Пламя свободы. Свет философии в темные времена. 1933–1943 - Вольфрам Айленбергер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этой весной Вейль записывает в дневнике:
В случае военной необходимости я готова убивать немцев не потому, что я от них пострадала. – И не потому, что они ненавидят Бога и Христа. Но потому, что они – враги всех стран земли, включая мою родину, и потому что, к несчастью, к моей искренней скорби, к моему крайнему сожалению, нельзя помешать им делать зло иначе, как убив определенное их количество.[14]
Вместе с родителями она эмигрировала в Нью-Йорк, но в конце 1942 года села на грузовое судно, отчаливавшее в Ливерпуль, чтобы там, в Англии, присоединиться к армии «Сражающейся Франции» под командованием Шарля де Голля[15]. В эти решающие для хода войны месяцы Вейль страшнее всего сознавать, что она находится вдали от родины, от своего народа. Прибыв в штаб-квартиру в Лондоне, она незамедлительно сообщает командованию о своем горячем желании получить задание на территории Франции – возможно, чтобы принять там мученическую смерть за родину. Например, она могла бы десантироваться с парашютом, ведь она теперь знает о парашютах всё. Или стать агентом, поддерживать связь с товарищами на местах. Кое-кого из них она знает лично, поскольку несколько лет назад в Марселе была активисткой католической группы Сопротивления «Свидетели Христа». Но предел ее желаний – стать во главе специальной миссии, придуманной ею самой. По ее убеждению, эта миссия может решить исход войны. План Вейль состоит в том, чтобы создать спецподразделение французских медсестер, которые будут задействованы на самых опасных участках с целью оказания первой помощи прямо на поле боя. Необходимые медицинские знания Вейль получила на курсах Красного Креста в Нью-Йорке. Она считает, что такое подразделение спасет на передовой много ценных жизней. В подтверждение серьезности своих намерений она предъявляет офицерам штаба список научных публикаций на тему полевой хирургии.
Однако главнейшая ценность подразделения заключается в его символической силе, в его духовном значении. Нынешняя война, с энтузиазмом продолжает Вейль, так же как и любая другая, – это прежде всего война мировоззрений, то есть война пропаганды. К сожалению, в этой сфере враг пока одерживает верх. Вспомним хотя бы о войсках СС и той «славе», что летит впереди них по всей Европе:
Эсэсовцы представляют собой совершенное выражение воодушевления гитлеризма. На фронте <…> они выказывают брутальный героизм <…>. Показать миру, что мы сто́им больше, чем наши враги, превзойдя их по степени храбрости, мы не в силах, ибо количественно это невозможно. Зато мы можем и должны показать, что наша храбрость другого качества, труднее достижимого и более редкого. Их храбрость – грубого и низкого рода, она происходит от воли к власти и к разрушению. Как наши цели отличаются от их целей, так и наша храбрость происходит от совсем другого воодушевления.
Никакой символ не может лучше выразить наше воодушевление, чем предлагаемый здесь женский отряд. Простая стойкость в некоем служении человечности в самой гуще битвы <…> будет ярким вызовом той дикости, которую выбрал наш враг и навязывает ее нам. Вызов будет тем более поразителен, что это служение человечности будут осуществлять женщины, и оно будет овеяно материнской нежностью. На практике этих женщин будет горстка, и количество солдат, которыми они смогут заниматься, будет относительно невелико; но моральная действенность символа не зависит от количества.
<…> Это будет самым ярким изображением двух направлений, между которыми человечеству сегодня приходится выбирать.[16]
Снова, чтобы спастись от идолопоклонства, Франции необходима истинная вера. Говоря иначе, Вейль мечтает об этаком женском анти-СС в духе Орлеанской девы. Ею разработан подробный план, который она передает Морису Шуману[6], и тот твердо обещает своей однокашнице представить ее проект де Голлю. Шуман лично сопровождает Вейль в казарму, где ей предстоит ночевать.
Как и ожидалось, де Голлю хватает трех секунд, чтобы вынести по «спецотряду медсестер» заключительный вердикт. «Да она сумасшедшая!»[17] В случае Вейль, решают они, все варианты отправки во Францию исключены напрочь. Слишком опасно. Да вы посмотрите на нее: тощая, кожа да кости, без очков – почти слепая. Физические данные не дадут ей справиться. Не говоря уже о морально-волевых.
Шуман всё-таки решается заметить: Вейль – исключительно цельная личность и особенно выделяется своим интеллектом. Окончила кафедру философии в Высшей нормальной школе, свободно говорит на разных языках, имеет талант к математике. У нее многолетний опыт в журналистике и профсоюзной работе. Шуман настаивает: этими качествами Вейль надо воспользоваться.
В результате она не отправляется на фронт погибать за свои идеалы – командование поручает ей миссию иного рода. Вейль предстоит заняться разработкой плана политического возрождения Франции после победы над Гитлером и перехода власти к правительству в изгнании.
Она крайне разочарована, но не спорит. Берется за поручение и, запершись в импровизированном кабинете в гостиничном номере на Хилл-стрит, 19, приступает к мозговому штурму.
Вдохновение
В истории человечества наберется, наверное, совсем мало людей, настолько продуктивных в сфере интеллектуального труда на протяжении четырех месяцев, как философ и борец Сопротивления Симона Вейль той лондонской зимой 1943 года. Из-под ее пера один за другим выходят теоретические трактаты на темы революции, конституции и политического переустройства Европы. Она работает над исследованием гносеологических корней марксизма и функций партийной системы в демократическом обществе. Она переводит с санскрита тексты из Упанишад; создает эссе, посвященные теории таинств, христианским святым и истории религий в Древней Греции и Индии. Наконец, она пишет Укоренение – трехсотстраничный трактат, посвященный новой культуре современного человека[18].
Судя по Проекту отряда медицинских сестер для работы на передовой, для Вейль наиболее животрепещущие проблемы сосредоточены в сфере идеального и воображаемого. Из ее анализа следует, что Европа как континент, на котором за два десятилетия вспыхнули целых две мировых войны, давно страдает от деградации культурных и политических ценностей и идеалов, ранее служивших ей верной опорой. В феврале Вейль отправляет в штаб-квартиру «Сражающейся Франции» сообщение, в названии которого утверждается, что эта война – «война религий»[19].
Европа остается в центре драмы. От огня, низведенного на землю Христом (который, возможно, тот же, что и огонь Прометея), несколько горящих углей сохранилось в Англии. Этого хватило, чтобы помешать худшему. <…> Наше положение остается гибельным, если из этих углей и искр, потрескивающих на
