Норманны. Покорители Северной Атлантики - Гвин Джонс

«Вокруг нашего острова Ирландия [говорит Дикуил] лежит множество островов; одни из них — маленькие, другие — совсем крошечные. Напротив побережья Британии также находятся многочисленные острова: есть среди них большие, есть маленькие, а есть и средние, Часть островов лежит к югу от Британии, а часть — к западу. Но больше всего островов находится в северном и северо-западном направлении. На одном из таких островов я жил, другие посещал, третьи видел, а о четвертых читал…

Прошло уже тридцать лет с тех пор, как священники [clerici], жившие на этом острове [то есть Туле] с первых чисел февраля до начала августа, рассказали мне, что не только во время летнего солнцестояния, но также в течение целого ряда дней до и после него солнце садится по вечерам как бы за небольшой холм, так что полной темноты тогда практически не бывает. Но что бы человек ни пожелал сделать (даже вытрясти вшей из своей рубахи), он легко может выполнить это — совсем как при дневном свете. А если в это время подняться на высокую гору, то солнце так и не скроется из ваших глаз…

Ошибаются те, кто пишет, что море вокруг острова сковано льдом и что от весеннего до осеннего равноденствия там один нескончаемый день, и наоборот — постоянная ночь от осеннего до весеннего равноденствия. Те, кто отправился туда в период сильнейших холодов, без труда доплыли до самого острова и затем жили там, наслаждаясь обычной сменой дня и ночи — за исключением периода летнего солнцестояния. Но проплыв всего один день на север от острова, они обнаружили замерзшее море»{3}.

Принимали ли эти священники участие в первом путешествии к острову, как то было во времена Пифея и Плиния? Или же они являлись той частью отшельников, которая искала уединения на Туле, по свидетельству автора De Ratione Temporum (если только мы согласимся с мнением, что Туле Беды и Дикуила — это одно и то же место)? Как много их было, этих отшельников? И как нам следует отнестись к точной датировке их пребывания на острове с первого дня ирландской весны до первого дня ирландской осени? Но какими бы ни были наши ответы, они вряд ли смогут поколебать уверенность в том, что к концу VIII столетия ирландцы (в том числе ирландские священники) достигли берегов Исландии, где они проводили более теплое время года и наблюдали такое явление, как полуночное солнце. И этого вывода будет вполне достаточно для констатации самого факта существования донорманнского этапа исландской истории.

Теперь нам следует обратиться к исландским и норвежским источникам информации: «Ислендингабок» и «Ланднамабок», равно как и к «Истории Норвегии» Теодрикуса, которые сообщают, что, когда первые норманнские путешественники прибыли в Исландию, там уже проживали ирландские поселенцы — христиане, отвергшие соседство с язычниками и потому покинувшие остров. После них остались ирландские книги (точнее сказать, религиозные книги на латинском языке, написанные при помощи ирландского алфавита), колокола и прочие культовые предметы, по которым были установлены их национальность и характер их веры. Среди ирландских поселенцев были «папар» (единственное число «папи», ирландское «паб(б)а», «поб(б)а — от лат. «папа») — монахи и отшельники. Исходя из ряда названий исландских территорий, можно сделать вывод, что поселения этих людей располагались на большей части юго-восточного побережья Исландии — особенно между островами Папей и Папос в Лоне. Гораздо западнее этих мест, за ледяными отрогами Ватнайокула и безжизненными песками Скейдары, в живописной и плодородной области Сиды, в местечке под названием Киркьюбер, находился монастырь ирландских христиан. Столь велика была святость этого места, что никому из язычников не разрешалось селиться там. Первым здесь обосновался Кетиль, прозванный соплеменниками Безумным за то, что он был христианином. Кетиль был норманном с Гебридских островов и внуком великого Кетиля Плосконосого. Позднее Хильдир Эйстейнссон решил доказать, что и язычник может жить в Киркьюбере, но как только он пересек границу заповедного места, на него обрушился Божий гнев и он замертво упал на землю.

Нам ничего неизвестно о хозяйстве этих монахов. Те пещеры, кельи, дома и коровники, которые прежде считались их имуществом, были построены (как это выяснилось в последнее время) в более поздние века. Ничего неизвестно и о том, преуспели ли эти монахи в выращивании каких-либо злаков, но вполне вероятно, что с Фарерских островов они привозили в Исландию домашний скот, чтобы обеспечить себя молоком и шерстью. Разумеется, все они занимались ловлей рыбы, и их было очень мало — не более ста человек на всю территорию. Но сказав это немногое, мы фактически охватили все, что известно нам о жизни ирландских монахов на острове. Мы так и не знаем, как завершилось это недолговременное христианское проникновение на Север. Были ли эти монахи отшельниками, или же название «Пап(п)и-ли» указывает на наличие целого монастыря? Постигла ли их всех одна и та же участь, и какой именно она была? «Позднее они ушли прочь (Peir fóru siðan á braut)» — лаконичная, ничего не проясняющая эпитафия. И как они решились оставить на острове ценные книги, свою церковь, ручные колокола и прочее имущество? Либо их уход был внезапным, и они покинули остров так же, как и прибыли сюда: в тех же самых лодках, которые некогда доставили их в Исландию; либо же все эти предметы попали в руки норманнов после бегства ирландских поселенцев в глубины острова, изобилующего скалами, льдом и смертельно опасными потоками лавы. Но вряд ли у кого-то монахи и ирландцы ассоциируются с бегством от опасности. В любом случае дни этой маленькой общины, все члены которой дали обет целомудрия и воздержания, были изначально сочтены.

Лишь одним-единственным способом они и им подобные могли оказать влияние на историю Исландии. Ирландские монахи открыли Фарерские острова около 700 года н. э. и жили там примерно до 820 года. В это время на острова прибыл первый норманнский поселенец Грим Камбан, который, вероятно, вытеснил ирландцев из Судеро. С тех пор его прозвище связывают с ирландским «камм» — кривой или согнутый. Вопреки свидетельству Фарерской саги Грим Камбан, скорее всего, прибыл туда не прямо из Норвегии, а добирался через Ирландию или Гебридские острова. Не исключено также, что и сам он был христианином. Приплывшие вслед за ним норманнские пираты очень быстро установили контроль над всеми островами. Но, несмотря на утверждение Дикуила, что с тех пор с Фарерских островов исчезли все отшельники, некоторые из них, видимо, оставались там еще какое-то время. И те знания, которыми они располагали, заставили многих задуматься об Исландии. Равным образом известия об исландских отшельниках должны были распространиться по территории Ирландии и Шотландии, Оркнейских и Шетландских островов, а также по самым отдаленным районам Гебридских островов. Так что норманнские иммигранты, торговцы, пираты и искатели приключений — все, кто известен нам под общим названием «викинги», — могли обрести все необходимые сведения о новой земле, чтобы отправиться на ее поиски в эту часть Северной Атлантики.

НОРМАННСКИЕ ОТКРЫТИЯ И ПЕРВОЕ ПОСЕЛЕНИЕ

Ирландские монахи покинули Исландию, когда пришли норманны, а норманны пришли около 860 года. Не стоит думать, что отшельники ушли сразу после открытия викингами острова. Лишь поднявшаяся спустя четырнадцать лет волна переселений заставила их покинуть свои пещеры на юго-востоке страны, обрекая тем самым на забвение.

Нашим главным источником информации о норманнских первооткрывателях является «Ланднамабок» — «Книга поселений». Согласно одной из ее редакций («Стурлубок»), первым достиг побережья Исландии викинг Наддод. Согласно же другой редакции («Хауксбок»), это был швед по имени Гардар Сваварссон — и именно эта версия кажется нам более предпочтительной по трем причинам. Во-первых, в данном случае «Хауксбок» опирается непосредственно на текст оригинала; во-вторых, эти сведения подтверждаются двумя более ранними норманнскими источниками (на латинском языке) — анонимной «Историей Норвегии», созданной в неизвестное нам время, но опирающейся на текст 1170 года, а также «Историей о древних норвежских правителях» Теодрикуса Монаха, написанной приблизительно в 1180 году. Ту же информацию мы находим и в «Сказании о сожжении Ньяла».

В-третьих, эти сведения подтверждаются историей о том, что именно сына Гардара Уни, в силу присущих ему наследных прав, король Харальд Хорфагер намеревался использовать для подчинения Исландии Норвежскому королевству. Он был настоящим первооткрывателем, этот швед Гардар. Достигнув острова в районе Восточного Хорна, он поплыл дальше — мимо ледяных гор и бурных рек Ватнайокула, а затем вдоль длинного и унылого южного побережья, лишенного каких бы то ни было гаваней. Для моряка, плывущего под парусом, эта местность выглядит малопривлекательной, поэтому Гардар держался в стороне от берегов, пока багровые клыки Вестманнейяра и плавный изгиб Ландейяра не привели его к полуострову Рейкьянес и далее — мимо Скаги (крайней северной оконечности полуострова), где перед Гардаром предстало огромное водное пространство Факсафлои, сияющего под солнцем и окаймленного цепью гор. А далее, на севере, высился идеальный конус Снэфеллсйокула. За Снэфелльснесом перед ним распахнулось новое водное пространство — Брейдафьорд, с его бесчисленными островами, шхерами и рифами, возле которых вода пенилась белыми улиточьими следами. Следом за Брейдафьордом шел Вестфиртир, его мерцающие воды были подобны перепонкам между костистыми пальцами той искривленной руки, запястье которой оказалось в районе Лаксардала и Хаукадала. Затем Гардар миновал Исафьярдардьюп — Глубокий Ледяной фьорд — с семью глубокими трещинами, расколовшими его южный берег. Проплыл он и мимо Калдалона на самом севере фьорда — там, где к морю спешат ледяные потоки Дрангаёкуля.