Митька - Ольга Толмачева

Верино сердце вздрогнуло, полетело…

«Мой бесценный друг! — написала она от Юлиного имени. — Какой радостью наполнено моё сердце! Какое это счастье — обрести в Вашем лице друга, наставника, близкого человека, родственную душу…» — Она перевела дыхание. Прочитала написанное и удивилось, в какую кружевную замысловатую вязь складывались слова. — «…Только теперь осознаю я, что до знакомства с Вами я не жила, не чувствовала — лишь существовала…»

Вера понимала, что слог высокопарен и неестественен. Так современная молодёжь не говорит, и это может вызвать подозрение. Старалась писать иначе, но по–другому не получалось.

Видимо, именно таких переживаний душа ждала.

«…Мне так трудно притворяться, а я должна целый день казаться весёлой, когда душа моя разрывается на части. Разве объяснить любимой мамочке и всем друзьям моим, как трепещет моё сердечко при мысли о Вас?»

«Когда мы увидимся? Не буду жить до этого момента», — получила вскоре ответ.

…Играла музыка. Слепил свет. Отдышавшись, Вера заглянула в до отказа заполненный зал. Пожалела, что задержалась. Публика стояла в проходе, свисала с лестницы. По периметру располагались стулья — ни одного свободного. В центре зала царил сверкающий подиум.

В темноте она увидела свободное местечко. Приподняв над головой лилии, грудью, как бронёй, оберегая хрупкие ветки, стала проталкиваться сквозь плотные ряды, раздвигая фотографов. От натиска её крупного тела те расступились.

У подиума стояли возбуждённые участницы — готовились к выступлению.

В розовом платьице среди подруг Вера увидела Юленьку. Она стояла бледная, взволнованная. Волосы были собраны и туго затянуты в жгут, отчего и без того большие глаза выглядели огромными — в пол–лица. Вера залюбовалась на дочку. Увидела, точно впервые, как чудесно она сложена. Загордилась.

С трудом добравшись до стула, села на краешек.

— Пожалуйста, цветы опустите… — попросили сзади.

Скрипнув упаковкой, Вера поставила букет в проходе. Поворачивая шеей, тихонько огляделась. Вокруг сидела нарядная публика. Надушенные дамы обмахивались программками, точно веером, сверкали украшениями. Мужчины в бабочках, сжимая букеты, скучающим взором рассматривали в бинокли участниц.

Щёлкали фотоаппараты. Хрустела бумага.

И тут Вера увидела Эдуарда!

Он стоял совсем рядом, в проходе. Продираясь к сиденью, Вера, должно быть, даже слегка его задела… Он присматривался, наводил на Юленьку фотоаппарат. Высокий, широкоплечий, аккуратно подстрижен. В строгом деловом костюме. Верино сердце наполнилось радостью.

Неожиданно зал взорвался аплодисментами: члены жюри занимали места. В едином порыве зрители поднялись с мест, их приветствуя.

Вера увидела улыбающегося руководителя Дома моды — известного кутюрье — одетого, как всегда, вычурно, притягательно. Он был в тёмном пиджаке, расшитом рюшами и оборками. Шея скрывалась под ярким шарфом.

Глаза присутствующих устремились к человеку–легенде, много лет бросающему вызов серости. Хотелось задержать на нем взгляд, рассмотреть и шарф, и костюм, удивиться блестящим нашивкам.

Участницы шоу сбились кучкой на подиуме — им пред стояло поразить кутюрье достижениями — ликовали, выражали восторг.

Заиграла музыка. Погас свет. Все опустились в кресла. Ярко высветилась сцена.

Представление началось.

Девушкам предстояло пройти по подиуму на высоких каблуках, остановиться в центре, поприветствовать зрителей, развернуться и уйти из зала.

Любуясь, как Юля дефилирует — французская походка, миланская, уличный агрессивный шаг, как несёт своё красивое тело, ловя украдкой восхищённый взгляд Эдуарда, устремлённый на дочь, Вера радовалась, что настояла на Юлиных занятиях в школе моделей. Такую девушку теперь заметят и в городе!

А как она раздевалась! Сначала пиджак небрежно спускался с плеча. Юля вынимала из рукава одну руку, потом — другую, подхватывала одежду за спиной, ловким, неуловимым движением ловила и перебрасывала за плечо.

Вера видела, как Юля училась этим движениям дома перед зеркалом — они долго не давались. Теперь же восторгалась, как легко, изящно она двигается, поражая зрителей, материнское сердце таяло. Даже маэстро дочку отметил — бросил воздушный поцелуй вдогонку.

— Пошла бы лучше твоя Юлька на гимнастику или на бальные танцы! — посоветовала Надюша — подруга. — Что толку от этих шагов по паркету?

— В гимнастику уже поздно. На танцах партнёр нужен. А в школе моделей учат правильно двигаться, преподнести себя выгодно — товар, так сказать, лицом… Музыка опять же — эстетическое наслаждение…

— Если музыка — надо в зал Чайковского, — возразила подруга.

— И в зал Чайковского ходим! Абонемент на целый год! Не думай, Надюша, и эта сторона Юлькиного воспитания под контролем!

— Так у вас все серьёзно?

— Ещё историю искусств изучает. Приходит к нам старенькая дамочка с кудряшками, Элеонора Матвеевна, сама музейный экспонат — и Юльку по всем эпохам, жанрам натаскивает. В картинные галереи, на выставки ходят.

— Так что, Юля и поёт? И пишет?

— Нет, с этим напряженка. Бог не дал.

— Хоть гаммы играет?

— Нет, к сожалению. Год ходила Юля в музыкальную школу, потом взмолилась: мам, не хочу! Я ей говорю, потом, дочка, будешь сильно жалеть.

— А она?

— Пусть потом, говорит, буду сильно жалеть, зато сейчас не буду так сильно мучиться.

— А ты?

— А что я? На поводу пошла, не настояла…

— Если Бог талантов не дал, — вздохнула подруга, — тогда на подиум… На каблуках в колготках шагать!

— Да говорю же тебе, Надюша, не шагать — двигаться! — обиделась Вера. — Осанка… Грация… Одеваться красиво, раздеваться — очень важно. Ты вот умеешь шубку красиво запахнуть?

— Да какая у меня шуба — чебурашка! — вздохнула Надя.

— Вот, и я не умею. Публика на выступления приходит сама понимаешь, какая… Солидные мужчины жен выбирают.

— Не жён, а любовниц! Жены у них дома сидят, детей нянчат. Хочешь Юльку в любовницы?

— Почему обязательно в любовницы? Мы тоже приглядываться будем.

— Довыбираетесь! Юльке сколько лет? Институт за плечами! Приличные мальчики не ждут — женятся. Только и останется, что в любовницы…

— Ты ещё скажи — в наложницы…

Вера с Надюшей была не согласна. У неё с подругой вообще были классовые противоречия. Надя, как и Вера, приехала в столицу из провинции. С одним отличием: Веру замуж позвали, а Надюша — сама, на заработки. Долго мыкалась по углам, общежитиям. Наконец, осела в дальнем Подмосковье.

…Участницам аплодировали, долго не отпускали со сцены. Потом начались подношения: Вера видела сверху, как к подиуму по воздуху поплыли букеты. Она тоже подошла к дочке вручить лилии, в свете прожекторов немного стесняясь себя. Подошла почти одновременно с Эдуардом.

— Ма, мы в галерею, — шепнула ей Юля.

Вера её чмокнула: все шло по плану.

После представления Вера зашла в кафе — захотелось выпить кофе.

Она сидела в глубине зала, скрытая от глаз. Долго изучала меню. Спешить было некуда: Юлька на свидании, обед готов, урок живописи у неё завтра, а муж сказал, после работы задержится.

— Капуччино, пожалуйста. Без сахара.

— Желаете что–нибудь ещё? У нас титулованный повар–кондитер, — соблазняла официант.

Вера заколебалась. Уловив замешательство, девушка продолжила искушать:

— Я бы посоветовала черничный чизкейк — новинка заведения. Ягодный, низкокалорийный. Для тех, кто следит за фигурой. Не хотите попробовать? — Она измерила взглядом Верину талию.

— Если низкокалорийный… — задумалась Вера.

— Совсем лёгкий. Можно без сливок, если противопоказано.

— Да, лучше без сливок! — обрадовалась Вера.

Хорошо — и сладенько, и низкокалорийно. Значит, удар по фигуре будет не так ощутим. Хотя в её положении, — она горько вздохнула, — фигуре и целый торт уже не повредит! Но из–за лишних калорий лишать себя удовольствия полакомиться — это слишком! И так в жизни все серо, обыденно. Не жизнь — сплошной бег с препятствиями. Стресс. Это только с первого взгляда кажется, ей все легко достаётся. Тихо, спокойно. Дом — полная чаша, любящий муж. Кто бы знал, какими усилиями приходится Вере поддерживать эту благостную вывеску, сверкающий фасад начищать. Если бы не вязание — совсем бы свихнулась… Вязание нервы успокаивает.

Кому рассказать? Светке? Надюше? Все равно не поверят. Скажут, с жиру бесится Верка. Она вдруг вспомнила тщедушную мамочку с Васенькой утром на переходе — и она с маленькой Юлькой крутилась, никто не помог…

…И климат в их полосе тоскливый, депрессивный. Ещё с осени затянется небо тучами, зарядит дождь, налетит ветер… Солнце скроется — прижмёт… В пять вечера тьма непроглядная. Так до весны — в сумерках… Скорее бы лето! Да и лето не балует…