Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола - Лев Давыдычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В парикмахерской оторопевшая от потрясающей неожиданности пожилая уборщица слова вымолвить не могла, только мелко-мелко крестилась, вытаращив на батюшку испуганные глаза.
Бывший поп в третий раз сказал:
— Мастера мне.
— Зачем, зачем, батюшка? — в третий раз еле-еле выговаривала уборщица.
— Власы лишние убрать желаю, — в третий раз отвечал бывший поп Попов, — а также бороду и усы.
— Что же это такое творится-то? — запричитала уборщица. — Уж не сатана ли тебя попутал, батюшка? В здравом ли ты уме, батюшка?
— Никто меня не попутал. В уме я самом здравом. Просто снимаю с себя сан. Ухожу из лона церкви.
— Куда, батюшка?
— В большой футбол. Или, по крайней мере, в средний. На худой конец, в маленький. Да я в любой футбол согласен. Я без футбола жить не могу. Зови мастера.
Мастера богомольная уборщица позвала, а сама убежала сообщить селу не укладывающуюся в голове новость.
Сбрили бывшему попу Попову усы и бороду, коротко остригли волосы.
Помолодевший, радостный, шагал он и негромко напевал:
— В футбол играют настоящие мужчины, поп не играет в футбол!
(Хоккей он, кстати, не признавал, называя его братоубийством.)
Да и как ему было не радоваться, если теперь он мог посвятить футболу всю свою жизнь без остатка, а сегодня по телевидению — два матча!
Физкульт-ура!
Придя домой, бывший поп Попов начал немедленно готовиться к отъезду.
А куда?
А хоть куда! А хоть куда!
А куда — хоть?
В любой город,
городок,
посёлок,
село,
деревню,
где есть стадион и футбольная команда, отправится бывший поп Попов! Отсюда он и начнёт путь в БОЛЬШОЙ, средний или даже маленький футбол!
Но вот только зря писал он заявление с просьбой уволить его с работы в церкви по собственному желанию. Жалобы богомольцев дошли уже до его начальства, и вечером приехал новый поп. Был он стар, суров и немногословен; плотно поел и сразу же лег спать, предварительно усердно помолившись. А так как он был к тому же ещё и глух, то не мешал бывшему попу Попову до глубокой ночи смотреть футбол.
На этот раз, как-то особенно глубоко переживая за игру своей любимой команды — московского «Торпедо», бывший поп Попов впервые подумал о том, что ему хочется стать не защитником, не полузащитником, даже не нападающим, а ТОЛЬКО И ТОЛЬКО ВРАТАРЁМ!
Хорошо человеку, когда он прямо и твёрдо идет к своей заветной цели! Когда он не боится трудностей! Когда он готов к любым испытаниям-соревнованиям!
Даже сквозь довольно крепкий сон бывший поп Попов чувствовал, какие великие перемены ждут его в жизни в самое ближайшее время. И хотя он, честно говоря, понятия не имел, что и как предстоит ему делать, он знал, что находится на вернейшем пути.
Утро выдалось прохладное и весёлое. Бывший поп Попов, будущий вратарь, сделал гимнастику, семнадцать раз поднял во дворе огромный камень, одиннадцать раз перепрыгнул через изгородь, искупался и пошёл в контору совхоза просить машину до станции.
Новую жизнь свою он решил начать с того, чтобы посмотреть в Москве большой футбол.
И там, в столице — вы только представьте себе, уважаемые читатели! — бывший поп Попов попал на самый настоящий матч, да ещё на стадионе в Лужниках, да ещё играла его любимая команда — московское «Торпедо»!
И — выиграла!
«Господи, господи! — несколько раз по привычке подумал бывший поп Попов. — Хвала тебе, всевышний, что направил раба своего грешного, сына своего недостойного на путь истинный — в футбол!»
Будущее представлялось ему разноцветным и шумным, как переполненные трибуны стадиона, весёлым и ярким, как зеленая травка на милом сердцу футбольном поле, и огромным, как небо над ним!
Купил бывший поп Попов три футбольных мяча, полную футбольную форму, свитер, кепку и вратарские перчатки.
И ничего не волновало, не тревожило, даже не беспокоило его, до того он был уверен в правильности избранного самим собой пути. Пусть всё в руках господних, а все мячи в его руках будут.
В поезде, лежа ночью на верхней полке, со спортивной газетой в руках, он вспоминал свою жизнь. Да, вот так и получилось: он, сын попа, сам бывший поп, решил стать вратарём.
Куда же он едет?
И что же с ним будет?
Как говорится, почитаем — увидим.
Николай Попов надел свитер, кепку, вратарские перчатки и уснул. Во сне он стоял в воротах и пропустил всего один гол.
«Неплохой результат для начала, — подумал бывший поп Попов сквозь сон, — если так будет продолжаться и дальше, я войду в число лучших вратарей сезона!»
ГЛАВА ВТОРАЯ
Полукруглый отличник Шурик Мышкин вполне может стать потомственным, абсолютно круглым отличником, но по ряду причин мечтает стать обыкновенным троечником
Когда в дневнике у Шурика Мышкина среди пятёрок оказывалась четвёрка, его мама в невероятном ужасе восклицала:
— Ты вырастешь недоучкой!
И восклицала она это в таком невероятном ужасе, словно хотела сказать, что из-за единственной несчастной четвёрки её сын, тихий, скромный, старательный, предельно послушный, вырастет убийцей-рецидивистом.
Папа нервно ворчал:
— С этаким прохладненьким отношением к учёбе ничего путного из тебя не получится.
И папа ворчал так нервно, словно был убеждён, что из-за одной случайной четвёрки его сын, тихий, скромный и т. д., после школы станет, по крайней мере, взломщиком-рецидивистом.
Дедушка говорил наиназидательным тоном:
— Тебе, внук мой, следовало бы твёрдо помнить, что в нашей семье все всегда были только круглыми отличниками. И ты вполне можешь, ты просто обязан, следуя семейным традициям, быть потомственным, абсолютно круглым отличником.
И дедушка говорил таким наиназидательным тоном, словно его внук, тихий, скромный, старательный и т. д., будет в каждом классе по два-три-четыре года сидеть.
В ответ Шурик виновато вздыхал и молчал. Был он маленького роста, со взъерошенными волосами, чем-то похожий на озабоченного воробышка. Он даже и не ходил, а подпрыгивал почти при каждом шаге и часто останавливался задумчиво склонив голову набок.
Никому он в этом не признавался, но в глубине души никак не мог понять: почему нельзя хотя бы изредка получать четвёрки?
Что в этом страшного?
А ведь в школе ему буквально каждый день и по нескольку раз напоминали:
— Эх, Мышкин, Мышкин, ты вполне мог бы стать абсолютно круглым отличником!
И доходило до того, что Шурик видел себя во сне круглым, словно мяч, и уже не ходил, а перекатывался, а двоечники с троечниками в диком восторге играли им в футбол!
А вот самому Шурику Мышкину играть в футбол папа и мама с дедушкой не разрешали. Он должен был беречь силы для учёбы.
Вы, уважаемые читатели, удивитесь, и я вас очень хорошо понимаю: а почему, собственно, Шурику Мышкину и не стать абсолютно круглым отличником? Если он уже полукруглый? Тогда бы всё от него, как говорится, отстали. Сейчас же ему доставалось больше, чем любому троечнику или даже двоечнику.
Троечнику — что? Намекают ему, конечно, чтобы он не забывал, что существуют на свете и четвёрки, не говоря уже о пятёрках. Намекать-то намекают, но в общем-то все лишь о том думают, как бы он с троек куда пониже не скатился.
У двоечника же забот и того меньше. Никаких забот у него просто нету! Тю-тю! Кто-то о нём беспокоится, а он знай себе, извините за выражение, круглого дурака валяет. Не его это дело — успеваемость поднимать. ДВОЕЧНИК ОТ ВСЕХ БЕСПОКОЙСТВ ОБ УСПЕВАЕМОСТИ, можно сказать, НАЧИСТО ИЗБАВЛЕН.
Одна забота у него только и осталась — как бы веселее побездельничать.
Лично его, двоечника, давным-давно не ругают хотя бы потому, что занятие это — совершенно бесполезное.
Он ведь в классе, да и во всей школе, вроде бы как посторонний. Кого-то там критикуют за низкую успеваемость, и здорово критикуют, так здорово критикуют, что двоечнику иногда этих людей, которых критикуют, очень искренне жаль.
И если бы у него, у двоечника, была совесть нормальных размеров, он вполне бы мог сделать следующее почти официальное заявление:
— Во-первых, никого ко мне впредь не прикрепляйте. Никого больше из-за меня не критикуйте. Во-вторых, припугните вы меня самым серьёзнейшим образом. Меня лично припугните. Чтоб я хоть раз в жизни почувствовал хотя бы малюсенькую, прямо-таки микроскопическую, ответственность за свое безответственное отношение к учёбе. Издайте, например, строжайший приказ: опытных двоечников, которые упорно не желают учиться по-человечески, из школы исключить. Да, да! И без лишних долгих разговоров. И пусть идут куда хотят. На все четыре стороны. Тут-то мы, двоечники, за ум и возьмемся, тут-то мы и призадумаемся и даже — испугаемся. Не все, может быть, но большинство… А сейчас нам просто неинтересно учиться лучше, чем на двойки. Зачем? Не мы же за себя отвечаем, а кто-то другой. Мы-то знаем, что нас как минимум до восьмого класса, прямо скажем, за уши из класса в класс будут перетягивать.
