла мама, ее бьют, та: «Беги!»,

Убежал сынок в дом, сидит и дрожит,

Поставить паршивцев б под казнь и ножи.

Они заталкивают маму в машину и сами садятся,

Над мамой сильно издевались, как потом узнается,

А паршивцы в тюрьме, не стали их убивать.

Так уж и быть. Мы не фашисты, умеем прощать.

Приютила нас добрая еврейская семья,

Евреев всех созвали как-то на расстрел,

Говорили всем русским: убьем, иль не сдашь.

Сдались они сами, за нас побоясь…

Прочли записку, поспешили к реке,

Там евреев, людей, бьют даже на дне.

Фашисты, смеясь, били их веслами.

Никто не спасет, они все утопленники.

На лодке те плавали, гады, смеялись,

Всплывал человек, чуть еле дышал,

Догоняли фашисты и снова маячили.

А они не тонули, как мячики…

К дочке подходит холодная мать,

Говорит ей: «Прячься под кровать!».

Прошел час, проходит два, прошло и пять,

Выходят, а бабушка связана, раздета. Вот и блядь!

Мама толкает на улицу, чтобы не видела ужаса,

Что натворил немецкий солдат.

Дочь смотрит в горизонт, а там холм, а там лес,

И оттуда когда-нибудь придет советский солдат.

И что за люди? Идут к дому какого-то деда,

Дед открывает, оскал свой пытается скрыть.

Те говорят: «Все, прям здесь начни рыть».

Тот роет могилу себе, плачет, его подстрекают.

«Нельзя ныть. Немецкий народ – великая раса,

Вы должны иметь жалось только лишь к нам.»

Не знает еще немецкая раса,

Что скоро придет советский солдат.

Роет могилу, роет и роет,

Копает, красит землю слезами.

Кричат, чтоб залез, говорят «Залезай!».

Залез, а там и убили. Жестокий мир, прощай…

И что за люди? Возле порога убили,

Да там и закопали. Заставили еще на и коленки встать.

Так и на коленках беднягу и засыпали,

Так и на коленках и застала его смерть.

Никто тогда не понимал ведь толком,

Жестоко мира и не было вовек.

Просто так сложилось, просто жаль, но невозможно,

Дойти до Берлина за пару дней.

Все это было на глазах пятилетней девочки.

Все было наяву, а кажется – приснилось.

Какие люди, и что б они ни говорили,

Все сделаем, чтобы не повторилось.

Молитва писателя

Я думаю о многом

В разговоре с самим собой каждый вечер.

Этот мир слишком огромен,

Но и так мелок, все мельче и мельче.

Смотрю в любовь, в основном люблю,

Почти не ругаюсь, не пью, ничуть не курю,

С людьми дружу, ну или пытаюсь очень,

Дни мои длиннее стали и все мельче ночи.

Маленький мир принял маленького муравья.

Никто не замечает, все проходят мимо меня,

Как бы я ни старался, как