Если бы в конце XV века Новгород одержал победу над Москвой - А Исаченко

Политическая победа Новгорода над Москвою могла бы повлечь за собой и ряд других, не менее важных последствий. В Новгороде не привилась дикая азиатчина московского двора с ее подозрительностью ко всему иностранному, с ее жестокостью и бесправием. Можно полагать, что Новгород развивался бы примерно так, как развивались Рига или Стокгольм. Европейский образ жизни стал бы проникать на Русь не в конце XVII, а в середине XVI века.

Европейское искусство (живопись, музыка, театр, лирика), гуманитарные и естественные науки, одежда и домашняя утварь, медицина и математика, философия и классическое образование - все это могло получить в Новгородском государстве полное право гражданства. Еще в XVI веке можно было наверстать все то, что было пропущено за два столетия татарского владычества. Но московский Кремль считался с этой возможностью и предпринял нужные меры для пресечения такого развития: в 1494 году Иван III закрывает последнее торговое поселение Ганзейского Союза в Новгороде и граница на Запад становится почти герметически закрытой.

Москва с ее ультра-реакционным изоляционизмом была неспособна превратить полуазиатское государство в европейскую державу. Для этого потребовался полный пересмотр государственной идеологии, перенос центра новой империи на такое место, откуда поудобнее было бы "прорубить окно в Европу". Но если допустить, что руководящей силой на Руси еще в XV веке мог стать Новгород вместо Москвы, то и пресловутое "окно" оказалось бы излишним: ведь дверь в Европу через Новгород была бы открыта настежь.

Если бы в результате перевода Священного Писания на русский язык в XVI веке церковнославянский был бы оттеснен на второй план или попросту вытеснен, то процесс становления русского языка начался бы не в XVIII, а в XVI веке и начиная с XVII века могла бы появиться новая ("классическая") русская литература, как и в других странах Европы. И вместо потрясающего "Жития", писанного неистовым протопопом на малограмотном, неотесанном языке, русская литература могла иметь своих Мольеров и Расинов современников Аввакума.

Не будем продолжать: ничто из выше намеченного не свершилось и история России и русского языка получила именно тот ход, который нам известен в общих чертах. Но не следует поддаваться "гипнозу голых фактов", особенно, если эти факты манипулируются и преподносятся подчас в специфической упаковке. Наш экскурс в область научно-возможного, но не состоявшегося имел целью снять панегирические акценты с традиционной истории русского языка, в которой эпитет "московский" приобрел почти мистический ореол. Признавая некоторые бесспорные заслуги московских самодержцев и самозванцев, некоторые дорогие русскому сердцу ассоциации, связанные с представлением о "кондовой"

России и о московских "просвирнях", без которых якобы не было бы современного русского языка, следует сказать во всеуслышание, что "московский вариант" русской истории не оказался наиболее прогрессивным, наиболее удачным и даже не был "необходимым" и что только в результате радикальной переоценки ценностей можно и должно освободиться от стереотипа, отожествляющего "Русь" с допетровской Москвой. И именно там, где так щедро раздаются отметки по шкале прогрессивности и реакционности, следовало бы отказаться от вредного "объективизма" в оценке непрерывающихся мероприятий московских политических и церковных властей, направленных на пресечение даже самых скромных попыток вывести русский язык из чада кабаков и затхлости приказных изоб (sic!) на широкую дорогу достойной великого народа национальной культуры.

Наш мысленный эксперимент имел целью поставить под сомнение опасный автоматизм традиционных оценок истории русского языка и показать на фоне того, что "могло бы быть", сущность того, что было на самом деле.

ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК 1998, том 68, ь 11 Предлагаемая читателю статья одного из виднейших славистов XX в., нашего соотечественника Александра Васильевича Исаченко (1910-1978), необычна по жанру. Этот жанр в современной терминологии можно определить как опыт построения "виртуальной" истории России. Опубликована она была четверть века назад в "Венском славистическом ежегоднике" к очередному VII Международному съезду славистов в Варшаве в 1973 г.