Тин (ЛП) - Робинсон Кэндис

— Привет, Дороти, — поздоровался Джимми, сверкнул жемчужно-белыми зубами.

— Привет, Джимми, — Дороти попыталась улыбнуться в ответ, но не смогла. Тогда ее сердце действительно начало биться быстрее, она хотела, чтобы он сказал то, что собирался, а не оттягивал тяжелый момент.

Джимми вытянул шею, изучая груду овощей на земле позади нее.

— Ты же знаешь, что, даже сорвав всю эту морковь, не спасешь ферму, — его тон не был злым, он просто говорил правду.

— Знаю, — она шагнула к нему, чтобы он наконец-то сказал то, что собирался.

— Тогда будь со мной, — он уронил шляпу на землю и схватил ее руки, своими теплыми пальцами. — Выходи за меня.

Дороти заколебалась, подумав, не сказать ли «да», потому что так было бы лучше. Но это было бы несправедливо по отношению к Джимми, потому что она не любила его. И она никогда не была влюблена в него, также как он. Из-за своего отчаянного положения девушка допустила ошибку, которую не должна была допускать. Всем своим существом она не хотела причинить ему боль. — Ты же знаешь, что я не могу…

— Кто еще сможет позаботиться о тебе? — его рука нежно скользнула по ее лицу.

— Почему? — Дороти отшатнулась от него. — Потому что все в городе считают меня Сумасшедшей Дороти? — она тыкнула пальцем в его грудь, вонзая его так глубоко, как только могла, не заботясь о том, что это было не по-женски. Возможно, это были 1920-е, но иногда, казалось, что этот город живет по законам прошлого века. — Ты ведь считаешь меня сумасшедшей, не так ли? Я прекрасно могу за себя постоять.

— Я не думаю, что ты сумасшедшая, Дороти, — он выглядел пораженным, на лбу образовались тревожные морщины. — Я просто думаю, что тебе пришлось нелегко. Когда мы были детьми, после того торнадо, когда ты сказала, что вернулась из волшебного мира под названием Оз, ты изменилась. Но только потому, что ты считаешь, что-то реальным, не делает тебя сумасшедшей.

Возможно, одной из причин, по которой она не могла полюбить его, было то, что он так и не поверил ей.

— Я не могу выйти за тебя замуж. У тебя будет достойная девушка. Я знаю это.

Джимми молчал, изучая землю под ногами.

Она больше не могла выносить тишину.

— А теперь просто скажи, что будет с фермой? Есть ли шанс спасти ее?

Он поднял шляпу с земли и осторожно надел ее, затем молча поджал губы и покачал головой.

— Нет. Мой отец крепко вцепился, иначе я бы мог помочь. Продать ее с аукциона покупателю будет дороже.

Гленн директор банка, а Джимми работал на него. Но даже если бы Джимми заставил отца помочь Дороти, все было бы бесполезно. Просто у фермы было слишком много долгов.

Сунув руку в карман пиджака, он вытащил грязно-белый конверт и протянул ей.

— Мне очень жаль, Дороти. Там написано, что дом будет востребован через два дня. Я действительно пытался переубедить отца, — его рука снова мягко коснулась ее щеки. — Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, моя дверь всегда будет открыта. — Он повернулся и пошел прочь с поникшей головой.

— Мне тоже жаль, — тихо прошептала Дороти. Жаль, что он поверил, что она любит его. Она ненавидела Гленна и не хотела бы видеть его своим тестем. Дороти втайне надеялась, что Джимми никогда не станет таким, как отец и что-то подсказывало ей, что он всегда будет настоящим джентльменом.

Она смотрела, как машина отъезжает, снова поднимая дорожную пыль. И упала на колени, когда поняла, что он больше не видит ее. Дороти хотела попросить Джимми остаться с ней еще немного, не как любовник, а как друг, тот, кто всегда защищал ее. Но все же Дороти знала, что он тоже считает ее сумасшедшей. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь поверил ей.

Злая ведьма. Глинда. Башмаки. Пугало. Лев. Железный дровосек. Изумрудный город. Дом. Она обхватила руками голову и трясла ею изо всех сил, пытаясь отогнать воспоминания, о том, чего, по мнению людей, никогда не существовало и было лишь больной фантазией. Ее крик эхом прокатывался по пшеничным и кукурузным полям снова и снова, пока ее голос не охрип.

— Это не по-настоящему. Это не по-настоящему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— По-настоящему. По-настоящему.

Башмаки, которые доставили ее домой, не были на ней, когда она очнулась посреди поля десять лет назад. Если все было реальным, то тогда почему их не было на ней?

— Прекрати это!

Но ей не удавалось контролировать свои разбежавшиеся мысли.

Оставив все валяться на земле, кроме лопаты, она побежала к дому. Переступив порог, направилась в гостиную и разбила лопатой семейные портреты на столе и стенах, безделушки на полках, а затем ударила деревянный стол, за которым обедала. Одна. Сдерживая слезы, Дороти ударила лопатой о стену, образовав большую вмятину, после чего с лязгом швырнула свое орудие на пол.

— Почему вы двое не могли мне поверить? — она кричала своим умершим тете и дяди, где бы они ни были. — Если вы меня любили, почему просто не прислушались ко мне!?

Дороти не хотелось есть, хотя сегодня утром она зарезала последнюю оставшуюся свинью, чтобы приготовить рагу. Теперь не осталось и животных, о которых нужно было бы беспокоиться. Она продала всех кур и коров, пытаясь спасти ферму. Продавать больше было нечего.

С тяжелым сердцем она прошла по битому стеклу и приготовила ванну. Затем сняла грязную одежду и рухнула в теплую воду. Закрыв глаза, Дороти повторяла слова, что нет места лучше дома, пока они не сменились на слова о том, чтобы она проснулась в стране Оз.

Какой-то звук выдернул Дороти из глубокого сна без сновидений, в который она провалилась. Девушка заснула в ванне, вода была уже не теплой, а ледяной, и кожа покрылась мурашками.

Снова раздался звук, легкий звон металла о металл. Схватив полотенце, она обернулась им и поспешила в свою комнату. Дороти надела белую рубашку на пуговицах без рукавов и чистый комплект из полосатого комбинезона и черных балеток.

На ферму приходилио много волков в поисках добычи, ей приходилось стрелять по ним, чтобы спасти скот и посевы. Но на этот раз все было по другому. Также была возможность ограбления. Все знали, что «Сумасшедшая Дороти» живет одна, и поблизости не было соседей. Кто-то мог попытаться проникнуть в дом, чтобы украсть то последнее, что осталось у нее. Но у нее было приготовлено ружье, и благодаря дяде Генри она умела хорошо им пользоваться.

Шум снова раздался за окном, где-то на пшеничном поле. Она попыталась зажечь фонарь, когда открыла входную дверь, неловко держа винтовку в другой руке. Резкий порыв ветра заколыхал высокие стебли пшеницы в серебристом сиянии луны. На этот раз странный шум сопровождался струйкой изумрудно-зеленого света, освещающей стебли пшеницы. Мигнул один раз, второй, и продолжает мигать, как будто сигнализируя Дороти о своем приближении. Она резко вдохнула и поставила фонарь. Она узнала этот изумрудный свет, несмотря на десять лет, прошедших с тех пор, как ей исполнилось одиннадцать.

— Оз, — прошептала она, чуть не уронив винтовку. — Нет-нет. Этого не может быть, — тетя Эм было бы огорчена, если бы Дороти решила снова поверить, если бы она снова пошла по этой безумной дорожке из желтого кирпича. После всей той работы, которую проделала тетя Эм, чтобы разубедить Дороти.

Но тёти Эм больше не было рядом, чтобы вновь заставить её сомневаться в своей правоте.

Я могла быть права. Я всегда могла быть права.

Сердце заколотилось у нее в груди, она устремилась по полю, огибая стебли пшеницы, как будто ей снова исполнилось одиннадцать лет. За исключением того, что в последний раз, когда она видела изумрудное сияние, она была в своем доме во время торнадо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В этот момент Дороти сделала бы все, чтобы дорога из желтого кирпича отвела ее подальше от этого места, места, в котором она совсем одна. Ожидалось, что она покинет дом через два дня, но если этот свет приведет ее обратно в Оз — место, где никто не считал ее сумасшедшей, — она воспользуется этой возможностью.

Она рассекала руками проход сквозь высокие и тонкие стебли пшеницы, избегая при этом суетливых мышей, Дороти следовала за мерцающим светом, пока перед ней не возник зеленый контур, мерцающий в воздухе, напоминающий дверной проем.