Седьмая жена - Игорь Ефимов

– Ольга, ты спятила. Питсбург, Детройт… Да у меня нет денег доехать до аптеки.

– Боже, что я слышу? Кто это говорит? Не тот ли это знаменитый богач-страховальщик, которому каких-нибудь два года назад ничего не стоило нанять частный реактивный самолет, чтобы слетать с новой дамой сердца на Гавайи? Не он ли нарожал дюжину детей и отдавал половину своих доходов на алименты? И за что же судьба его так страшно покарала, что нынче даже на скромный автобусный билет ему не наскрести нескольких долларов? На что же ты живешь, идол поверженный?

– Миссис Дарси снабжает меня всем необходимым. Она даже не берет с меня денег за флигель, в котором я живу.

Когда доходишь до самого дна унижения, когда падать дальше некуда, вдруг чувствуешь в собственном голосе какую-то перемену, сам слышишь его словно сквозь мутную болотную воду, но в то же время ощущаешь в нем неожиданную ровность. Дно все же твердое – на нем, по крайней мере, можно стоять. Или лежать. Но так, чтоб уж не шевелиться.

– О, миссис Дарси! Ее я могу понять. Как не отблагодарить бывшего зятя, который подарил ей две пары внуков! Этот человек скоро начнет размножаться делением. А почему же этот наш чадолюбец не поищет себе работу?

– Я работаю. Я веду важный отдел в бизнесе миссис Дарси.

– Ай-я-яй, про это мы тоже что-то слышали. Местная радиостанция, покрывающая целых два квартала. В эфире каждую субботу мистер Энтони Себеж с новой порцией откровений. Хорошо, я пришлю тебе деньги на дорогу. Но об автобусе забудь. Возьми машину напрокат и жарь в Питсбург сегодня же. Или а Вашингтон. Где у вас ближайший телеграф?… Подожди, я запишу… Надеюсь, ты в своих бегах еще фамилию не сменил?… Лэдисвиль, Нью-Джерси?… Ну и названьице…

Он мог бы сказать, что в Вашингтон нет смысла ехать, потому что жена-2 никогда бы не стала укрывать Голду у себя (ответственность – как можно!). Он мог бы начать объяснять, что даже до телеграфа добраться ему будет нелегко, потому что миссис Дарси, теща-3, может отказаться подвезти его на машине (ключи она ему никогда не доверяла), а ведь с телеграфа надо будет еще как-то доползти до бюро проката (ближайшее – за пять миль). А что если теща-3 заявит, что он ей нужен позарез, что без очередной передачи она его не отпустит? Но все эти препятствия и трудности он уже перечислял не жене-1, а самому себе, и уже выдумывал обходные хитрости, как их преодолеть, и одной рукой нашаривал кеды под кроватью, а другой пытался вырвать брюки из двух железных пастей на проволочной вешалке.

Он чувствовал, что дрожит от нетерпения. Он не мог понять почему.

Конечно, он не видел детей целую вечность, не выезжал за пределы Лэдисвиля, не держал в руках руль, не заходил в придорожный ресторан, не заказывал себе бифштекс с кровью, истекающий холестерином и канцерогенами. Иногда он прогуливался в сумерках по главной улочке Лэдисвиля, глядел на закрывающиеся лавки и воображал себя иностранцем, который не знает языка, не может прочесть вывеску, не имеет ни одного знакомого, не запасся местными деньгами, но и в свою страну уже вернуться не может, потому что она каким-то диковинным образом ушла под землю, затонула, распалась на кусочки грязи.

Он очень хотел поехать, но опять же не потому, что впервые со времен Большого несчастья он был в силах прийти на помощь кому-то из своих детей, мог сделать для них, для нее – для Голды, для любимой дочери-1-1 – что-то, чего не могли сделать все эти их новые отцы, со всеми их респектабельными службами, автомобилями, счетами в банке, шикарными связями, дачами на океане. Впервые за долгие месяцы он испытал толчок забытого восхитительного чувства – злости. В этом, в этом была вся загвоздка. Чувство только мелькнуло и пропало, но Антону казалось – если напрячься, если не оставлять попыток, его снова можно будет поймать, как ускользающую волну в приемнике, как потерянную строчку в книжной странице. И злость была не на жену-1, не на боль в десне, не на затерявшийся носок – нет, это был явно отблеск той большой, былой злости на главного врага всей его жизни до катастрофы, злости, которая, оказывается, составляла стержень и опору, потому что, когда ее не стало, он и превратился в тряпицу, в мягкий комочек сохнущей на ветру плоти.

Он так хотел поехать, что даже забыл бояться за – убежавшую? похищенную? загулявшую? – дочь-1-1.

2. Миссис Дарси

Когда будущая жена-3 везла Антона знакомиться с будущей тещей-3, она предупредила его, что если ему покажется, что миссис Дарси кокетничает с ним, даже заигрывает и завлекает, то пусть он не думает, что ему это только кажется. И если он заметит, что миссис Дарси говорит прямо противоположное тому, что говорила пятнадцать минут назад, пусть не вздумает поправлять, если не хочет сделать будущую тещу врагом с первой встречи. И не дай ему Бог заговорить о равенстве полов – миссис Дарси глубоко убеждена в изначальном, вечном, неколебимом превосходстве женщин. А сейчас они сделают крюк миль в пять, заедут в зоомагазин и купят специальные семечки для попугая миссис Дарси, коробку деликатесов для обеих кошек и кусок буженины для спаниеля по кличке Сэр. («Представляешь, сколько мужских голов в парке нервно оборачиваются, когда она зовет „Сэр, Сэр – сюда!"»)

За прошедшие десять лет зверинец миссис Дарси разросся.

Сверкнув розовыми неоновыми ушами, кролик Мао Цзедун скакнул из-под ног Антона за свисавшую со стола скатерть. Спаниель Сэр (уже другой, Сэр-2) с разгона ударил сзади под коленки. Зашевелился за стеклом террариума крокодил Никсон, выкатил свой бильярдный глаз, окунул кончик хвоста в ручеек с резиновыми берегами. Теща-3 обернулась от клетки с лисятами, улыбнулась, пошевелила пальцами поднятой в приветствии ладони. Дикий голубь Элвис спикировал с лампы под потолком на рояль.

Иногда казалось: приди к миссис Дарси убийца с исповедью о только что совершенном преступлении, она и его бы выслушала все с той же мягкой, чуть снисходительной улыбкой, подбадривая то поднятой бровью, то наклоном корпуса вперед, все запомнила бы ничего не простила и незаметно накинула бы ту веревочку о двух концах – огорчение с поджатыми губами на одном, восторженное сияние на другом, – при помощи которой она так успешно вертела всем сонмом людей, клубившихся вокруг нее.

Пока Антон рассказывал о телефонном звонке жены-1 и о пропаже дочери-1-1, она то прижимала Сэра к груди, то зарывалась лицом в его шерсть, словно прячась от ужасов заоконной жизни. Но как только замелькали в рассказе слова «ехать», «искать», как только стало ясно, к чему он клонит, теща-3 сбросила собаку с колен, отбежала к окну и повисла на нем, как испуганная девочка, которой карты нагадали хлопоты, разлуку, дорогу, расходы.

Антон сказал, что деньги не понадобятся, потому что жена-1 высылает ему телеграфом.

Теща-3 сказала, что где-то в романах она читала и видела в кинофильмах, что бывает на свете такая черная неблагодарность, но в жизни до сих пор не встречала. Что он способен уехать вот так, накануне субботы, бросить все, не подготовив передачу, когда ее радиостанция переживает такой трудный момент, – этого она просто не ожидала.

Антон сказал, что до субботы еще целых четыре дня, что поездка не продлится долго, что, возможно, он найдет Годду уже в Вашингтоне и вернется в тот же день.

Теща-3 сказала, что примерно те же слова он говорил ее дочери, его жене-3, перед своей невинной поездкой в Лос-Анджелес, где он встретил эту – с плечами, как вешалка, и, как мы видим, отъезд его затянулся уже на восемь лет и конца ему не видно.

Антон сказал, что эгоизм в соединении с деспотизмом и вообще-то не украшает человека, а когда он еще пытается натянуть маску обиженной беспомощности, то выглядит вдвойне отвратительно.

Теща-3 сказала, что следует только поражаться тому, что не кто иной, как замаскированный эгоизм, подобрал раздавленного, никому не нужного неудачника, кормит и поит его, дает ему кров над головой, а также снабжает работой, благодаря чему этот неудачник может сохранять хотя бы крохи собственного достоинства.

Антон сказал, что человек, который не смеет высунуть носа на улицу, позвонить по телефону, человек, у которого нет ни одного ключа в кармане, потому что ему нечего отпирать или запирать, человек, который вот уже третий день мучается зубной болью, потому что ему стыдно попросить денег на дантиста, такой человек о достоинстве и не помышляет, но тем-то он и опасен, потому что ему ничего не стоит выйти на улицу и пойти за деньгами на телеграф все пять миль пешком, невзирая на палящее солнце.

Теща-3 сказала, что деньги деньгами, но если он попытается арендовать машину, используя свои водительские права, имя его полетит от компьютера к компьютеру и очень скоро попадет в один из трех штатов, где его разыскивают за неуплату долгов, после чего полиция Вашингтона будет немедленно оповещена о необходимости задержать такого-то джентльмена, едущего в таком-то автомобиле.