Богоизбранность Иосифа - Александр Иванович Алтунин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но даже то, что они продали брата в рабство в Египет, откуда никому и никогда не удалось вырваться, не изменило предназначения Иосифа, которое было угодно Провидению. А ведь казалось, что судьба Иосифа предрешена братьями абсолютно. Но так ситуация выглядела лишь с мирской (житейской) точки зрения. Остается лишь пожалеть старших братьев Иосифа в том, что они не обладали ни минимальной духовностью, ни тем более, духовной проницательностью, которой не был чужд сам Иаков и его Иосиф.
Можно сказать даже более того, что братья Иосифа лишь выполнили волю этого же Провидения, в некоторой степени лишь отчасти ускорив ход предполагаемых событий… Мы часто только думаем, что творим свою волю, а на самом деле, это в большинстве случаев совсем не так. Мы являемся лишь орудием вершения судеб более могущественными силами, чем мы сами. Вопрос лишь в том, какие именно силы управляют нами в тот или иной конкретный момент времени – темные или светлые.
Хотя сказано, что без воли Господа ни один волос не упадет с головы человека. Поэтому отрицательность событий может нами восприниматься лишь с позиций сиюминутности. А когда проходят годы или десятилетия, то оказывается, что все неприятности, горести и прочие проблемы были нам, в итоге, во благо. Правда, благо не с чисто житейской точки зрения, а с духовной. И не с позиции конкретного дня, а с высоты всей нашей жизни. Ракурс восприятия одного и того же явления может принципиально менять наше представления о нем. Так детальные черты лица можно увидеть на расстоянии в несколько метров. А когда расстояние составляет десятки или сотни метров, то образ уже совсем иной получается.
И наоборот, когда смотришь на картину великого мастера на расстоянии в несколько метров, то это произведение искусства. А когда подходишь к ней на десять-двадцать сантиметров, то видишь лишь какую-то совершенно бессмысленную мазню красок. Вот так и человеку порой события его собственной жизни или жизни другого человека кажутся бессмысленными в момент их прохождения или сразу после этого. А проходят годы и все встает на свои места (если уровень духовности и интеллекта анализирующего может это позволить).
Провидение существует и оно во много раз мудрее и могущественнее нас. Даже если собрать мудрость и духовную силу всех людей живших и живущих, то эта совокупность не составит и одной миллиардной доли от мудрости и могущества Провидения.
Проблема заключается в том, знаем мы об этом или нет, понимаем мы этот момент или нет, учитываем ли мы в своей практической жизни это знание или нет. Вот где заключается один из ключей к пониманию (и созданию!) явления счастья и благополучия. Кто-то может мне возразить: если все так предопределено, то какая может быть разница от того, знаем мы о Провидении или нет? Ведь оттого, что братья Иосифа не знали о Провидении и его воле, судьба Иосифа никак не изменилась. Его-то судьба не изменилась лишь по большому счету, а вот их душевное состояние находилось в прямой связи с их мировоззрением и соответствующими ему поступками. Иначе говоря, им трудно завидовать в их многолетних терзаниях и переживаниях. С другой стороны, если бы можно было им сказать, что мол не переживайте, – ваш брат идет не на страдания, а к своей славе, то мол их совесть не грызла бы их с такой силой и беспощадностью.
Здесь мы касаемся другой стороны духовной жизни человека – роли совести как объективного и беспристрастного критика и цензора наших мыслей и чувств, слов и поступков. Вопрос не в том, как обелить свои грехи, чтобы они не мучили. А в том, чтобы зная греховные моменты вообще и свои, в частности, стараться не допускать их в своей жизни, ибо каждому будет воздано по делам его. В данном же случае, если бы братья знали, что их затея приведет еще к большему возвеличиванию Иосифа, то, скорее всего, они бы убили его. Или хотя бы попытались это сделать. Так что проблема этой ситуации в ее причинах, а не в следствиях.
Иосиф понимал, что существует Провидение и именно оно определяло, определяет и всегда будет определять его судьбу. Поэтому все свои неприятности и горести он воспринимал и принимал (!) спокойно и по-философски.
Конечно, он не относился совершенно равнодушно к своим неприятностям, потому как не страдал, грубо говоря, мазохизмом. Но его страдания даже в самые тяжелые и неприятные моменты жизни были чаще всего физические и, в худшем случае, – умственные. Душа же его при этом, если и терзалась, то, в первую очередь, тем, что он каким-то своим поведением сделал что-то не то или не так и, таким образом, доставил неприятности другим людям (размышления в яме, куда бросили его братья после сильнейшего избиения).
Он знал, что его ведет рука судьбы и поэтому он должен реагировать на любые события мудро, не впадая в панику, растерянность, отчаяние, безысходность, депрессию и какие-либо подобные мысли и чувства. А оттого, что он не понимал куда именно и как именно будет вести его Провидение, он не чувствовал себя неполноценным, ибо понимал, что это не дано понять человеку. И, в тоже время, отсутствие понимания сути и формы деталей и нюансов его бытия не настраивало его на негативный, скептический или пессимистический лад. Поступки других людей он воспринимал как волю Высших Сил и поэтому не обижался на них, не затаивал зла, не страдал жаждой мести и другими отрицательными эмоциями. Это позволяло ему сохранять свое душевное равновесие. И не только не расслабляться от неудач, а еще больше укреплять свой дух, еще больше развивать свой ум, различные добродетели и способности, сохранять трезвое и мудрое отношение ко всем явлениям и событиям в своей жизни и жизни окружающих людей.
И он действительно… становился мудрее и гибче, ум его обретал новую тонкость и изящность. И, в тоже время, он понимал, что его достижения становятся возможными лишь потому, что это в большей степени угодно Высшим Силам. И претендовать на то, что в самых замечательных достижениях его заслуга является основной, он не собирался ни на одну минуту. И именно поэтому он не забывал благодарить всех, кто хоть как-то помогал ему прямо или косвенно. Собственно, в этом главное даже не то, что он внешне выражал свою благодарность, а в том, что он ее столь искренне и естественно ощущал, что не
