Падение - Джейн Рейб

Дамон крался мимо открытых дверей палат, попутно заглядывая внутрь. Рыцари стонали во сне: многие были ранены тяжело, и повязки скрывали их тела почти полностью; у некоторых не хватало руки или ноги. Когда он проходил мимо двери с надписью «Сиделки», из-под которой просачивался мягкий свет, то услышал приглушенные голоса двух гномов. Грозный Волк прислушался и довольно легко разобрал, что те обсуждают состояние кого-то из пациентов. Это никак не могло ему повредить, и Дамон пошел дальше.

Мгновением позже он достиг широкой лестницы, погруженной в темноту, неслышно, по-кошачьи ступая, поднялся по ступеням и оказался в холле, едва освещенном неверным, призрачным светом единственного фонаря. Дамон приостановился, но холл был пуст, никто не пытался задержать его. Тогда Грозный Волк двинулся к противоположному концу помещения – из разговора, подслушанного возле комнаты сиделок, он знал, что цель его путешествия находится именно там.

Внезапно он снова остановился и вжался в стену, пытаясь слиться с зыбкими тенями, – дверь ближайшей палаты неожиданно с грохотом отворилась, и появился молодой гном с бадьей, полной окровавленных бинтов. Он, ворча что-то под нос на гномском языке, прошел в нескольких шагах от Дамона, но не заметил его, поскольку не отрывал глаз от своей ноши. Почуять Грозного Волка он тоже не мог – запах, стоящий в палате, которую он только что оставил, мог притупить самое острое обоняние.

Когда гном скрылся из виду, Дамон заглянул в палату, из которой тот вышел, удостовериться, что никто из ее обитателей не сможет помешать его планам. Он увидел дюжину рыцарей с самыми разнообразными ранениями, вытянувшихся на кроватях. Воздух в палате был густо пропитан тяжелым запахом бальзама, который казался еще отвратительнее, смешавшись со смрадом омертвелой плоти и еще не свернувшейся крови. Грозному Волку показалось, что раненый на ближайшей к двери кровати не дышит и над ним уже витает сладковатый аромат смерти, который Дамону не раз приходилась ощущать на полях битв. Возможно, именно это послужило причиной плохого настроения гнома-санитара. Однако ничего из увиденного не отвратило Грозного Волка от его цели. Только сейчас он заметил, насколько мрачно и душно в холле: из палат неслись хрипение, стоны, кашель и храп, отражаясь от стен и заставляя волосы на затылке шевелиться. Каждый шаг давался с трудом: гладкие плиты пола были покрыты чем-то скользким, возможно кровью или потом, а может быть, просто остатками воды, которыми эти кровь и пот смывали.

Наконец Дамон дошел до конца холла и остановился перед закрытой дверью. Он был уверен, что достиг цели, поскольку это была единственная дверь на этаже, которая могла похвалиться тяжелым замком, соединяющим железные перекладины.

Грозный Волк развязал кожаный мешочек, принесенный поздним визитером. Фонарь остался далеко позади, и ему приходилось полагаться только на свои чуткие, тренированные пальцы, чтобы выбрать среди других предметов, лежащих в мешочке, необходимое. Опустившись на колени перед дверью и сдерживая рвущееся из груди дыхание, Дамоном вытащил две тонкие металлические отмычки и принялся за дело. Его ладони вспотели, металл норовил выскользнуть из пальцев, но Грозный Волк не сдавался и скоро был вознагражден за свои старания слабым щелчком. Он придержал замок рукой, чтобы тот не ударил в дерево, осторожно вынул его из проушин, положил на пол и вздрогнул – по холлу прокатился громкий, хриплый стон, сменившийся тяжелым кашлем. Затем все стихло. Дамон переждал несколько мгновений, затем отвел металлические полосы и повернул дверную ручку.

Дверь не поддавалась. Грозный Волк нахмурился, потому шепотом выругался:

– Проклятие! Им было мало навесного замка!

Он попытался вставить отмычки в замочную скважину, но одна из них выскользнула из его влажной, уже начавшей подрагивать руки и с резким звоном ударилась о плиты пола. Дамон замер, пытаясь не дышать, – он был уверен, что на звук сейчас сбежится половина служителей госпиталя. Но ему повезло и на этот раз. Тишину нарушал лишь храп, приглушенные стоны да иногда под чьими-то тяжелыми телами скрипели кроватные пружины. Тогда взломщик вытер ладони о штаны, подобрал отмычку и, ругая себя за неуклюжесть, возобновил попытки открыть замок.

Ему казалось, что прошло много часов, прежде чем второй замок, наконец, сдался. Дамон убрал отмычки в мешочек, вытер руки о штаны и только тогда повернул ручку. За дверью царила тьма. «Будь они неладны, эти человеческие глаза!» – подумал Грозный Волк, но сдаваться в последний момент, после всего что он вытерпел, было неразумным.

На цыпочках, чтобы не привлечь внимания раненых, а главное, многочисленных сиделок, он вернулся в холл, бдительно следя, не появится ли еще кто-нибудь, – тем, что несколько минут назад гном-санитар не заметил его, Дамон был обязан только случаю.

Добравшись до лестницы, он быстро снял со стены зажженный фонарь и так же тихо вернулся обратно. Только проскользнув в комнату и плотно прикрыв за собой дверь, Дамон смог вздохнуть с облегчением. Он подкрутил фитиль и осмотрелся. Это была лишенная окон кладовая со всеми положенными такому месту атрибутами: полками, тянущимися вдоль стен от пола до потолка, и сухим, спертым воздухом, пахнущим пылью. Грозный Волк поднял фонарь повыше и пробежал взглядом по полкам. Здесь было множество полезных предметов – от ларцов и сумок до кожаных мешочков и кошельков. И во всех, как подозревал Дамон, были звонкие монеты. Более того, кладовая была просто до отказа забита добром, так что для взломщика в ней оставалось совсем мало места. Каждый предмет был снабжен биркой с именем владельца. Очевидно, сюда их собрали, чтобы защитить имущество рыцарей от воров, поскольку пробраться в палаты было куда проще, чем в эту кладовую, а ограбить раненого или больного, пока он не может дать отпор, – еще легче. Это была удачная идея: когда больные выздоравливали, они могли получить свое имущество в целости и сохранности, а если поправиться им было не суждено, то оно могло храниться до тех пор, пока не явятся безутешные родственники.

Тут Дамон широко улыбнулся – он заметил, что низкорослые гномы для собственного удобства пристроили к полкам лестницы. Это почему-то развеселило взломщика – человек, да еще высокий, мог прекрасно обойтись и без них. Снова сосредоточившись, он прикинул, что с тех пор, как он вышел из своей маленькой палаты, прошло около десяти минут, а, следовательно, оставалось еще минут двадцать. Этого времени ему должно было хватить.

Установив фонарь на полу, Дамон начал открывать один мешочек за другим, стремительно перебирая их содержимое. По большей части это были перстни с драгоценными камнями, хотя попадались и толстые золотые и серебряные цепи, принадлежавшие, скорее всего, наиболее состоятельным рыцарям. Встретилось ему и несколько женских украшений, среди которых выделялся красотой старинный гарнитур, усыпанный крошечными жемчужинами, и тонкой работы длинная булавка для плаща. Эти драгоценности принадлежали либо женщинам-рыцарям, либо были подарены мужчинам женами и возлюбленными – на память. Особенно его порадовал маленький бархатный кисет, наполненный россыпью черного жемчуга, поскольку в оставшихся мешочках были в основном монеты. Когда Дамон разворошил груду мешочков и кошельков, то увидел за ней большой кожаный мешок и еще два поменьше – заплечных, в одном из них до сих пор торчала сломанная стрела. Стараясь не шуметь, Грозный Волк снял с полки два – большой и тот меньший, который был без стрелы, затем поднес фонарь поближе и раскрыл большой мешок. В нем оказался аккуратно сложенный запасной плащ с эмблемой Стального Легиона. Отложив плащ, Дамон заглянул в заплечный – в нем лежала какая-то одежда. Содержимое обоих мешков он вытряхнул, затем вернулся к полкам, на этот раз действуя быстрее.