Пересечение - Владимир Сыров

Он закашлялся и изо рта его пошла кровь. И уже еле слышным шепотом, больше похожим на хрип, закончил:

– Золото с камнем спрячь, и бегом на переправу. Дропус, перевозчик, где останавливались. Скажешь ему все. Он тебя на материк… поживешь там… А потом на восток, за реку Рен4, к вождю германцев Мароботу… Мы с его братом… гладиаторами…

Он хотел еще что-то сказать, но кровь хлынула из горла сплошным потоком, он дернулся, опрокинулся набок. Глаза его закрылись, и он затих.

И Акауда с ужасом понял, что дед скончался, и он остался совсем один. Слезы душили его, в горле стоял комок, и паренек, полный отчаяния, все сидел и сидел рядом с самым родным человеком, так нелепо погибшим по его нерасторопности.

Механически, практически не сознавая, что он делает, Акауда отломил наконечник стрелы, торчащей у него из бедра, за оперение вытянул стрелу из ноги, залепил ранки в ноге дедовым бальзамом, перевязал рану тряпицей и снова застыл над дедовым телом.

Он не замечал ни сырого бледного тумана, поползшего по болоту, ни тусклых болотных огоньков, то там, то сям замерцавших в темноте, не слышал кваканья одинокой, неведомо откуда так рано появившейся лягушки. Юный кельт весь ушел в себя, погрузившись в скорбное переживание.

Когда Акауда немного успокоился, он стал вспоминать все самое хорошее, что было у него связано с дедом. Конные поездки по родному краю, путешествия на материк вместе с обозом торговцев и посещение весенней ярмарки, обширной и многоликой. Пока торговцы продавали свои товары, стальные и оловянные слитки, украшения и ткани, они с дедом посмотрели много интересного.

Вспомнилась Акауде и их с дедом поездка к огромному храму друидов в центре острова5, лигах в семидесяти от их дома. Дед тогда сказал ему, что обязан показать это и предостеречь. Они тогда остановились на пригорке в нескольких лигах от храма. Но и с этого расстояния огромное сооружение подавляло своей мощью, мрачностью и какой-то трагической торжественностью. Тогда дед поведал внуку страшную тысячелетнюю историю этого храма, с его жестоким волшебством и многочисленными человеческими жертвоприношениями. Тогда же он строго-настрого предупредил Акауду о серьезной опасности этого места. Именно отсюда приходили жрецы-друиды во все поселения острова.

Много что вспомнилось Акауде, связанное с дедом. И только когда наступило утро, он вышел из этого состояния. За ночь все слезы были выплаканы. Надо было делать дело. Чуть повыше на холмике он дедовым мечом и руками выкопал могилу, с трудом затянул в нее тяжелое неподатливое тело, положил сверху его верный меч и засыпал, тщательно утрамбовав здоровой ногой. За эту ночь мальчишка значительно повзрослел.

Солнце висело уже высоко, когда Акауда закончил свое скорбное дело. Он отвел тину, вымыл испачканные в глине руки в желтой болотной воде и огляделся. Кругом было тихо. Легкий ветерок играл молодой листвой на чахлых болотных кустах.

Тишину разорвал резкий крик болотной птицы откуда-то сбоку от него. Акауда вздрогнул и оглянулся на крик.

Совсем недалеко от него в небе появилось резко очерченное черное пятно, даже не пятно, а что-то круглое. Круглое и иссиня-черного цвета. Оно было похоже на огромный зрачок, висящий в небе. Акауде показалось, что он видит этот предмет даже не глазами, а каким-то внутренним чувством. Эта штука висела недалеко и невысоко от него, словно вглядываясь в испуганного мальчишку, и вдруг исчезла так же быстро и неожиданно, как и появилась. Акауда еще некоторое время постоял, тревожно вглядываясь в синее безоблачное небо. Все было спокойно и тихо.

– Наверное, это и есть шар, о котором вчера кричал деду старый колдун. А я так и не успел спросить у деда.

Пора было идти. Той же тропкой, также аккуратно он перебрался через болото и двинулся к поселку.

Он долго сидел, притаившись в кустах густой падубы, внимательно наблюдая за происходящим в поселке. Затем, для верности прячась в зарослях, прихрамывая и пересиливая боль в ноге, он где на ногах, а где ползком пробрался вдоль всего поселка, вернулся и снова засел в кустах невдалеке от родного дома. Римлян в поселке явно не было. По крайней мере, здесь на краю городища. В некоторых дворах были видны медленно двигающиеся согбенные женские фигуры. Он стал слушать тишину, как учил его дед. Тот всегда говорил, что по одним только звукам, если их внимательно слушать, можно многое узнать о происходящем. Птичий разговор в кустах, что было остановился при появлении в кустах Акауды, был спокойным. В двух ближайших домах было тихо. Еще дальше был слышен негромкий разговор и плач ребенка.

Акауда серой мышкой прошмыгнул в двери родного дома, нашел в горнице в глиняном сосуде краюху засохшей лепешки, откусил большой кус, взял с полки длинный нож и только тогда двинул к сараюшке, стоящей на отшибе двора. Хлев был пустой. Римляне угнали весь скот из городища. Только над входом в хлев сиротливо висела ритуальная веточка ясеня.

Акауда несколько раз потыкал ножом землю меж половиц в углу хлева и, наконец, обнаружил место тайника по звонкому удару ножа о камень. Отодвинув половицы, оконтурив границы каменной плиты, он с помощью ножа и обожженного глиняного черепка очистил плиту от земли. Это оказался большой плоский камень. С большим трудом мальчику удалось приподнять и опрокинуть плиту в сторону.

Под плитой в выложенной камнями полости стоял невысокий глиняный сосуд с широким горлышком; в сосуде лежали названные дедом вещи. Это был блестящий черный камень формой и размером в перепелиное яйцо, только приплюснутое, с отверстием на краю и черным кожаным шнурком, а также пять новеньких желтых монет, с изображенным на них портретом мужчины.

Акауда быстро распустил пояс, распустил завязки на своих вязаных шерстяных штанах, спрятал монеты в маленький мешочек, изнутри крепящийся к поясу, крепко-накрепко стянул завязки и пояс и взял в руки камень. Вытащенный из ямы, на свету камень казался не совсем черного, а темно-темно-фиолетового цвета с блестящими гладкими гранями. И вдруг, словно приветствуя нового хозяина, камень заискрился красивым малиновым светом, исходящим из самой его глубины. Чуть-чуть полюбовавшись невиданной красотой, Акауда через голову надел шнурок с камнем себе на шею и глухо запахнул куртку. Затем, повинуясь чувству осторожности, поставил сосуд обратно в яму, опрокинул каменную плиту на место, закидал землей и вернул половицы в прежнее состояние. Он всем своим сердцем чувствовал, что здесь, в поселке, его подстерегает огромная опасность.

Акауда снова заскочил в дом, собрал в заплечный мешок самые необходимые вещи и пошагал в кусты. Тут он вспомнил, что оставил в доме пергаментную карту земель, привезенную дедом из империи. Он положил мешок в кусты, налегке еще раз вернулся в дом, достал из укромного места драгоценную карту, засунул ее за пазуху. Неожиданно в его голове послышался тихий звон, очень похожий на звон от частых ударов малого молота, которым их сосед кузнец ударял, когда окончательно выхаживал что-нибудь маленькое и красивое. Но сейчас этот звон вызывал совсем другие ощущения.

«Опасность», – сообразил Акауда и почти бегом выскочил на улицу.

У дверей, собираясь зайти в дом, стоял жрец-друид в своем белом балахоне и дубовом венке. В руке он держал небольшой пучок омелы6.

– Где дед? – спросил он. Его черные, чуть навыкате глаза снова пытались пробуравить Акауду насквозь.

Однако в этот раз никакого чужого воздействия мальчик не ощутил, словно его напрочь перекрыл мелодичный звон кузнечного молотка, вновь зазвучавший в голове, а на груди под камнем чуть-чуть потеплело. Твердым, но внутри дрожащим от страха голосом мальчик ответил:

– Я не знаю, может быть в доме, пойду искать.

Откуда взялся этот неопределенный и даже запутывающий ответ, он не понял и сам.

И пока жрец заходил в дом, мальчишка, почти забыв про больную ногу, рванул, что было мочи, подальше от родного поселка, на бегу подхватив в кустах свои вещи.

– Старый колдун наверняка что-то знает!

Нужно было быстрей добираться до пролива, перебираться на большую землю, а там искать эту неведомую реку Рен. Впереди предстояла дорога длиной в долгую, полную приключений жизнь. Именно то, о чем так мечталось и к чему его на всякий случай так старательно подготавливал дед.

Часть первая

Флуктуации

Глава первая

«Вояджер»

20 августа 1977 г. Мыс Канаверал. Штат Флорида. США.

Д-р Саган сидел на стуле в своем гостиничном номере. На столе стоял закрытый дипломат. Все остальные вещи были уже внизу в машине, и наступила минута прощания с местом, которое последние несколько дней до самого старта «Вояджера» было его пристанищем. Можно было ехать домой. Дело сделано.

Эти три месяца окончательно исчерпали его силы. Работа по двадцать часов в сутки, сотни встреч, споров, совещаний и докладов. Затем, наконец, рожденное в муках решение. И вот все! На душе огромная радость за прекрасно выполненную работу и абсолютная опустошенность. Такого с ним ранее никогда не бывало. Обычно он заканчивал очередную, пускай, объемную и очень сложную, работу в предвкушении новой, такой же интересной и важной. Бывало, что одновременно велись несколько работ, когда приходилось, временно отрываясь от одной работы, вкладывать душу во вторую, а затем снова возвращаться к первой.