Обрекающая. Колдун. Последний обряд - Глен Кук

Часами вслух мечтали они с Каблином, как бы хорошо было жить там.

А еще говорили торговцы о месте, построенном из камня, которое зовется крепостью. Оно было в трех днях пути вниз по ближайшей реке, где в нее вливалась другая, образуя Хайнлин, прославленную в Хронике реку, приведшую Дегнанов в Верхний Понат в незапамятные времена. И говорили торговцы, что вниз от крепости ведет настоящая дорога, и ведет она на юг через горы и долины к большим городам, чьих имен Марика никогда не могла запомнить.

Марикина ма бывала несколько раз в этой крепости. Каждый год те великие, что там обитали, собирали главных женщин со всего Верхнего Поната. Скилдзян уходила на десять дней. Говорили, что там ведутся церемонии и платится дань, но Скилдзян ни о чем не рассказывала, разве только бурчала себе под нос «Силты сучьи!» да иногда говорила: «В свое время, Марика. Когда придет пора. С этим спешить не надо». Скилдзян трудно было испугать, но похода своих щенят в крепость она, кажется, боялась.

Другие Щены, помоложе Марики, уходили прошлым летом и вернулись с рассказами о чудесах и грозились, что у них есть чем похвастаться. Но Скилдзян не уступала. И они с Марикой даже схлестнулись насчет будущего лета.

Марика вдруг заметила, что остановилась и стоит, дрожа, на ветру. Мечтательница, дразнили ее охотницы и Мудрые — а иногда, когда думали, что она не видит, кидали на нее странные взгляды, в которых чуть поблескивала тревога или неуверенность, — и были правы. Хорошо, что сейчас щенков не пускают в лес. А то нашла бы она красивый морозный узор или галечку на берегу ручья и не заметила бы, любуясь, как подкрадывается к ней граукен.

Марика вошла в избу Герьен. Внутри изба была такая же, как у Скилдзян. Только запахи чуть-чуть другие. В этой избе было больше мужчин и зимним ремеслом была работа по дереву. Хуже всех всегда пахло в избе у Логуш. Ее меты работали со шкурами и кожей.

Возле полога Марика остановилась, ожидая, пока ее узнают. Герьен почти сразу послала какую-то щену посмотреть, кто пришел. Здесь правила были не такие строгие, как в избе, где повелевала Скилдзян. Всегда тут было веселее, и меты были как-то счастливее. Будто тяжелая жизнь Верхнего Поната никак не касалась Герьен. Она принимала жизнь как данность и не боролась с будущим, пока оно не наступало. Иногда Марике хотелось, чтобы она родилась у жизнерадостной Герьен, а не у хмурой Скилдзян.

— Чего? — спросил Солфранк — щен, постарше ее года на два, уже почти готовый для обряда посвящения во взрослые, который обречет его на уход из стойбища и странствия по Верхнему Понату в поисках стаи, которая его примет. Шансы его были хороши. Мужчины стойбища Дегнанов славились завидным образованием и умением.

Марика Солфранка не любила. И неприязнь была взаимной. Она восходила к тем временам, когда щен было решил, что его возрастное преимущество более чем уравновешивает преимущества ее пола. Он напирал, Марика отказалась уступить, засверкали молодые клыки, и старший щен был принужден к сдаче. Этого унижения Солфранк ей не простил. Все знали его позор, и это пятно будет с ним, когда он пойдет искать новую стаю.

— Меня послала ма с двумя двадцатками и еще десятком наконечников, которые надо насадить на древки. — Марика слегка оскалила зубы. Чуть насмешливо, чуть с намеком «а ну, попробуй!». — И еще ба хочет те иголки, что обещала ей Боргет.

Марика знала, что Каблину Солфранк симпатичен. Когда он не таскался за ней, он ошивался около выводка Герьен — и приносил мерзкие идеи, которые нашептывал ему Солфранк. Зато Замберлин знал ему цену и относился к нему с должным презрением.

Солфранк оскалился, довольный еще одним свидетельством, что все жильцы избы Скилдзян малость тронутые.

— Ща скажу ма.

Через несколько минут Марика сжала в руке готовые стрелы.

Герьен лично принесла кусок тонкой кожи, обернутый вокруг нескольких костяных игл.

— Вот эти принадлежали Боргет. Скажи Скилдзян, что мы просим их потом вернуть.

Уж не железные иглы, конечно. Железо слишком драгоценно. Но… Смысл сказанного Марика поняла уже за дверью.

Герьен не думала, что Зертан протянет долго. И эта пара иголок, принадлежавших ее давней подруге — а в совете так же часто и противнице, — может скрасить ее последние дни. И хотя Марика и не любила ба, в уголке ее глаза все же набухла слеза. Влага сразу замерзла и стала колоться, и Марика раздраженно смахнула ее тяжелой рукавицей.

Она была всего в трех шагах от дома, когда ветер донес крик — дальний, исчезающий, почти неразличимый. Марика никогда такого не слышала, но распознала немедленно. Это мета вскрикнула от внезапной боли.

Охотницы Дегнанов были в поле, как и каждый день в эти тяжелые времена. Мужчины бродили неподалеку в поисках валежника. Значит, могло что-то случиться. Марика вбежала внутрь и, не дожидаясь, пока ее узнают, сбивчиво заговорила:

— Оттуда донеслось, от пещеры Махен!

Марика тряслась. Она боялась пещеры Махен.

Скилдзян переглянулась со своими помощницами.

— Давай на чердак, щена. Быстро по лестнице!

— Но, ма… — начала Марика и тут же увяла под свирепым взглядом Скилдзян, потупилась и потащилась к лестнице. Остальные щенята налетели на нее с вопросами. Она на них даже не посмотрела и тут же забилась в уголок с Каблином.

— Со стороны пещеры Махен донеслось.

— Это же за много миль, — напомнил Каблин.

— Я знаю. — Они думают, она вообразила себе этот крик. Пригрезился наяву. — Но он донесся с той стороны — вот что я говорила. Я же не сказала, что из самой пещеры.

Каблин тоже слегка вздрогнул и ничего не сказал. И Марика молчала.

Боялись они пещеры Махен, эти щенята. И верили, что для того есть причина.

3

Стояла середина лета — время, когда натолкнуться на опасность можно, только очень постаравшись. Щенков свободно отпускали в лес и на холмы, чтобы изучили территорию стаи. Их игры и работа вырабатывали навыки, необходимые взрослому мету, чтобы выжить и вырастить собственных щенят.

Марика почти всегда бегала со своими однопометниками, особенно с Каблином. Замберлин редко делал что-нибудь сверх того, что от него требовали.

Но у Каблина не было выносливости Марики, ее силы и храбрости. Иногда он доводил ее, и в приступах злости она пряталась, чтобы ему приходилось искать путь самому. Он хныкал, причитал, жаловался, но всегда выбирался. На своем уровне он был достаточно способным.

К северо-востоку от стойбища стояла скала Стапен — причудливый базальтовый выход, которому Мудрые издавна придавали значение духовное и обрядовое. Там, на скале Стапен, они говорили с духами леса и оставляли им приношения, чтобы хорошей была охота, густыми всходы, сочными и крупными ягоды и обильным — урожай чота. Чот — многолетнее растение по колено высотой, со съедобными листьями, плодами и тучным, сладким, бугорчатым корнем. В темном, сухом и прохладном месте корень может храниться годами.