Многогранник - Lizzy Pustosh

начал после продолжительного молчания мальчик, – это так всё странно. Ещё вчера я с ребятами бегал в Комнате фантазий, был пиратом и покорял океан, потом выходил на улицу и смотрел на лавиронов, которые протекали сквозь тонкие щели и становились вдруг похожими на морских ежей, а в том месяце мне сказали, что я должен буду сделать выбор, который полностью изменит меня и направит на «верный путь». И что, вообще, за «верный путь»? Думаете, я понимаю? Мне же всего семь лет… Вы ничего не рассказываете, но готовитесь, словно хотите меня продать на супер-странно-дорогом аукционе или принести в жертву. Зачем столько всего и такая большая толпа людей, большую часть которых я не знаю? Может, я в чем-то провинился, и все твои слова – лишь способ меня запутать? – Амос говорил взволнованно и тревожно, в ходе речи он неожиданно вскочил и встал напротив отца.

Минуту спустя, набравшись терпения, Авраам учтиво ответил.

– Милый мой мальчик, ни за что на свете мы тебя никому не отдадим: ты – наше счастье, – мужчина вновь ласково посмотрел на сына, – поэтому запомни навсегда, Амос: что бы ни происходило вокруг, где бы мы ни находились, и что бы ни показалось тебе на первый взгляд, мы с мамой всегда будем любить тебя, – мужчина едва пошатнулся, казалось, будто он вспомнил неприятную вещь. – И знай же: нет ничего сильнее любви, ты это поймёшь со временем, когда она настигнет тебя уже на ином уровне, возможно, она тебя поглотит, возможно, заставит страдать… но так и должно быть, потому что только любовь открывает в нас… людей, – Авраам выглядел болезненно к концу своей речи.

– Но папа, я не понимаю, – начал было мальчик.

– Всё будет хорошо, главное – доверься нам, доверься мне, – в глазах уже немолодого мужчины виднелась печаль.

– Но ты так и не объяснил…

– Одевайся, скоро предстоит сделать важный выбор, – Авраам, словно не услышав слова мальчика, тотчас же собирался выйти из комнаты, но вдруг застыл на пороге. – Хм, а главное ж – не путай две разные любви: к нам и к ней. А то до конца жизни не разберёшься в себе, – и тут он окончательно захлопнул дверь за собой.

– И что это все значит? – от полного непонимания спросил сам себя Амос, слегка подпрыгнувши после громкого удара.

Ещё пару минут он находился в этой комнате практически один, но вскоре решил послушаться отца и направился выбирать праздничный костюм.

Коридор, по которому шёл Амос, имел причудливый вид: на полу лежали красные ковры с золотистыми оборками и странными узорами в виде львов, сросшихся со змеями; стены имели нежно-пастельные цвета с постоянно меняющимися контурными пейзажами, а потолок был покрыт лавгудами, под которыми виднелись фиолетовые облака из ваты. Юный господин быстро дошёл до места назначения и открыл высокие белые двери, ведущие в его покои. Это оказалась просторная комната с тремя окнами, между которыми стояли длинные млечные шкафы и маленькие тумбочки им под цвет; на тех, что повыше, были изображения женских рук. Справа от выхода находилась игровая зона, где лежали всевозможные плюшевые игрушки; над ними прикреплялась извилистая полочка, похожая на лазу с экзотическими фруктами, наверху которой стояли семейные фотографии, а внизу лежали дорогие машинки и солдатики в непонятном обмундировании; чуть левее стояли стол и кресло для будущих школьных занятий, но пока там лежали лишь рисунки мальчика: если приглядеться, то на них можно было увидеть талантливые работы в виде пейзажей или семейного портрета. По другую сторону комнаты находилась широкая кровать пастельно-кремового цвета с семью подушечками разных размеров и гардеробная, в которую уже то вносили, то выносили из неё маленькие костюмы Амоса.

– Bonne journée, юный господин! – перебирая коробки, сказала уже не молодая служанка.

– Bonne journée, Мадлен, – ответил печально Амос и прошёл в гардеробную.

– Что такое случилось? Неужели конфеты закончились или игрушка сломалась? – увидев грустное выражение лица мальчика, спросила задорно Мадлен.

– Нет, я просто раздосадован жизнью, – ещё печальнее произнёс мальчик.

– Ах-ха-х, ну что Вы, какая досада может быть в Вашем возрасте? Сущие пустяки, не более. Наденьте лучше вот этот костюм: он прекрасен, – перед ними оказался действительно потрясающий костюм, выполненный на заказ знаменитым мастером Элсэу Вердолчем вручную; пиджак персикового цвета, как и брюки, был усыпан мелкими звездам (лишь одна казалась побольше, та, что находилась по левую сторону, недалеко от воротничка) и имел украшения в виде золотых запонок; белая рубашка была точно покрыта алмазным порошком.

– Ого…– с широко открытыми глазами и ртом произнёс Амос.

– Ах-ха-х, до чего же я люблю детей: у вас несравнимо чистые эмоции. А то, вон, принесла Вашему отцу костюм ядовито-зеленого цвета с чёрными наклонными полосами, так он вместо восхищения сначала просмотрел вид запонок, да однородность звёзд. Да уж! – доставая белые лакированные туфли с обувного стеллажа, бренчала Мадлен.

– Не знаю, что с ним; сегодня странный какой-то, словно подменили, – с придыханием вырвалось у Амоса.

– У взрослых такое бывает, там… Ну, в общем, не важно где, но важно то, что Вы выглядите magnifiquement, – повертев мальчика перед зеркалами и пригладив ему волосы так, что он стал похож на мини-владельца казино, выдала женщина.

– Да, теперь пойдём делать «важный выбор» … Мадлен, а ты его делала? – заинтересованно спросил Амос.

– Конечно, кто его не делал? Все проходят через это, – уверенно заявляла та.

– И ты выбрала быть у нас служанкой? – без особого подтекста спросил мальчик.

Женщина вдруг перестала собирать коробки с украшениями, приготовленными для Амоса, и села на кровать.

– Ну как тебе сказать… Я не из тех, кто мог бы выбрать что-то ещё, даже если б хотелось… а мне тогда хотелось, – лицо Мадлен резко изменилось и приняло вид какой-то тоски.

– А почему ты не могла выбирать?

– Ах, какой же ты смешной, – вдруг опомнилась она и снова стала перебирать коробки, заодно говоря с мальчиком. – Моя семья, не как твоя, мы бедны отчасти, и поэтому мои родители не смогли бы оплачивать моё обучение в каких-либо других учебных заведениях, нежели в обычном «Принятом месте», да, так оно и называется: «Принятое место» – ну а почему – сам догадывайся.

– Но ты бы могла, если б у тебя было больше денег? – все ещё не отступался Амос.

– Да как тебе сказать… По факту – да, по реальности – нет.

– Это как?

– Да просто: за нас давно все предопределили и… – она вдруг снова переменилась в лице, но на этот раз её словно что-то взволновало, что-то крайне неприятное, – и знать тебе ещё рано: много знаешь – плохо спишь, ибо знания поглотят тебя и ночью, и при свете дня, и даже в ванной комнате. А теперь ступай: время подошло, – Мадлен не дала ему произнести и слова и