Моя беспокойная жизнь - Джой Адамсон

Как помнится, на безлюдной улице стоял человек в ожидании автобуса, на котором он должен был добираться до работы. Это была единственная живая душа среди серых стен окружавших его домов, не считая сенбернара, который казался здесь таким же одиноким. Немного погодя собака подошла к человеку и, потершись о его ноги, предложила ему свою верность и дружбу. Человек был растроган этим проявлением дружеских чувств и в ответ погладил собаку по шерсти. Когда он вошел в автобус, собака сразу же последовала за своим новым хозяином. Их обоих тепло приветствовали пассажиры, ежедневно ездившие на работу в том же автобусе и воспринявшие появление собаки как забавное новшество. Все оживились и засуетились. Собака доверчиво опускала свою большую морду на колени людям, но, как это свойственно сенбернарам, оставляла следы слюны на их одежде. Вскоре это вызвало недовольство и протесты, а затем человека попросили вывести собаку из автобуса. И хотя сначала он был, несомненно, польщен вниманием, которое оказали ему из-за собаки, теперь он вытолкнул ее на улицу. К тому времени моросящий дождь перешел в снег, который шел весь день. Вечером на обратном пути домой человек проезжал мимо того места, где он утром вытолкнул собаку из автобуса. В окно он увидел небольшой холмик, покрытый свежевыпавшим снегом.

Из обитателей Зайфенмюле наиболее колоритной фигурой был мой прадед, обаятельный человек огромного роста с добрым сердцем. Его бедная жена мирилась со всеми его проделками, и их брак оставался прочным, как скала. Это действительно была скала, служившая надежной опорой их детям, внукам и правнукам. Именно он, мой прадед по матери, был первым, кто стал ездить на автомобиле в нашей местности. Это была ярко-красная машина, представлявшаяся местным крестьянам дьяволом, изрыгающим дым. Чтобы остановить наступление этого угрожающего чудовища, они посыпали дорогу битым стеклом. В ответ на это мой прадед, проезжая по деревне, разбрасывал детям пакетики с мятными конфетами, что оставляло значительно лучшее впечатление о чудовище.

Одна из фабрик моего прадеда стояла на берегу реки, и здесь он решил установить первую в стране гидротурбину. С этой целью надо было проложить туннель через холм, чтобы отвести через него часть стока реки. Он был уверен, что перепад потока воды у туннеля примерно в триста метров позволит вырабатывать достаточно энергии для того, чтобы электрифицировать все бумажные фабрики в округе. А поскольку затраты на прокладку туннеля были значительными, прадед попросил заем у своих банкиров. Финансирование такого смелого проекта было встречено ими без энтузиазма, но в конце концов все уладилось.

День пуска воды по туннелю принес огромное беспокойство нашей семье. Правительственные, финансовые и технические учреждения прислали своих представителей, чтобы засвидетельствовать момент, когда вода с грохотом вырвется из туннеля. Но когда этот долгожданный миг наступил, ничего не произошло. Вода не появилась ни на второй, ни на третий день. На прадеда надвигалась катастрофа. Только на четвертый день по туннелю заструился маленький ручеек, превратившийся скоро в могучий поток; новая эра гидроэнергетики в нашем округе началась. Задержка воды на протяжении первых трех дней объяснялась, вероятно, тем, что сухие стенки туннеля поглощали воду до тех пор, пока не произошло полного насыщения их влагой.

Очередным проектом прадеда было строительство плотины в узкой долине Зайфенмюле между отвесными скалами. Он предполагал, что созданного с помощью такой плотины водохранилища хватило бы на всю прилегающую местность. Однако этот проект был слишком смелым для его современников, и лишь после второй мировой войны в долине Зайфенмюле, которая в то время находилась уже не в Австрии, а в Чехословакии, была построена большая плотина.

Разрабатывая свои планы, прадед предвидел, что, если его плотина будет построена, вилла «Фридерика» может когда-нибудь оказаться затопленной. Поэтому были приняты необходимые меры предосторожности. Виллу соорудили из сборных элементов в соответствии с методами строительства стандартных зданий. Ее можно было разобрать и снова возвести на более возвышенном месте.

Во время одной из поездок моего прадеда в США Эдисон предложил ему деловое сотрудничество. И он принял бы это предложение, если бы не сопротивление его жены, которая опасалась, что он вложит весь свой капитал в рискованные эксперименты. А прадеду ведь надо было воспитывать двенадцать детей.

Несмотря на свои многочисленные дела, прадед всегда проявлял глубокий интерес к своей большой семье. У него был обычай бросать золотую монету в ванночку, в которой первый раз купали новорожденного, считая, что это принесет ребенку счастье. Я хорошо помню, как сильно он расстроился, когда опоздал на первое купание моей младшей сестры и увидел ее уже одетой. Из любой заграничной поездки он возвращался с каким-либо подарком для каждого из своих внуков и правнуков, хотя нас было тридцать человек. Я могу вспомнить еще много других мелких событий, связанных с прадедом. Например, однажды на прогулке мы проходили с ним мимо лиственницы, покрытой небольшими наростами, свидетельствующими о заболевании, вызванном какими-то паразитами. Попросив меня помочь ему, прадед сразу же начал срывать их, утверждая, что, если человек видит какое-то дело, которое надо выполнить, он должен действовать немедленно, поскольку подобной возможности может больше и не представиться. Я часто потом вспоминала эти его слова.

Однажды уже в возрасте восьмидесяти двух лет он с лесником объезжал на санях свой лес. На одном из крутых склонов сани перевернулись и покатились вниз. Прадед не был ранен, но, казалось, находился в шоковом состоянии. Тем не менее он настоял на том, чтобы продолжить поездку. В обед он пожаловался на небольшую головную боль и затем поднялся в свою комнату, с тем чтобы отдохнуть. Полчаса спустя кто-то вошел в его спальню и нашел его мертвым.

Мы, дети, наблюдали за похоронами из окна. Процессия, во главе которой шел оркестр местной пожарной команды, казалась бесконечной. Шли крестьяне из ближайших имений, работники фабрик, многие друзья прадеда и большинство жителей близлежащего городка. Никто из нас тогда даже и не предполагал, что на протяжении жизни одного поколения наша дружная семья будет разбросана по всему свету, не сохранив почти ничего общего, кроме глубоких корней, связывавших нас с Зайфенмюле.

Мой отец, старший советник строительного комитета Виктор Гесснер, был гражданским служащим, а позднее, во время первой мировой войны, он стал полковником. При всей моей любви и уважении к нему я его побаивалась. Он часто рассказывал нам различные истории, учил наблюдать за поведением муравьев и других мелких насекомых и временами бывал очень ласковым. Но иногда без всякого повода он игнорировал нас, издевался над нами или наказывал.