Летним вечером - Леонид Сурин

Саша, маленький, темноглазый мальчуган лет шести, встает на крышку чемодана, тянется на цыпочках к ящику и отодвигает снизу жестяную заслонку. На пол с шорохом падают газеты. Саша подбирает их; заглядывает снизу в ящик, потом — за чемодан, шарит руками по полу, и когда он снова появляется в столовой, на лице у него — недовольство и огорчение.

— Мама, вот газеты. А письма опять нет.

Мама сидит у стола в синем домашнем халате и режет ножом хлеб, поправляя спадающие на лоб густые вьющиеся волосы.

— Садись, какао остынет, — тихо говорит она и, глядя не на Сашу, а куда-то в угол, подвигает ему горячую чашку и булку с маслом.

Саша молча принимается за еду, но скоро поднимает на мать глаза:

— Мама, а почему папа не пишет так долго?

— Сашенька, я уже тебе сто раз говорила: он уехал в командировку в тайгу. Это очень далеко, и письма оттуда ходят редко.

Ответ этот на какое-то время удовлетворяет Сашу, и он старательно принимается жевать, но не проходит и минуты, как снова поднимает глаза.

— Мам, а вдруг на него напали волки?

— Какие еще волки?

— Серые, злые.

— Он убьет их из ружья.

— А если медведи?

Лицо у мамы болезненно морщится, точно она вот-вот заплачет.

— Ты ешь поскорее, — недовольно говорит она. — Тебя еще нужно отвести в садик, и я могу опоздать на работу.

Проходит полчаса, мать и сын выходят из дому, и в дверях щелкает замок…

…Мама заходит за Сашей в детский сад, как всегда, под вечер. Пока Саша одевает пальтишко, она расспрашивает воспитательницу, не шалил ли он сегодня.

Потом они идут домой и по дороге заходят в большой универсальный магазин.

Маме нужно зайти в отдел готового платья, но Саша настойчиво тянет ее туда, где на длинных полках выстроились в ряд игрушки. Тут и смешные клоуны, и плюшевые желтоглазые медведи, и глянцевитые куклы, а в самом низу стоит игрушечный поезд — маленький черный паровоз и пять разноцветных вагончиков. У Саши разгораются глаза.

— Мам, купи. Я хочу поезд с вагончиками.

Мама смотрит на Сашу, на игрушечный поезд, долго роется в сумочке и, наконец, грустно вздыхает:

— Нет, Сашенька, сегодня нельзя. Тогда нам с тобой не на что будет жить. Вот в следующий месяц получу деньги и тогда обязательно куплю.

И, заметив, что у сына обиженно моргают длинные ресницы, поспешно добавляет:

— Ведь ты у меня уже большой. Понимаешь.

И Саша тоже, как мама, вздыхает, и чтобы забыть про игрушку, отворачивается от прилавка. И вдруг в толпе он видит мужчину в синем костюме и черной шляпе. У него — знакомое, родное лицо, и острая радость охватывает мальчика.

— Мамочка! Мама! — кричит он на весь магазин. — Папа приехал! Папа!

Он хватает маму за руку и изо всех сил тянет за собой, но происходит что-то совсем непонятное. Вместо того, чтобы броситься к Саше, подбросить его кверху, поцеловать и сказать весело: «Здравствуй, Сашок! Как ты тут поживал без меня?» — папа вдруг резко поворачивается и быстро исчезает.

И мама ведет себя как-то странно. Она не бежит к папе и не зовет его. Лицо у нее не радостное, а белое, как мел. Она до крови кусает губы и, подхватив Сашу на руки, быстро идет к выходу, чуть слышно шевеля губами:

— Нет, нет, детка, это не папа. Ты ошибся. Это не папа. Идем скорей домой.

Быстро, почти бегом, идут они по улице. Мама молчит, а Саша тоже слишком ошеломлен происшедшим, чтобы что-нибудь сказать.

И только дома он бросается к матери, и в черных глазах его — недоумение и вопрос.

— Мамочка, ведь это был папа? Он приехал из командировки? Мама… ну, почему ты молчишь?

И тогда мама вдруг падает на кровать, зарываясь лицом в подушку, и спина у нее начинает вздрагивать.

Испуганный Саша с плачем кидается к кровати:

— Мама! Мамочка! Что с тобой?

Женщина поднимает голову, и светлые слезинки бегут одна за другой по ее щекам. Она машинально вытирает их, потом притягивает сына к себе и, с трудом сдерживая рыдания, говорит, и голос у нее срывается:

— Нет у нас папы, Сашенька.

— Нет папы? — Саша испуганно и недоуменно смотрит на мать. — Как нет папы? Но ведь мы сейчас видели его в магазине. Он вернулся из командировки?

И в напряженной тишине комнаты точно удары тяжелого молотка падают на ошеломленного мальчика страшные слова:

— Он никуда не уезжал, хороший мой. Он ушел от нас… Он нас больше не любит.

В воскресенье у мамы выходной день, и в детский сад идти не нужно. Она с утра садится шить, а Саша просится в скверик возле дома, где уже собралось много ребят. Здесь под старым кленом копошится в песке и Ниночка — маленькая приятельница Саши из десятой квартиры, — старательно лепит из песка пирожки.

— А пирожки надо делать вот так, — авторитетно заявляет Саша, быстро набивая песочницу влажным липким песком.

Дети так увлечены игрой, что не замечают ничего вокруг.

— Саша, — слышит вдруг над собой мальчик знакомый голос и, вздрагивая, роняет песочницу.

На аллее совсем рядом стоит папа. На нем светлый парусиновый костюм, в руках он держит картонную коробку.

— Папочка! Папа! — Забыв обо всем на свете, Саша бросается к отцу, но внезапно точно неведомая сила останавливает его на полдороге.

Рядом с отцом видит он незнакомую женщину в голубом платье. Она очень красива. Запах дорогих духов исходит от ее платья, рук, волос.

Незнакомка делает шаг вперед, и губы у нее растягиваются в улыбке.

— Ну, поди же сюда, глупенький. Я тебя не съем, — говорит она и длинными пальцами берет Сашу за подбородок и начинает разглядывать его.

— Он — твоя копия, Анатолий, — усмехаясь, замечает она. — Вылитый портрет, даже родинка на щеке, как у тебя.

Саша не знает, кто эта женщина, но безотчетное чувство вражды к незнакомке вспыхивает в нем.

Лицо у папы делается жалким и виноватым.

— Я прошу тебя, Соня, позволь мне поговорить с мальчиком наедине, — просительно говорит он, и женщина, пожав плечами, отходит, а папа берет Сашу за руку, неловко сует ему картонную коробку и, глядя куда-то мимо Саши, бормочет:

— Это тебе от меня подарок. Ты не скучай.

Он раскрывает коробку, и Саша едва не вскрикивает от восхищения: в коробке лежит тот самый игрушечный поезд, что так хотелось ему, тот самый, с разноцветными вагончиками. Но в памяти мальчика вдруг отчетливо и ясно всплывает и пустой ящик для писем и газет, и мамины красные, заплаканные глаза, и Саша с размаху ударяет рукой по коробке. Разноцветные вагончики летят на песчаную аллею, а Саша, захлебываясь от рыданий, топает ногами:

— Ты злой, нехороший, папка! Я тебя не люблю! — исступленно кричит он.

Резко повернувшись, он стрелой мчится к дому и уже не видит бледного растерянного отца, не видит, как в усмешке кривятся тонкие губы незнакомой женщины.

Вот и лестница! Одна ступенька, вторая, третья… На лестничной площадке Саша спотыкается и, больно ударившись обо что-то острое и не замечая этой боли, с плачем влетает в комнату и, с разбегу уткнувшись в мамины колени, горько-горько рыдает.

— Сашенька, что случилось? — тревожно заглядывает мама в его заплаканные глаза. — Тебя мальчики обидели? Ты ушибся?

Она видит на коленке сына глубокую царапину и больше уже ни о чем не расспрашивает. Мочит одеколоном кусочек бинта и осторожно, как умеет это делать одна только мама, перевязывая ранку, ласково говорит:

— Ну вот и все, мой хороший. До свадьбы заживет. Не плачь, утри слезки. Ведь ты у меня уже большой.

Саша влезает на мамины колени и прижимается к ней. И, вдруг порывисто обхватив ее шею худенькими ручонками, горячо целует маму в щеку.

ВРАГИ

Сквозь неплотно прикрытую стеклянную дверь в конторку доносился шум работающих станков. Мастер Филипп Назарович Колотухин положил на рычаг трубку телефона и через очки строго посмотрел на дверь. В дверях стоял токарь Василий Желтов, парень длинный, худощавый, но мускулистый. Серенькая кепка у него была сдвинута на затылок, белесый вьющийся чуб свисал на лоб. В руках он держал промасленную тряпку и вытирал ею пальцы.

Мастер качнул головой, и Желтов, поняв этот жест, плотнее прикрыл за собою дверь и шагнул к столу.

— Вы меня вызывали, Филипп Назарыч?

— Вызывал.

— По какому делу?

— По такому, — старик сердито глянул на Желтова и нахмурился. — Ты чего к девчушке пристаешь? А?

— Что вы, Филипп Назарыч, я… ничего, — смущенно пробормотал Желтов и густо покраснел.

— Вот то-то: «ничего»… Нехорошо это, Желтов, не по-комсомольски. Зачем обижаешь девушку?

— Обидишь ее, как же! Она сама кого хочешь обидит! — буркнул Желтов и мрачно покосился в угол.

— Ну, вот что, — сухо проговорил мастер и встал. — Долго мне с тобой рассуждать некогда. И я, и ты — оба на работе. Чтобы штучек этих больше не было…