Самый большой подонок - Геннадий Ерофеев

Действительно, на снимках были запечатлены пухленькие попки обоих малышей. На левой ягодице у каждого чётко просматривался маленький чёрный кружок. Незнакомые буквицы и странные значки, идущие по его периметру, придавали загадочным нашлёпкам сходство с нашими земными печатями или почтовыми штемпелями.

– Похоже на печать, – причмокнув языком, глубокомысленно изрёк Лаврентьев.

– Мальчик постарше что-нибудь рассказал? – с надеждой спросил я.

Шеф отрицательно покачал головой.

– Он ничего не помнит. Да и что может рассказать трёхлетний карапуз? Вдобавок малыш тяжело заболел и в данный момент находится там, где ему должно стать лучше. Во всяком случае, я очень надеюсь на это.

– А мне нельзя там побывать? – быстро спросил Лаврентьев.

– Ты что, забылся? – иронически осведомился Шеф. – Не только побывать – говорить об этом ты будешь только в тех специально оборудованных местах, где стены имеют минимум ушей.

– Ах, всё-таки имеют! – осклабился Эдуард.

– Я понимаю, что твои волосатые лапы практикующего врача чешутся от нетерпения прикоснуться к этим девственным попкам, – проговорил Шеф покровительственно. – Но пока мы не поймём, с чем и с кем имеем дело в Сумеречной Зоне, нам придётся продолжать играть в секретность, причём играть беспроигрышно.

– Ясно, – сказал Эдуард серьёзно.

– Поехали дальше, – продолжал Шеф. – По моему разумению, на территории кладбища «кукол» находится створ третьего тоннеля. Это всего в сотне-другой метров от забора тренировочного городка.

– Почему вы думаете, что мальчики – это подвергшиеся влиянию временных аномалий дёртики? – спросил Лаврентьев.

– Потому что в промежутке между нашими посещениями Сумеречной Зоны там могли находиться только дёртики, – пояснил Шеф. – Когда в Зону пришли Разгребатели, на старой базе ими были обнаружены вернувшиеся туда боевики дёртиков из недобитых. Завязался бой, было много невосполнимых потерь с обеих сторон. Большинству дёртиков удалось унести ноги. А когда пыль улеглась, Разгребатели наткнулись на вот этих мальчиков.

– А не мог кто-нибудь переместить малышей обычным путем? – не унимался Лаврентьев. – Я имею в виду, в пределах планеты, в пределах Сумеречной Зоны?

– А я имею в виду, чтобы запутать нас, – добавил я.

– Мог, парни, мог, – сказал Шеф ласково. – Но давайте рассчитывать на худшее. Благодушие всегда выходило нам боком.

Мы с Эдуардом промолчали, а Шеф шумно заёрзал на неудобном кресле. На его лице отразилось страдание, вызванное как большими проблемами в деле обеспечения безопасности, так и мелкими проблемами с собственной кабинетной задницей.

– Никто не может поручиться, что среди нас уже не разгуливают посланцы иных миров, – промокнув носовым платком взопревший лоб, сказал как пожаловался озабоченный Шеф. Он убрал платок в карман. – Утечка информации недопустима. Вот поэтому мы по просьбе высокого начальства и сидим в этом душном склепе с повышенной влажностью.

– Мы сидим здесь не по просьбе начальства, – возразил Эдуард.

– Да? – иронически улыбнулся Шеф. – А по чьей?

– Мы сидим здесь по приказу начальства, – пояснил Лаврентьев, делая ударение на слове «приказ».

– Да, по приказу! – сказал Шеф сварливо. – Мы потеряли бдительность, вообще слегка подразболтались. А кое-кто и не слегка. – Он многозначительно воздел к потолку указательный палец. – Наша Контора погрязла в кумовстве, панибратстве и круговой поруке. Ты, Эдуард, как врач и в некотором роде психолог должен знать, что там, где начинают преобладать неформальные отношения, дело вскоре гибнет. К приказам мы уже давно относимся наплевательски. Мы зажирели. – Шеф с подозрением поочередно оглядел каждого из нас, как бы отыскивая эти самые признаки ожирения. – В общем, лучше перебдеть, чем недобдеть.

– В общем, ждёт меня дальняя дорога в Сумеречную Зону, – сказал я.

– Конспирация прежде всего, – произнёс Шеф наставительно, собираясь развить поистине неисчерпаемую тему.

Внезапно его лицо исказила гримаса ужаса и отвращения.

Мы с Лаврентьевым не на шутку перепугались. Старикан слишком много курил, а кто курит, тот умирает вне очереди.

Шеф с брезгливой миной смотрел куда-то вниз и в сторону.

– У-у, мерзость! – сказал он с выражением, обращаясь, как хотелось бы верить, не к нам с Эдуардом. Впрочем, как знать.

Мы наконец увидели то, что встревожило Шефа.

Это была огромная жаба, сидевшая на полу в привычной для себя позе и привычно же надувавшая горловой мешок. Она не мигая уставилась на нас, и у меня почему-то перехватило дыхание и захолонуло под ложечкой.

– Пошла вон! – встав и притопнув ногой, выручил нас Эдуард.

Он был медиком, потрошил в молодости таких зелёных красавиц и был гораздо менее, чем мы, закомплексован в отношении к гадам земным. А по тому, как решительно белохалатный коновал прогонял неизвестно каким образом проникшую в подземный бункер жабу, можно было сделать вывод, что и к инопланетным гадам тоже.

Жаба нехотя уползла к стене, и через полминуты Эдуард, опомнившийся и бросившийся ловить «зелёного соглядатая», вернулся на свою «пыточную кобылку» с пустыми руками.

– Как сквозь землю провалилась! – озадаченно сообщил он, поправляя очки.

– Тьфу, как она меня напугала! – честно признался Шеф.

– Я тоже струхнул, – поделился своими ощущениями и я.

Спецкомната располагалась глубоко под землёй и, несмотря на все ухищрения строителей, тут было сыровато. Но скорее всего эта жаба была не из тех, кому нужна влага и всё такое. Понятно, чем это могло для нас пахнуть. И вообще: грош цена и конспирации, и упрятанной под землю спецкомнате, если сюда смогло проникнуть существо размером примерно десять-двенадцать сантиметров.

– К чёрту конспирацию! – устало выдавил Шеф, закуривая.

Минуты две он молча дымил, приходя в себя и собираясь с мыслями.

– Ольгерт, ты отправишься в Сумеречную Зону в качестве «живца без подстраховки», – после долгого раздумья объявил Шеф. – Тебя доставят туда в специально оборудованной машине Дозорной Службы. Спецавтомобиль поведёт твой старый приятель Вольдемар Хабловски. В Дозорной Службе одному ему известно о твоём задании.

– Жабе ещё известно, – тихо вставил Эдуард.

– Плоховато ты в детстве ловил лягушек, – подтрунил над ним Шеф и, повернувшись ко мне, так сказать, закончил абзац: – По прибытии на место ты должен действовать в неплохо освоенном тобою амплуа «живца без подстраховки». Твоя задача-минимум – локализовать створы двух новых «кротовых нор». Задачу-максимум ставить сейчас бессмысленно: полагаю, неизвестные пока обстоятельства спутают все наши карты. Будет уже неплохо, если ты выяснишь, не используются ли вновь открывшиеся «окна» для заброски к нам иновселенских лазутчиков. А если хотя бы кое-что разнюхаешь о целях и намерениях хозяев тоннелей в отношении нас, то о большем и мечтать нельзя.

– «Живец без подстраховки» – тяжёлый режим, – подал голос Эдуард.

– Стар я стал, – посетовал Шеф, – а то бы сам отправился к чёрту на рога. – Он вздохнул, положил сигарету в пепельницу, опять залез в портфельчик и на сей раз извлек одну-единственную фотографию. – Ещё один вариант исхода для идущего на задание Исполнителя, – прокомментировал он, передавая снимок Лаврентьеву.

Эдуард взял фото и стал его изучать.

Пока он с чрезвычайно серьёзным лицом рассматривал фотографию, я угадывал возраст очередного мальчика.

– Этому несчастному не повезло в вашу сторону, Шеф, – непонятно пробормотал Эдуард и протянул фото мне.

Я вгляделся и прищёлкнул языком.

– Что, проняло? – безо всякой подначки спросил Шеф участливо.

– Да уж, это явно не грудняк и не сосунок, – возвестил я.

Коротко хохотнув, Шеф недобро сузил глаза.

– Этого так называемого «мальчика» в униформе дёртиков уже давным-давно отняли от женской груди. – Он отобрал у меня снимок и в хмурой задумчивости уставился на него. – Бедолаге лет восемьдесят, не меньше. К тому же он мёртв. Надо полагать, от органических причин.

Глава 2

Я проснулся, но продолжал лежать с закрытыми глазами. Меня окружала непроницаемая тьма. Снаружи доносился приглушённый лягз металла, шипение сжатого воздуха и прочие плохо различимые шумы. Лёжа лицом вверх, как в гробу, я постепенно переходил к истинному бодрствованию. Испытывая слабость и плохо соображая спросонья, приподнялся на ложе, и тут вспыхнул свет. Я распахнул глаза и огляделся.