Мертвый принц - Грегори Киз

– А этот Король Лишайников, – наконец произнес сэр Онье, – ты когда-нибудь слышал, чтобы его называли Терновым королем?

– Его так называют усттиши, сэр Онье.

Сэр Онье вздохнул и, казалось, вдруг разом постарел.

– Так я и думал.

– Значит, вот кого вы ищете в лесу, сэр? Тернового короля?

– Да.

– Тогда…

Но Эхока неожиданно перебил Мартин:

– Сэр Онье?

Между сосредоточенно сдвинутых бровей монаха пролегла глубокая складка.

– Да, брат?

– Я снова их слышу.

– Где?

– Повсюду. Теперь со всех сторон. Они приближаются.

– Что это, Мартин? С чем нам предстоит иметь дело? С прислужниками Тернового короля?

– Не могу сказать, сэр Онье. Знаю только, что мы окружены.

– Эхок?

– Нет, сэр. Я ничего не слышу.

Впрочем, вскоре шум услышали все. Лес вокруг них наполнился шорохами и шелестом, деревья словно бы ожили и теснее обступили маленький отряд. Лошади, даже Эйрис, боевой конь сэра Онье, испуганно заржали.

– Приготовьтесь, парни, – прошептал сэр Онье.

И только тогда Эхок заметил врагов – почти неразличимые тени в густых кронах. Они ворчали и рычали, как дикие звери, мяукали и каркали, но это были люди, некоторые вовсе без одежды, другие – в необработанных шкурах.

Сэр Онье пришпорил коня, знаком приказав остальным последовать его примеру, и вскинул тяжелое ясеневое копье. Впереди на тропе их поджидали несколько человек.

Сердце отчаянно заколотилось у Эхока в груди, когда они подъехали ближе. Их оказалось семеро, мужчин и женщин, с ног до головы исцарапанных и покрытых синяками. Они стояли, в чем мать родила – все, кроме одного. На его плечи, словно плащ, была наброшена львиная шкура, а голову украшали развесистые оленьи рога.

– Эттороум! – выдохнул Эхок.

От страха он не чувствовал ног, сжавших коленями бока лошади.

– Нет, – сказал Мартин. – Это человек. А рога приделаны к шапке.

Эхок пытался совладать с туманящим разум ужасом. Он видел, что Мартин прав. Но это ровно ничего не значило. Эттороум – колдун. Он может принять любое обличье.

– Ты уверен? – спросил сэр Онье у Мартина. Должно быть, рыцарь испытывал те же сомнения, что и Эхок.

– Он пахнет, как человек, – ответил монах.

– Они повсюду, – пробормотал Гаврел, который вертел головой из стороны в сторону, вглядываясь в лесную чащобу.

Три других монаха натянули тетивы луков и рассредоточились, чтобы защитить отряд со всех сторон.

Мартин поравнялся с Эхоком и тихо проговорил:

– Держись возле меня.

– Эхок, дружище, – обратился к юноше сэр Онье, – а это не могут быть жители деревни?

Эхок вгляделся в лица людей, стоявших за спиной предводителя в рогатом головном уборе. Волосы у них у всех были грязные и спутанные, а глаза – мутные, как у мертвецки пьяных или зачарованных.

– Может быть, – проговорил он, – но они в таком виде, что поручиться я не могу.

Сэр Онье кивнул и остановил своего скакуна в десяти ярдах от странных людей. Неожиданно наступила такая тишина, что Эхок услышал, как ветер колышет верхушки деревьев.

– Я сэр Онье де Лойнгвель, – выкрикнул рыцарь зычным голосом, – посланник церкви, выполняющий ее святую волю. С кем имею честь?

Рогатый ухмыльнулся и поднял руки. Всадники увидели, что он сжимает в кулаках извивающихся змей.

– Посмотрите в глаза этим людям, – мрачно сказал Гаврел, обнажая меч. – Они безумны.

– Остановитесь, – приказал сэр Онье и, оперевшись рукой о луку седла, наклонился вперед. – Умно, – громко произнес он, обращаясь к рогачу. – Другой на твоем месте назвался бы или произнес какое-нибудь ничего не значащее приветствие. Но не ты – ты слишком умен для этого, рогоносец. Взамен ты потрясаешь перед моим носом змеями. Очень изобретательно, должен заметить. Блестяще. Я с нетерпением жду следующего остроумного выступления.

Обладатель оленьих рогов лишь моргнул в ответ, словно слова сэра Онье были не более чем каплями дождя.

– Вы не в себе, верно? – спросил рыцарь.

На сей раз его собеседник запрокинул голову к небесам, раскрыл рот и завыл.

И тут запели тетивы сразу трех луков. Обернувшись на звук, Эхок увидел, как три монаха одновременно выстрелили в сторону леса. Обнаженные и полуобнаженные существа, до сей поры смирно сидевшие на деревьях, неожиданно перешли в наступление. Вот одно из них упало, сраженное стрелой в шею. Это оказалась женщина. Должно быть, когда-то она была миловидной. Умирая, она билась на земле, точно раненый олень.

– Прикрой меня, брат Гаврел, – попросил сэр Онье и направил свое копье на тех, кто перекрыл отряду путь.

Как и их соплеменники на деревьях, стоявшие на тропе были безоружны, и сэр Онье не сомневался, что вид рыцаря в доспехах их отпугнет. Однако он ошибался. Одна из женщин вдруг бросилась вперед, прямо на его копье. Сила удара была столь страшна, что наконечник проткнул ее насквозь и вышел из спины. И все же безумная упрямо вцепилась в древко, как будто надеялась, подтянувшись по нему, добраться до своего убийцы.

Сэр Онье выругался и обнажил меч. Он зарубил одного мужчину, бросившегося на него, затем другого, но из леса появлялись все новые и новые обезумевшие враги. Три монаха продолжали выпускать стрелы с быстротой, казавшейся Эхоку немыслимой, и всякий раз попадали в цель. Вскоре по сторонам тропы образовались курганы мертвых тел.

Мартин, Гаврел и сэр Онье, орудовавшие мечами, поменялись местами с лучниками, прикрыв их, чтобы тем удобнее было стрелять. Эхок оказался в самом центре круга. Опомнившись, он запоздало вскинул собственный лук и наложил на тетиву стрелу, но вокруг царил такой хаос, что он растерялся и не сразу смог найти себе мишень.

Врагов было не счесть, но все они были безоружны.

А потом кто-то из полуголых людей, похоже, вспомнил, как надо бросать камни. Первый булыжник отскочил от шлема сэра Онье, не причинив никакого вреда, но вскоре на всадников обрушился целый град снарядов. Безумцы между тем тоненько заскулили – то ли пытались петь без слов, то ли оплакивали павших. Поскуливание то стихало, то набирало силу, точно крик козодоя.

Брошенный кем-то камень угодил в лоб брату Алваэру, монах покачнулся, из раны хлынула кровь. Ослепленный, он поднял руку, чтобы протереть глаза, и какой-то полуголый здоровяк воспользовался этим мгновением, чтобы силой стащить его с коня, увлекая в штормовое море неистовых лиц.

Разумеется, Эхок никогда не видел моря, но представлял его себе по живописным рассказам сэра Онье – как озеро с бушующими волнами. Алваэр был похож на тонущего. Он вырвался было на поверхность, но его снова увлекло вниз. Монах вынырнул еще раз, довольно далеко и весь в крови. Эхоку показалось, что он лишился глаза.