Странствие Парка - Кэтрин Патерсон

— Я должен найти Зеленую Часовню,[10] иначе никакой я не рыцарь, а трус.

— Ох, господин, вы сами кличете свою смерть. Многие рыцари отправлялись на поиски этого проклятого места. И ни один из них не вернулся.

Темной тропой спускался сэр Гавейн в долину отчаяния, чтобы исполнить клятву и явиться в назначенный день к Зеленому Рыцарю, который ждал его в Часовне. Еще по дороге сэр Гавейн слышал, как точится о камень страшный топор.

Несмотря на богатое воображение, Парк не осмеливался мечтать про отца. Возможно, он боялся, но сейчас сильная тупая боль в животе означала лишь одно: больше всего на свете в эту минуту Парк хотел узнать человека, чье имя носил.

Он видел только одну фотографию отца, которую нашел случайно, перелистывая книгу. Он подошел к полке и достал книгу стихов, где пряталось улыбающееся, почти озорное лицо отца. Мальчик внимательно вгляделся в черты на фотографии, чтобы найти похожие на свои. И расстроился. Физиономия Парка была круглой и расплывчатой, как у большого ребенка. С фотографии же ему улыбалось худощавое и волевое мужское лицо. Парк не заметил никакого сходства. Фотография была черно-белой, поэтому он не знал, какого цвета у отца глаза и волосы, но подозревал, что не такого, как у него. Он был светленьким с бледно-голубыми глазами, на фотографии глаза казались черными, волосы — темными и прямыми. Хотя у Парка тоже прямые волосы. Не такие, как у мамы: ее кудряшки, обрамлявшие узкое лицо, напоминали кукольные.

У отца был большой нос, прямой, как у кинозвезды, а не короткий, точно обрезанный, как у Парка. И никаких очков. Конечно, нет. В очках ты никогда не сможешь летать на бомбардировщике.

Парк вздохнул и положил фотографию обратно. Но тут внимание мальчика привлекли страницы, между которыми он когда-то ее нашел. Мама всегда много читала, но он ни разу не видел, чтобы она брала эту книгу с полки в гостиной. Вообще, кроме тех книг, что она приносила из библиотеки в огромных количествах, все, что она читала, стояло в маленьком шкафу у нее в спальне.

Сегодня счастье велико,Без всякого предела.Смеются горести мои,Оставшись не у дела.

Был ли он когда-нибудь так счастлив? Уж маму он точно не мог представить настолько счастливой. Он стал читать дальше.

И если радость и печальПровидеть наперед —Такую радость никогдаНичто не превзойдет.[11]

Рядом со словом «сегодня» была небрежно написана дата — 23 июня 1970 года. Наверно, в этот день они поженились. Он ведь должен знать такие вещи о своих родителях!

Парк стал читать дальше. Вдруг в этой книге он найдет разгадки всем тайнам?

Два раза я прощалась с жизнью.Теперь лишь ждать осталось мне,Пока отдернется Завеса —И Вечность разъяснит вполне

Все то, что дважды не смогла яПостигнуть много лет назад.В прощаниях есть сладость Рая,Но все же их придумал Ад.[12]

Парку на миг показалось, что он провалился в темную яму. Какое же из двух стихотворений относится к фотографии?

Рядом со вторым не было ни даты, ни надписей, но… Парк включил лампу, взял книгу, и, сняв очки, поднес ее к самым глазам. Так и есть, на ней маленькие пятна, словно… словно… Он явственно представил, как Рэнди плачет и на страницу капают слезы. Мальчик редко видел ее плачущей, но сейчас воображаемая картинка была такой же яркой, как его рыцарские приключения: красные глаза, опухшее от слез лицо.

Что же значат эти два стихотворения, одно вслед за другим. В первом — звенящий смех, во втором — свинцовая боль. И между ними — фотография отца. Здесь крылась какая-то тайна — как у огромного меча в камне, — но Парк не обладал ни силой, ни волшебной властью, чтобы ее разгадать.

Он открыл книгу на первой странице. В углу размашистым почерком написано: Броутон. Книга, наверно, принадлежала отцу. И отец поставил ту дату на странице 314. А вот слезы на соседней странице — точно не отца. Парк был в этом уверен.

Книги… Какой же он глупый! Наверно, все эти книги принадлежали отцу. Как же ему раньше не пришло в голову? Рэнди никогда их не трогала, а ведь она так любит читать. А он, — он видел эти корешки миллион раз. Однажды Парк достал из шкафа пару книг, хотел посмотреть, не найдется ли там чего-нибудь интересного почитать, но книги оказались старыми и скучными. Он и предположить не мог, что они — живая связь с отцом. Только книга со стихами, и то лишь потому,

что он нашел в ней папину фотографию, сами стихи были не при чем.

Книги могут многое рассказать о том, кто их выбрал. Совершенно точно. В школе миссис Уинслоу, библиотекарь, часто говорила Парку: «Думаю, эта книга тебе понравится». И почти всегда была права. Она никогда не говорила об этом при других, но точно знала, что любит Парк. Он терпеть не мог книг о машинах и компьютерах. Во втором классе он ненавидел динозавров, но обожал драконов. Справочники не выносил так же сильно, как глупые романы, в которых дети вечно жалуются на свои трудности. Их хватает в настоящей жизни, чтобы еще переживать о чьих-то выдуманных бедах.

Нет, миссис Уинслоу находила для него истории о драконах и замках, о короле Артуре. Еще она никогда не смеялась над тем, что тебе нравится. Она могла дать Шейле Кларк дурацкую книжку «Познакомьтесь с мистером Атомом» и тут же протянуть Парку «Меч и Круг». Но главное, миссис Уинслоу знала, что ты за человек — по тем книгам, которые ты любил. Если Парк прочитает книги из отцовского шкафа, он узнает про отца так же много, как миссис Уинслоу знает о нем самом?

Парк выбрал самую большую, самую толстую книгу. Такую толстую, что ее пришлось положить на нижнюю полку. Если он прочитает эту первой, с остальными будет легче. Его решимость тут же была вознаграждена. На первой странице была надпись:

Парку в день рождения от папы.

4 августа 1960 года. Ты дорос до Конрада.[13]

Дедушка.

Парк затрепетал. Отец его отца. Рэнди редко рассказывала о родственниках, даже о своих. Иногда она упоминала бабушку, которая умерла, и дедушку с женой, с которыми не ладила. Про родных со стороны отца — ничего. Ни словечка. Конечно, Парк понимал, что у отца были родители. Может, даже братья и сестры. У Рэнди была сводная сестра. Мальчик видел ее однажды. Он хорошо запомнил ее глаза, густо накрашенные чем-то зеленым.

И вдруг вот так наткнуться на дедушку. Почерк мальчику понравился. Крупный мужской, он напомнил ему подпись Броутон на книге стихов.

Парк открыл титульный лист. Оказалось, что Конрад — имя автора. В книге было несколько длинных историй. Первая называлась «Юность».[14] Сверху на рисунке мужчина стоял на чем-то похожем на буксир и смотрел на проплывающий мимо парусник. Морские рассказы. Когда его отцу было … Хм, он ведь не знает, сколько лет исполнилось отцу, потому что не знает, когда тот родился. Не важно. Когда отец был мальчиком, его отец (Паркинтон Уадделл Броутон Третий) подарил ему книгу морских рассказов. На мгновение Парку захотелось, чтобы это были истории о рыцарях Круглого Стола, но только на мгновение. Отец ведь не может быть во всем на него похож, достаточно того, что в книге речь идет о приключениях.

Прежде чем сесть читать, Парк дал клятву. Положив руку на фотографию между страницами, он поклялся прочитать все книги на его полке и таким образом заслужить право поехать к Мемориалу и найти имя отца.

Стоял ноябрь. Весь декабрь и часть января были наполнены странными рассказами Конрада. Парк читал их только тогда, когда матери не было дома. Он боялся, как бы она не увидела книгу отца, не увидела, что он читает эти мрачные истории, уводившие его в непроходимую чащу, где он не мог найти дороги. Но мальчик продолжал читать, не пытаясь понять смысл рассказов — они были слишком сложны для него, — но надеясь увидеть тропинку, которая приведет его к заколдованному месту, где томится в плену его отец и, может быть, дед.

Мама так и не сказала ни слова, пока они не вернулись в Вашингтон. Остановившись у «Макдональдса», она спросила, хочет ли он есть. Парк кивнул, и они зашли внутрь. Там мама заказала гамбургер и молочный коктейль для Парка и кофе для себя. Он хотел еще картошку-фри, она всегда ее покупала, но сейчас не отважился попросить. Мамино лицо было бледным и застывшим, словно бок автомата с напитками, а когда она подняла стаканчик с кофе, ее рука дрожала.

На следующий день она снова была собой. Они никогда не говорили о той поездке на побережье и никогда больше там не были.

Конрад чем-то напоминал тот день. В нем было столько всего непонятного, он столько всего скрывал от Парка, и все же внутренняя сила рассказов притягивала и звучала в душе мальчика, словно глубокая печаль, для которой не найти слов, словно крик голодной чайки в зимнем небе.