Линзы - Роберт Шляпников

Следующее утро также оказалось солнечным, что конечно же не улучшило настроение. К его удивлению это был выходной. Как быстро летит время. Но настенный календарь с изображением улыбающейся таксы не врал. Эх, еще бы недельку поваляться. Мама кстати сегодня останется дома. К ней, как обычно, придут подружки – теть Таня и теть Нелли. Грубое, как- будто вырубленное неумелым лесорубом, лицо теть Тани вначале пугало и отталкивало. Но если присмотреться, сквозь густую сетку морщин, под нависшими тяжелыми веками, видны были добрые, все понимающие, обесцвеченные временем глаза. Говорят, после потери семьи, она сильно пила. Затем каким-то образом умудрилась завязать. И вот теперь, живя одна в большущем доме, она, как на праздник, дождавшись выходного, приходила к ним в гости. Где очень привязалась к Шурику. Тот любил слушать ее красивый, певучий голос. А когда она затягивала одну из песен, своего богатого репертуара, он просто про все вокруг забывал. Вторая – теть Нелли была полной противоположностью первой. И представляла собой благообразную, седую старушку. Своей внешностью, а было заметно, что она тщательно за собою следит, тетушка очень располагала к себе. Но как только открывала рот, ее хриплый, требовательный голос немедленно убивал все симпатии. И заставлял слушателя немедленно подчиниться морально-этическим нормам, извергаемым узкими, обычно поджатыми губами. Всю их компанию объединяло одно, женщины были ярыми последователями Свидетелей Иеговы. Мама, недолго упиралась настойчивым попыткам обратить своего сына. Но чтение молитв и пение псалмов, нагоняли на Шурика такую скуку и тоску, что однажды во время совершения этого торжественного действа, троица обнаружила парнишку спящим. После этого они отказались от каких-либо потуг включить Шурика в свои праведные ряды. И обреченно махнули на него рукой. От их проповедей осталось чувство страха и вины, за то, что он такой неисправимый грешник. И, когда-нибудь, кто-то придет и Александру будет ужасно плохо. Но, это когда-то, а сейчас дома уютно и тепло, на кухне поют подружки и он вполне защищен в их тесном мирке.

Хотя, сегодня все как-то по-другому. Он был охвачен внутренним зудом чтения, нетерпеливо ожидая их ухода в церковь на собрание. Едва за мамой закрылась входная дверь, он снял с полки Шекспира и погрузился в изумительный мир грез. Сейчас любое слово приобретало уже новый, необычный смысл, это заставляло задумываться над каждой строчкой. Очарование поэзии, красота рифмы вызывали в душе чувство торжественного полета и причастности к чему-то огромному, великому.

Все-таки, Александр, самый лучший, неповторимый, единственный. Больше такого на этом свете нет. Он даже лучше, как это ни кощунственно звучит, своей мамы. Чей авторитет был подорван лет в семь, когда сверстники стали интересоваться, где его отец. В ответ приходилось глупо улыбаться и тупо отмалчиваться. А на прямо поставленный вопрос мама горько расплакалась и между всхлипываниями укоризненно попеняла, мол, неужели ему не хватает любимой мамочки. Ведь она делает все для его счастья и просто не понимает, зачем нужны эти глупые вопросы. В дальнейшем чувство вины не позволяло ему касаться этой, теперь уже запретной темы. Для себя, Шурик решил выкинуть из головы эти крамольные и никому не нужные мысли. Но все-таки, его съедала черная зависть, когда одноклассники (а друзей как таковых не наблюдалось.) заводили речь о своих отцах. Становилось до слез обидно и стыдно за их неполную семью. И пускай у Сереги папа алкаш и бездельник, зато тот может гордо рассказывать, сколько за один присест может выпить его драгоценный родитель. А он, непонятно почему, был лишен такой возможности. Хотя, открывалось обширное поле для фантазий, кем мог бы быть его отец. И частенько лежа на кровати, и просматривая «картинки», он включал в них различный варианты свидания с папой. Иногда тот был летчик испытатель, иногда моряк подводник. Обычно их встреча происходила на глазах у всей школы. И когда они шли по коридору, сзади был слышан восхищенный шепот завистников. «Картинки» буквально за шиворот вытаскивали его из серости, мрачности и уныния ежедневности. А тут, вдруг появляется аналог, а может даже лучше «картинок», заменитель в виде книги. Короткое знакомство с ней вызвало такую бурю страстей, мыслей, что становилось просто не по себе. Запойное чтение заставило забыть об обеде и продолжалось до вечера.

Серое, промозглое утро следующего дня оказалось понедельником. Пришлось одеваться и нехотя идти в школу. Там все шло своим чередом, жизнь буквально кипела с ним или без него. Было немного обидно, что его отсутствие никто не заметил. На уроке математики, Серега, который сидел сзади, как всегда по привычке, отвесил ему хороший увесистый подзатыльник. Руки, у этого здоровенного оболтуса были, как две здоровенные кувалды. Он на спор пробивал лист фанеры и очень этим гордился. Девчонкам это нравилось, однако дружить с ним никто не хотел, так как кулаки шли в ход по поводу и без. И тут вдруг, помимо воли Шурика что-то внутри перевернулось. Совершенно утратив над собою контроль, он резко встал и внезапно развернувшись, со всего размаха залепил звонкую пощечину по широкой морде этого придурка. Такого поворота событий тот явно не ожидал. В классе повисла жуткая тишина. Недоумение на лице Сереги начало сменяться выражением дикой ярости. Выпученные глаза стали наливаться кровью. Какая-то козявка ударила льва. Невероятно, но факт. Однако, продолжения не последовало. За спиной виновника возникла тень учительницы.

– Ты что же это вытворяешь? Успеваемость вообще скатилась на ноль, так еще и в хулиганы хочешь записаться? Бедная твоя мама, как рыба бьется об лед, с таким вот сыночком… Чтение морали продолжалось минут пять, затем его с позором изгнали на галерку. Считалось, что сзади сидят отсталые дети. Сгорбившись, почти спрятавшись под парту, он судорожно протирал толстые линзы своих очков. В груди клокотала буря разнообразных чувств. Такое он испытывал только вчера, при чтении Шекспира. Было ужасно приятно чувствовать себя человеком, могущим дать сдачи. В крови гулял выброшенный адреналин. Никаких сожалений не было. Руки сами собой сжимались в кулаки. Однако при мысли, что может произойти после уроков, начало подсасывать внизу живота. Враг сидел, не шелохнувшись и даже не разу не обернулся. Тут и так все было ясно, различные планы мести сверлили его убогий мозг. И вдруг Шурик понял, после Шекспира он стал другим, тем, кто может и умеет все. Именно это и есть жизнь. Время неумолимо приближало конец урока, однако страх, как ни странно, испарился. Конечно, последствия стычки с этим бугаем неминуемо окажутся ужасными, но назад ходу нет. Звонок прозвенел, как набат. Класс опустел. Александр медленно поднялся и нехотя двинулся на выход. Поправив очки на переносице, обреченно толкнул дверь. Оказывается, никто не ушел, все ждали и обменивались мнениями. При виде виновника торжества, гомон прекратился. Самая крутая девчонка класса, Оксана, оказавшись на голову выше него, сочувственно обняла за плечи и похоронным голосом сообщила, что дебил Серега ждет его на заднем дворе. Деваться было некуда. Призрачная надежда отсрочить расплату лопнула как мыльный пузырь, впереди была большая перемена.

Пришлось со всей этой сочувствующей толпой направиться на постоянное место проведения поединков. Ветер разогнал серые, свинцовые облака и яркое солнышко отражаясь от проплешин оставшегося снега и преломляясь сквозь толстые линзы очков, заставляло Шурика отчаянно щуриться. Начал тупо болеть затылок. Только оказавшись внутри круга орущей, жаждавшей крови толпы, он понял, что натворил. Но отступать было поздно, да и бояться уже порядком надоело. Монстр Серега аккуратно и медленно снял свою очень дорогую куртку и передал ее секундантам. Резко обернувшись и в дикой ярости порвав на себе рубашку, он злобно оглядел собравшихся, как бы пытаясь запомнить все лица. Гомон прекратился. Затем плавно повернувшись, эта груда мышц начала приближаться к противнику. Шурик изловчился и подпрыгнув, со всей силы залепил в ухо этому уроду. Раздались восторженные и ободряющие крики. Очки слетели во время прыжка. В полном тумане, под ор возбужденной толпы он начал пятиться. Это было последнее, что сохранилось в памяти. Внезапная вспышка разорвала сознание, а затем полнейшая тьма окутала мозг.

Очнулся он на кушетке в медкабинете. Толстая фельдшерица в белом халате суетливо хлопотала над ним. Рядом стояла завуч по воспитательной работе. Толстуха, повернувшись к завучу сообщила, что с мальчиком все в порядке, однако вполне возможно сотрясение мозга. Потерпевшему нужен постельный режим и полный покой, хотя бы на одну неделю. Через щелочку в приоткрытую дверь, выглядывали носы любопытствующих. Раздался возмущенный голос. «Хватит толкаться, дайте посмотреть!» «Слушай, имей совесть, ты же тут не один!» Послышался шум возни и дверь распахнулась. «Извините мы нечаянно» – сконфуженно начали оправдываться пойманные на месте одноклассники. «А вот и помощники.» – обрадовалась завуч. «Вам придется проводить нашего потерпевшего. Ну-ка идите сюда. Помогите ему подняться.» Шурик отстранил руки подошедших пацанов и встал на ноги сам. Сильно закружилась голова, пришлось снова опуститься на кушетку.