Нежный рассвет любви (СИ) - Рейн Елена

– Послезавтра тебя выписывают…

В ответ молчание. Понимая, что ему сейчас сложно и непривычно, Женя провела рукой по простыне и спокойно продолжила:

– Мы поедем домой…

– У меня нет больше дома, – слишком грубо и категорично отчеканил мужчина, пытаясь понять, как он мог допустить непоправимую ошибку. Никогда в жизни он не позволял себе слабости, любую информацию, показатели лично проверял, все контролировал, и теперь… бездомный. А самое поганое – калека.

Бесполезный. Ничтожный. Слабый.

Он не находил себе места. Постоянно задавал себе вопросы: «Что произошло за четыре года? Как он опустился до самого дна?»

Надо же… Вернулся к тому, с чего начал.

– И у меня больше нет своего дома, – призналась Евгения, твердо вглядываясь в его глаза. – Я живу в съемной квартире с дочерью, но главное – что есть место, где можно отдохнуть от всего и быть с родными, теми, кто ждет и любит.

– Не пойму, ты наивная или глупая? – раздраженно рявкнул Андрей и тут же устало добавил: – Мне нужно побыть одному. Уходи.

Липина хотела уйти, а потом повернулась, положила руку на его ладонь и смущенно спросила:

– Ты… что любишь? Мы с Маришей приготовим. Она…

– Мне ничего не нужно, тем более от тебя! Уходи и не возвращайся!

Евгения не желала навязываться, но иначе нельзя. Обида подкатывала к горлу, но женщина давила в себе слабость. Сейчас нужно дать мужчине отдохнуть, переварить, привыкнуть. Это важно.

Незаметно заправив за ухо локон, выбившийся из прически, женщина прошла к креслу и схватила сумку. Еще раз посмотрела на мужчину с безжизненными глазами, в которых не было того обжигающего огня, что полыхал раньше, и побрела к двери. С каждым шагом она все сильнее чувствовала грусть и усталость.

Каждый день тяжелый, а тут еще сюрприз. Надо же… И ничего не сделаешь.

Ничего… она справится.

Попрощавшись на вахте с вежливыми охранниками, Евгения поспешила к своей старенькой машинке. Отцовская, досталась от него в наследство. Сестра отказалась, заявив, что на такой рухляди не будет ездить, а она благодарно приняла. Сейчас даже не представляла, как без нее. По делам, в магазины, в больницу, а иногда на вызова, когда много больных. Любила она свою помощницу. Да, старенькая, стремная – но машина. И кресло-коляска поместится, не нужно никого просить.

Липина села в машину и положила ладони на руль, склонив голову, пытаясь себя убедить, что все будет хорошо. Да, обязательно. Так и будет, только нужно немного потерпеть. Понимая, что хорошо бы поплакать, выкинуть из себя все, что накипело в груди, но, к сожалению, не могла. Это, значит, сдаться, принять, что не справилась, а у нее ребенок. Нельзя быть слабой, когда не на кого положиться. Но если бы было сильное плечо, она обязательно сбросила с груди эту тяжесть.

Кто бы мог подумать, огромная радость сестры через год будет для нее обузой, непосильным грузом, от которого она захочет избавиться.

Закрыв глаза, девушка перенеслась на три года назад, в тот радостный новогодний день, обернувшийся кошмаром.

Глава 2

3 года назад

Тяжелая сумка с подарками оттягивала руку, но это не мешало девушке быстро бежать по лестнице с огромным желанием увидеть родных. Женя порхала от счастья, представляя, как эти подарки подарит сестре, ее мужу и маленькой племяннице, которой седьмого января исполнится годик. Чудо на Рождество. Рыжая красавица радовалась, что сестра изменилась, и уже второй раз за год приглашала к себе.

После смерти отца Виктория замкнулась в себе, начала гулять, пить, тащить из дома ценные вещи, чтобы продать и потусить в крутой компании, а потом пришла очередь до продажи однокомнатной квартиры, которая им досталась от родителей.

Мать умерла во время родов. Лишь посмотрела на маленькую рыженькую головку, улыбнулась и навсегда закрыла глаза. Отец никогда не корил младшую дочку, защищал от нападок старшей сестры, за что Евгения была искренне благодарна. Но вот друзей у нее не было. Дети во дворе считали ее проклятой, убийцей, повторяя слова Виктории. Рыжая девочка привыкла быть одной. Когда подросла – пряталась в книгах, ходила в детские сады, чтобы нянчиться с малышами, что ей на удивление разрешали. Если первое время она пыталась переубедить знакомых, то потом поняла, что это бесполезно. Женя смирилась с тем, что она изгой. Наблюдая за играми ребят, она тихо плакала, надеясь, что когда-нибудь и она будет там бегать. Но такого не случилось. Длинноногая сестра считалась первой красавицей, и никто не шел против ее мнения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Никогда у Жени не было желания пожаловаться отцу. Александр Егорович тяжело болел. Огромный букет болезней, которые пытался скрывать, не показывая, как мучается. Младшая дочь видела, как ему тяжело содержать и воспитывать их в одиночку. Она старалась помочь, делать все по дому, чтобы ему было легче. И в один солнечный день он оставил их. В больнице он умолял сестер, любить и помогать друг другу, что бы ни случилось.

Евгения никогда не думала, что родительный дом можно продать. Никогда. А тут требование. Старшей сестре нужны деньги, у нее долги и если не найдет, то часть ее денег пойдет на похороны. Убедительно. Младшей сестре тогда исполнилось двадцать два года, училась в медицинском институте. Выхода не было. Девушка продала квартиру, отдала половину суммы Виктории и выбила себе общежитие, остальное положила на книжку. Конечно, хотелось купить хоть что-то, но денег не хватало.

Через полгода явилась сестра с мольбой дать денег на жизнь, напоминая, что именно из-за нее лишилась матери. Тогда Евгения уже окончила институт и решила, что больше ничего сестре не должна. Давно выросли и у каждой своя жизнь. Девушка проявила стойкость, заявив, что если она свое потратила, то это ее проблемы. Произошел скандал, и Виктория отказалась от сестры, напоследок пожелав, чтобы она так же закончила жизнь, как их мать.

Через год Вика позвонила и сообщила, что беременна, нашла хорошего мужчину, пригласила в гости. Тогда Евгения ехала со страхом, но была приятно удивлена. Ее встретили отлично, и она чувствовала настоящее счастье в семье старшей сестры. А потом появилась Маришка, и сегодня она впервые увидит ее.

Оказавшись у нужной двери, девушка услышала громкие оглушающие басы. Музыка звучала так, что невозможно было стоять, чтобы не закрыть уши. Евгения нахмурилась. Уже вечер… в квартире маленький ребенок, а тут музыка. Как же так?

После звонка пошли удары кулаком в дверь. На звонки никто не отвечал. Женя присела на корточки и вдруг увидела спускающуюся с лестницы худощавую женщину средних лет в банном халате.

– Что, еще одна погулять прискакала? – с презрением рявкнула она, поправляя полы халата.

– Я… к сестре и племяннице приехала, – объяснила Женя, поднимаясь на ноги.

– Кхм… не знаю, какая ты, но сестра твоя – мразь еще та, – незнакомка прошла мимо девушки и нажала на звонок, громко тарабаня и выкрикивая:

– Виктория, открой! Гадина! Открой немедленно! Или полицию сейчас вызову!

– Может, она вышла на прогулку с дочерью, а музыку забыла выключить? – наивно предположила Евгения, надеясь, что так и есть. Не хотелось ей верить в худшее.

– Какую прогулку?! У них-то и коляски нет… Ничтожество, а не мамаша. Правильно, что мужик ее сбежал. Зачем ему такая гулёна нужна?!

Евгения только хотела возмутиться, как дверь открылась и на пороге появилась ее сестра. Если точнее – тень Виктории, потому что незнакомку, которую она сейчас видела, нельзя было назвать матерью или счастливой женщиной. В синяках по всему телу, в порванном халате с оголенной грудью и с фингалом под левым глазом она походила на чучело. Длинные волосы торчали в разные стороны, засаленные, но выкрашенные в два цвета – фиолетовый и черный.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Теть Кать, не нужно звонить в полицию.

– Так музыку убери! Достала уже! Если вновь услышу, то без второго предупреждения сразу вызову.

– Не, мы… выключим, – заплетающимся языком пробубнила женщина и словно в тумане, шатаясь, повернулась лицом к своей квартире, руками пытаясь найти ручку, чтобы вцепиться в нее.