Заслуга рядового Пантелеева - Александр Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дальше шли бесчисленные поклоны родным и знакомым всех степеней, и их детям, и детям детей их. Писание письма отняло у Василия больше часу времени. Окончив, он бережно свернул листок и, положив его в конверт, не заклеил, а только наклеил марку и в таком виде отнес в канцелярию для просмотра ротного командира. С некоторого времени ротный стал требовать этого от солдат, и Пантелеев, как примерный служака, считал себя обязанным делать все по приказанию начальства.
III
В одной из глухих улиц бойкого уездного городка, где свила себе гнездо проституция, скупка краденых вещей и трактирный «промысел», — стало «заведение» саратовского мещанина Колюбакина — небольшой трактирчик, с кисейными занавесками, плохим граммофоном, слушая который трудно было понять — пилят ли это железо или «Аиду». Здесь можно было найти все, начиная с копченой рыбы н кончая водкой и пивом. Все эти предметы были достаточны для того, чтобы у мещанина почти всегда сидела в заведении масса народа: мастеровых, крестьян, приезжающих по праздничным дням, а главным образом — солдат местного пехотного полка. И в день получения солдатского жалованья, которого хватает только на бутылку водки, и в дни выдачи «товара» (на сапоги) и «дачек» (холст на рубашки) в трактирчике можно было видеть массу воинов, несущих сюда казенное добро. Короче можно сказать, что едва ли не одно это «здание» оправдывало существование целой улицы с громким и задорным именем: «Раздерихинская».
Василий, с веселым, пьяным и потным лицом, сидел здесь уже часа три. Фуражку в белом чехле он ухарски сдвинул на затылок и, вытянув ноги под столом, говорил своему компаньону по выпивке:
— Нету, Дементий Сидорыч, такого закону, по которому солдату пить не полагается… Раз деньги есть — безо всякого сумления иду, гуляю… И я могу пить, сколь душе угодно… И я, брат, не пьян… а, напротив того, все очень тонко понимаю… и все могу произойти… Ну-ка — выпьем по единой!
Крякнули, выпили и закусили. Собеседник Василия, сильно охмелевший, сидел против него, подперев голову кулаками и бессмысленно уставясь пьяными, мутными глазами в лицо товарищу. Хмельная, лукавая улыбка расползалась по его лицу. Он почти ничего не понимал, но иногда, вдруг широко подняв брови и раскрыв глаза, энергично мотал головой вниз, в знак сочувствия и одобрения.
— Главная штука тут очень простая, — резонировал Пантелеев. — Держись так, чтобы тебя никто не видал… Нет Василия и баста! Где Василий — ау! Нет его! А промежду прочим — кто хвельдфебелю сапоги почистил? Пантелеев! Чья койка завсегда в исправности? Пантелеева! Чья винтовка завсегда, как зеркало? Опять же Пантелеева! У кого новобранец три раза умрет со страху, пока его шпыняют? Все у него — Пантелеева! А понадобился Пантелеев — «подать его сюда»! — Я, вашескродие! Чего изволите?.. — «Ну… скажи, к примеру, братец — что означает солдат?» — Солдат есть, вашескродие, к примеру, человек, который есть слуга и защитник царя и отечества от врагов внешних и нутрених… — «Молодец!» — Рад стараться, вашескродие!..
Василий перевел дух и победоносно взглянул на собутыльника. Несмотря на хмель, тот понял, ввиду дарового угощения, что от него требуются признаки жизни. Поэтому он очень сильно мотнул головой, едва не стукнувшись о стол. Василий надел шапку на самую шею и продолжал:
— Опять же, скажем к примеру — стражение, али там… — «Смир-р-но! По колонне прицел 800 — па-а-альба р-ротою! Р-рота — пли!»…
— И тебе, дураку — в лоб пулю, — расхохотался подошедший Гришин. Он был тоже навеселе, но слегка. С ним стоял другой ефрейтор, коренастый, рябой парень, рассеянно оглядывая зал трактира.
— Ну вот, принесла тебя нелегкая!.. — сердито буркнул Василий. — Я с тобой, язвой, и дела иметь не желаю… Хотел тебя сегодня всецело угостить, да еще хотел просить насчет караула… а ты…
Он обиженно махнул рукой и выпил.
— …А ты — кто тебя знает… просто ты безо всякого понятия человек…
Гришин вдруг нахмурился и, посвистывая, отошел от стола. Василий вскочил, покачиваясь, и ухватил ефрейтора за рукав, желая его задобрить и попросить «сделать милость» — сходить за него сегодня в караул, так как он был уже порядочно пьян и сам идти не мог.
— Экой ты… — бормотал он, схватив за руку Гришина. — Вот порох!.. Ну, иди, штоль, к нам, — выпьешь…
Ефрейтор не совсем охотно подошел к столу. Но при виде водки глаза его вспыхнули острым, жадным блеском. Он молча взял стакан, налитый ему Василием, и чокнулся с ним.
— Ну, победитель баб при Порт-Артуре, — усмехнулся он, — выпьем! — И, не дожидаясь Василия, опрокинул содержимое стакана себе в рот.
Василий же поставил свой стакан на стол и, белый от гнева, шумно перевел дыхание. Как? Ефрейторишка, да еще штрафованный, смеется над ним? Никак этого нельзя допустить!..
— Слушай-ка, брат гы мой, — сказал он голосом, дрожащим от злобы и волнения. — Ведь я никаких слов тебе не произносил? Какие я тебе, к примеру, выражения выражал? Чего же тебе-то надо от меня? С бабами я воевал — ну?.. А ты не воевал? Чай, вместе были… Только вот, оно, конечно, тебе досада, что за баб-то тебе шиш с маслом, а я, — тут он повысил голос и стукнул кулаком по столу, — я от моего государя и начальников заслужил! Ага! Вот што!..
Несколько мгновений Гришин стоял с глазами, полными удивления, недоумевая — в шутку или всерьез разошелся новоиспеченный унтер. Но когда он увидел, что у того трясутся губы и дрожащая рука расплескивает из стакана водку, — он весь разом как-то изменился. Его смуглое подвижное лицо посерело, черные живые глазки ушли внутрь и резко обозначились скулы на бледном лице. Он хватил ладонью по столу так, что разом полетели на пол колбаса, рыба, бутылка и стаканы.
— Эй ты, шкура барабанная! — крикнул он металлически резким, звенящим голосом. — Ах ты, Ирод, тварь двуногая! Вместе, говоришь, были?.. Вместе да… Ну, что ж из этого?.. Верно, вместе разбойничали… А ты меня спроси: кто я теперь такой?.. Я — сам для себя
