Сумасшествие - Оксана Шапеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через время она непременно совсем сгорит,
В день, когда голоса наши станут
тихи.
/Сентябрь 2019/
Гора
Дай горбатым горам язык
Равнодушия – ровный тон.
Я из хрипа его возник
И пою теперь в унисон.
Дай горбатым горам печаль
С ароматом «имбирь-тимьян»…
Мое сердце – огонь и сталь,
Только вылеплено из ран.
Расплесни по вселенной свет,
Чтоб гореть как в последний миг
Среди этих пустых планет.
Дай горбатым горам язык…
/01.03 – 02.03.2019/
Объектив
Феврали обнажают душу мою на треть,
Остальное клокочет вымученным, пустым.
На исходе бы сил безумием прогореть
И спокойствие вместо хаоса обрести.
А врачи говорят: "Вам стресса бы избегать,
Просыпаясь с собой в гармонии и любви…"
Только город седой накрывают опять снега,
Сигаретным угаром душу мою обвив.
Исступление боли выжженной немоты
Скоро будет моим приютом в одной из книг.
Помещается вся вселенная в объектив,
Ну а мы все, как сон в ней, вспыхиваем на миг.
А когда на рассвете душу приду латать
На прозрачный и лёгкий звук городских гитар,
Непременно из боли вырасту, и тогда
Это станет мой самый лучший на свете дар.
/14.02.19/
***
Когда стихам уже невмочь,
ложится ночь
на плечи
запахом травы, дождя и леса,
и забываются все выдумки прогресса.
Когда легко, для суеты совсем нет места, и мир весь
существует
не спеша,
хоть кажется и не имеет веса
моя душа.
Когда словами не спасти…
Меня прости.
Я не умею быть покладистой, степенной,
когда внутри моря о камни бьются пеной,
не заменяя горечь выдохом вселенной.
Так словно
остаётся
только дым
в конце, когда во мраке постепенном
смеёмся мы.
/17.08.2018/
Мне всё время кажется
Мне всё время кажется:
вот закончу эту нелепую чепуху,
еще полдробинки – и вот, выброшу всю труху,
выберусь из темноты, наконец,
оживу
и начну
делать что-то серьезнее и умнее,
настолько умнее, будто всю жизнь умею;
вся без ошибок, что где-то там аплодируют наверху —
вот, мол, горжусь, горжусь и мешать не смею.
Мне всё время кажется:
вот закончится этот прегнусный круг,
и я выеду на прямую, глаза от радости чуть прищурив;
солнце так ослепляет,
что столько света не происходит от чьих-то рук,
а тебя обнимают, что и слов не сыщешь
во всей русской литературе,
что мир начинает тихо рассеиваться вокруг,
делая
незыблемым
время,
словно хаос во мне иссяк,
и ты уже понимаешь, что счастлив всяк,
кто отпустил и принял себя и мрак
свой, а рассвет горит и вовсю раскурен,
только тебе плевать, ты всё думаешь: да
и повезло же мне несусветной дуре,
настолько,
что в нашей вымышленной вселенной
почти никогда не бывает тепло
вот так.
/17.08.2018/
***
Боль – едва ли голос в ночи, что совсем непрост,
Вторит язвой на сердце, шепотом у волос,
Возле горла печёт, расставляя по вертелам
Мою память разбавленной горечью пополам.
Боль живёт под моею крышей. Её сосед
Не упрям, а всего лишь вымучен, груб и сед,
То ли крик, что уже от боли совсем охрип,
То ли вовсе одна немота, а в кавычках грипп.
Не берёт их микстур известных лихая смесь.
Я – не волк и не мул. Я – город, который здесь
Под туманами исчезает, и все края
Размываются, будто нет их, почти как я.
/10.06.2018/
Крик
Внутри у меня не вата, не горный лёд,
А сердце мое живое, с тобой поёт.
Но холоден я оттого, что во мне возник
Необтесанный, угловатый, безумный крик.
И хуже его потрепанных грубых рук,
Что душат ночами, не выгорев и к утру, —
Нет ничего, разве только его пустота,
Что остаётся во тьме одного листа.
А ты говоришь, мол, свет это и покой,
Словно под синью небо течёт рекой,
Мол, я – рассвет, высота и лесной родник,
Пробивающийся из земных откровений книг.
И пусть города постепенно съедают смог,
Я всё еще тот, кто не более, чем он смог
Сделать, воздвигнуть из пепла. Да, всё вода…
Но как ты смогла пронести это через года, —
То, что в одном дыхании кораблей
Живёт, излучая свет и меня сильней
Делая… Счастье случается, как прибой.
Крик исчезает с тобой. Я – живой.
/Февраль 2018/
Ночное небо
С обожанием вглядываться
в ночное небо,
тебя ища, а, вернее, в сгустках
сбившихся звёзд одного плаща
твои очертания,
словно тлеющие угольки
в рукавах узких
одной Вселенной.
А звёзды молчат, но требуют:
«Посмотри на меня, обними
взглядом многоэтажек!»
И жгут в тени
всех,
и меня
даже.
/23.11.2017/
***
Вот он, мир, не вокруг, а внутри нас.
Шумит непокорным городом, шинами на асфальте.
Когда-нибудь мы ему скажем: «Ну, всё, отстаньте!
Отдайте меня пустыне! Я – просто примус».
Но мы ещё не достигли черты той, разве
что к осени учащаются перебои
со светом, теплом, водой, и
по трубам боли, чистейшей горячей боли
кубы´.
Мы становимся
заносчивы и грубы.
Я бы не выбралась/выбрала/выжила/вышла
из этой осенней толщи, где «гнить и плакать»,
где мы – вообще не море, а грязь и слякоть,
растекшаяся, не нужная никому.
В дыму.
Я бы не выбралась, город во мне погас ли,
просто разбился ли, обледенел совсем, но
я не сражаюсь, когда все моря погасли;
не отогреть, холодный полярный круг.
Ведь сколько себя ни строй, это всё системно,
и море живёт, пока его берегут
от вьюг.
Так не выпускай же
меня никогда
из рук.
/6.11.2017/
Одиночество
Со мной всегда моё одиночество.
Оно не кончится.
Не выгорит на солнце, не выселится
в другое пристанище, дом ища:
«Вот, мол, душа,
а там край, бездна,
маленькая такая виселица,
словом, не чудо ли…» —
скажет моё одиночество, трепеща.
И уйдёт.
Только оно – не статус, не содержимое,
не приговор/проклятие на устах.
Оно верещит, мол, руки скорей развяжи мои.
Я – его страх.
Вот же какая шутка судьбы-разведчицы:
что солонее, намертво припаять.
Одиночество же ничем никогда не лечится.
Это признак и качество голоса бытия.
Я
