Круиз - Наталия Миронина

Александра Тихоновна посмотрела на деревья. Природа ей всегда казалась продолжением их с мужем планов, продолжением жизни, но сама жизнь вдруг внезапно переменилась. И этим сливам было невозможно рассказать, что тот, кто их сажал, был одним человеком, а смотреть на их цветы и есть плоды станет уже совсем другой.

Над забором проплыл толстый лисий хвост. Александра Тихоновна безошибочно определила: продавщица Лариска. Только у нее в деревне была такая яркая шапка, которая необычайно гармонировала с Ларискиными ярко-зелеными глазами. Александра Тихоновна окликнула продавщицу. Вопреки обыкновению, Лариска не спешила остановиться. Она даже прошла немного дальше и, только встав как-то боком, откликнулась:

– С наступающим, Александра Тихоновна!

Длинный рыжий мех не сумел скрыть то, чего стыдилась продавщица – огромный синяк под правым глазом. Александра Тихоновна благоразумно виду не подала. Впрочем, Лариса ситуацию дезавуировала сама:

– Вот, ухожу от Константина. Все. Завтра же беру отпуск и уеду. В Сочи. Там и зимой хорошо. Тепло. Деньги у меня есть. И больно он мне нужен. Тоже мне, вспучина, – произнесла она, закуривая с независимым видом.

«Вспучиной» в Знаменке называли тех, кто имеет обыкновение «задирать нос», «строить из себя черт знает что» и «много о себе понимать».

– Праздник скоро. Новый год, нельзя ссориться, – произнесла в ответ Александра Тихоновна, но эти слова она как будто бы адресовала себе.

– И что?! – с вызовом откликнулась Лариса.

Вся Знаменка знала о непростых любовных отношениях Ларисы и Кости. И все давно уже не верили их обещаниям разойтись раз и навсегда. Но сейчас в голосе продавщицы Александра Тихоновна уловила нечто такое, что заставило ее поверить в эту угрозу. Лариса отправилась дальше, а Александра Тихоновна вышла за калитку, оглядела деревенскую улицу и остановила свой взгляд на старой кривой сосне, росшей прямо посередине проезжей части и теперь усыпанной ледяной крошкой. Александра Тихоновна вдруг представила, как она проживет эти три недели до Нового года. Она представила, что уже вечером ей будет совестно своей вредности, стыдно из-за этой неудобной масленки, что она с нетерпением будет ждать мужа с работы, чтобы как-то загладить свой дурацкий выпад. Она начнет заговаривать с ним, предлагать разобраться с двумя коробками елочных игрушек, будет задавать вопросы о елке, которую они обычно наряжали в гостиной. Александра Тихоновна уже знала, что муж станет хмуро буркать, что-то нечленораздельно говорить себе под нос, и все их общение будет напоминать старую игру «Да» и «нет» не говорить, в белом-черном не ходить». В конце концов она так и не поймет, помирились они или нет. А время будет идти, и Александре Тихоновне придется тревожно ждать Нового года и гадать – помирятся они или Аркадий Витальевич будет все так же хранить молчание, подчеркнуто озабоченно проглядывать газеты за завтраком, а приехав вечером домой, сразу уходить к себе в кабинет. Александра Тихоновна отлично представляла, как она будет привлекать его внимание – как-то особенно громко вскрикивать на кухне, словно обожглась или поранилась, или громко комментировать телепередачи. За этим возгласами будет желание вовлечь мужа в разговор посредством обычного человеческого сострадания. Но Аркадий Витальевич, тертый калач, на это не поддастся – он будет молчать, невзирая на назойливое, звучащее со всех сторон напоминание о приближающихся праздниках. Александра Тихоновна знала своего теперешнего мужа, общественного деятеля, обремененного огромным количеством знакомых, друзей, единомышленников, – человека жестковатого, резкого, и понимала, что мириться им придется в самый праздник, когда до боя курантов останется полчаса. И это примирение будет мучительно унизительной процедурой для нее. «Ничего хорошего не случится. Он постарается наказать меня своей принципиальностью! И испортит все на свете! Не будет уютного сидения у горящего камина, не будет прогулки вдвоем по зимнему лесу, не будет утра Нового года с его белой тишиной, вчерашним вкусным салатом и сухой колбаской. Вернее, все будет, но будет неинтересным и никому не нужным. «Когда люди почти не разговаривают друг с другом, все теряет свой смысл, – подумала Александра Тихоновна. – И вообще, кто позволил ему так со мной обращаться?! Идейное несогласие – это одно, а Новый год – это совсем другое! Новый год – это…» Большой ворон с шумом покинул сосновую ветку и перелетел на соседский забор. Своим птичьим профилем он напомнил Александре Тихоновне мужа. «Черт с ним! Не буду я мириться! Не хочу! Что там Лариса говорила? Сочи?!» – Александра Тихоновна решительным шагом направилась в дом.

Конец ознакомительного фрагмента.