Ужасы: Последний пир Арлекина - Рэмси Кэмпбелл

Он сел назад. На лице дяди расплылась широкая улыбка. Двое парней за столом неторопливо перемигнулись и вновь принялись за свое пиво.

Томми бросил на него косой взгляд, затем наклонился над столом и изверг полный рот крови. Она залила весь стол, повалив пустые бутылки.

Он мгновенно выпрыгнул из кабинки — так выпрыгивают из двери несущегося на полной скорости автомобиля, — споткнулся и чуть не упал на спину. Стоя в паре футов поодаль, он слушал, как мужчины стучат по столу и воют от смеха громче, чем когда коротышка с ящиком ударил его током.

— Ну, Том, безмозглый ты тип! — Отец побагровел, задыхаясь от смеха.

У дяди Томми по подбородку стекала тонкая красная струйка; другой кровавый ручеек добрался до края стола и капал вниз. Изрядно навеселе, дядя улыбался, обводя взглядом парней в кабинке, довольных шуткой. Его влажная ухмылка была красной из-за крови, которая просачивалась в щели между зубами.

Смех утих; качая головами, мужчины утирали слезы в уголках глаз. Все они сделали по большому глотку пива. И тут он заметил, что в кабинке для него нет места. Все подвинулись понемногу и заняли все пространство, а дядя сидел прямо с краю, где раньше был он.

Они ничего не сказали, но он понял, что это значит. Он повернулся и посмотрел в конец бара, на занавес, который закрывал проход. Настал его черед!

Женщина провела рукой сбоку по его шее.

— Ты ведь раньше здесь не бывал? — Она улыбнулась ему. По-настоящему, а не чтобы посмеяться.

— Нет. — Он покачал головой.

Ее рука была прохладной по сравнению с тем жаром, который бушевал у него под кожей. Он указал назад, через плечо:

— Я приехал с папой и его друзьями.

Она перевела взгляд с его глаз туда, где пальцы ерошили его волосы.

— Ага, — сказала она. — Я знаю твоего папу.

Женщина поднялась. Сидя на кровати, он смотрел, как она стоит перед маленькой полкой, прибитой к стене. На полке было закреплено зеркало в пластмассовой раме, лежали полотенца и кусок мыла. Глядя в зеркало, женщина сняла свои висячие золотые серьги и положила их перед маленьким зеркалом.

— Тебе не о чем беспокоиться. — Она говорила в зеркало. — Всегда бывает первый раз. После него все легко. — Она стерла подтек в уголке глаза. — Сам увидишь…

Когда он отдернул занавес и шагнул в темноту, уходя от огней бара и оставляя позади смех и болтовню, он даже не мог рассмотреть, где очутился, пока не почувствовал, как эта женщина взяла его за руку и повела немного дальше — туда, где лампа, свисавшая с потолка холла, освещала множество дверей в маленькие комнаты. Одна из дверей распахнулась, вышел мужчина и протиснулся мимо него в узком пространстве. Он уловил такой же запах, что исходил от дяди Томми, когда тот вернулся в кабинку.

Когда женщина закрыла дверь и подошла к кровати, чтобы сесть рядом с ним, он на миг задержал дыхание, поскольку думал, что и от нее будет тот же запах — грубый, как запах пота, только резче. Но она пахла нежно, словно побрызгалась из флакона, какие у женщин всегда стоят на комоде. Именно поэтому он осознал, что она — первое существо женского пола, рядом с которым ему случилось быть за последние, как ему казалось, дни. Всю дорогу сюда, с отцом, дядей и их приятелями в набитой под завязку машине, пулей летевшей сквозь ночь, а затем в толпе вокруг общего стола в кабинке, когда та же ночь катилась по улицам за окнами, запах их пота был единственным, что он чуял, прямо в своей глотке.

— Ты же не хочешь все это измять? — На женщине была надета белая комбинация, которая блестела в тусклом свете, когда она возвращалась к кровати. — Давай-ка ее снимем. — И она наклонилась, так что ее темные волосы коснулись его лица, и принялась расстегивать ему рубашку.

Ему стало прохладно, воздух комнаты освежал руки и плечи. Женщина села и откинулась на подушку, уронив его рубашку на пол.

— Подвинься поближе. — Она протянула к нему руки. — Ты же видишь… бояться нечего. — Ее голос понизился до шепота, который тем не менее заполнил крошечную комнатку, все пространство, в котором осталась лишь кровать и она на ней. — Мы все будем делать медленно, чтобы ты не испугался.

Улыбаясь ему, она провела рукой вниз по его груди. Она гораздо старше его; оказавшись рядом, он разглядел крошечные морщинки вокруг ее глаз, дряблую, словно покрытую паутиной кожу. Нежный аромат скрывал что-то еще. Ее дыхание, скользнув в его горло, словно застряло там.

— Взгляни… — Взяв за руку, она перевернула его кисть; показалась бледная кожа снизу. Она провела ногтем вдоль голубой вены, которая шла вниз к запястью, где бился пульс.

Уронив его руку, она вытянула свою — лишь на секунду; затем, казалось, что-то вспомнила. Приподняв бедра, она подтянула вверх комбинацию, потом, вихляя всем телом, вылезла из нее, словно сняв с себя податливую змеиную кожу, и бросила ее на пол рядом с его рубашкой.

— А теперь гляди…

Проведя ногтем вдоль вены на своей руке, она оставила вдоль нее длинный тонкий след, повторила это еще раз, и след стал глубже. Затем вокруг ее ногтя в середине предплечья выступило красное пятнышко. Она вонзила ноготь глубже, отвернула белую кожу по всей линии от внутренней стороны локтя до запястья.

— Смотри… — вновь прошептала она и поднесла руку к его лицу.

Комната стала крошечной, потолок давил ему на шею, и он не мог податься назад.

— Смотри. — Она держала длинную щель раскрытой, оттягивая пальцами плоть. Красные струйки образовали сетку на ее руке, собираясь во все более толстые линии, которые струились к изгибу локтя и медленно стекали с него. Между их коленями, там, где матрас прогнулся под тяжестью тел, образовалась красная лужица.

Голубая линия внутри ее руки, открывшись, стала теперь ярче.

— Давай! — сказала она. — Прикоснись к ней. — Наклонившись, она приблизила рот к его уху. — Ты должен…

Он медленно протянул руку и положил кончики пальцев на голубую линию. На мгновение испытал шок — вроде того, что устроил ему человек в баре. Но он не убрал руку из щели, которую женщина держала для него открытой. Кончиками пальцев он ощущал, как там, внутри, вибрирует кровь.

Опустив веки, она смотрела на него сквозь ресницы. Улыбнулась:

— Не двигайся… — Ее язык перемещался вдоль кончиков зубов. — Есть еще кое-что…

Ей пришлось отпустить края щели, чтобы направлять его. Плоть скользила под его пальцами. Он по-прежнему видел внутреннюю сторону разреза под ее и своей руками.

Она отвела белую жилу от кости:

— Здесь…

Согнув его пальцы, женщина подвела их под сухожилие. Как только его пальцы обвились вокруг него, натягивая и поднимая сухожилие над лоснящейся мышцей, кисть руки, ее кисть, тоже стала сжиматься. Пальцы мягко согнулись, обнимая пустоту, словно лаская.

Он едва дышал. Проникавший в его горло воздух был насыщен нежным ароматом женщины и тем, другим запахом, грубым и резким, который он почуял от своего дяди.

— Видишь? — Низко наклонив голову, женщина глядела ему в глаза сквозь ресницы. Ее груди блестели от пота, волосы свисали через свободную руку, и спутанные концы темных прядей окунались в кровь. — Видишь, это не так плохо, правда?

Женщина хотела, чтобы он сказал «да», что все в порядке. Ей хотелось, чтобы он не боялся. Но он не мог вымолвить ни слова. Тот запах стал вкусом, который он ощущал на языке. В конце концов ему удалось кивнуть.

Она грустно улыбнулась:

— Тогда — порядок! — Женщина медленно кивнула. — Давай!

Кисть ее руки сжалась в крошечный кулачок, ведь у нее такие маленькие руки. Кровь, стекавшая в ее ладонь, просачивалась между пальцами. Другой рукой она сжала его пальцы вокруг вытащенного изнутри белого сухожилия. Затем женщина сдавила его запястье и потянула так, что сухожилие издало щелчок и оба его конца оторвались от кости.

Она заставила его поднять руку — концы сухожилия болтались в воздухе, свисая между пальцами. Женщина откинула голову назад, жилы в ее горле напряглись.

— Давай… — Откинувшись на подушку, она притянула его к себе. Одна ее рука лежала на матрасе, открытой ладонью вверх, из разреза в руке текла кровь. Другой рукой она направляла его руку. Его пальцы оставляли красные пятна вдоль изгиба ее грудной клетки. — Здесь… — Она с силой направила его пальцы вниз. — Ты должен хорошенько надавить.

Кожа разошлась, и его пальцы погрузились в ее тело, скользя вдоль тонкого ребра.

— Вот так… — прошептала она, кивая, с закрытыми глазами. — Теперь ты добрался…

Ее рука соскользнула с его кисти к запястью, затем — к предплечью. Женщина больше не держала и не направляла, а просто прикасалась к нему. Он понял, чего она хочет. Его пальцы обвились вокруг ребра, кожа разошлась еще шире, и кровь заструилась к локтю. Он поднял и потянул, и грудная клетка женщины подалась вверх, к нему; верхние ребра с треском оторвались от грудины.