Украинский гамбит. Война 2015 - Михаил Белозеров

– Я смотрю, вы так вольготно обращаетесь со связью, будто не знаете об «аваксах».

– Каких «аваксах»? – удивился Костя. – Так, говорят, один сбили над Азовьем? А второй – в районе Феодосии?

– То турецкие. Старые, дерьмовые. А если за вас примутся америкосы, то мало не покажется. Наведут на нас какие-нибудь F-15[7]. Ракет-то у нас теперь нет, ни С-200[8], ни даже С-125[9]. Пульнут каким-нибудь «шрайком» по лучу за сто километров, и получится как у Дудаева, мама не горюй. И вообще, старайся меньше включать компьютер, а то у нас все они полетели после одной-единственной электромагнитной бомбы.

– Ну да. Я и не подумал, – растерянно почесал затылок Костя. – Почти как в Югославии.

– Почему «почти»?.. – удивился Марков, смешно выпучив глаза. – Одно и то же, точь-в-точь. Прессу читать надо! – И засмеялся, обнажая крепкие, белые зубы.

– Прессу, конечно… – вконец смутился Костя.

С тех пор Костя готовил репортажи заранее: кодировал их, сжимал и выплевывал дважды в день на спутник, причем в разных местах. Для этого им приходилось долго лазать по развалинам. Игорь Божко, который их охранял, зевал, почесывался и вообще делал вид, что ему смертельно надоела такая работа и что, если бы не категоричный приказ Маркова охранять журналистов, он бы давно сбежал выискивать какие-нибудь приключения типа поймать наемника или найти жратву, с которой была постоянная напряженка. Когда же придут наши? – думал он. Но они все не приходили и не приходили. Поэтому-то никто ничего не знал. А связь глушили. И вообще, весь мир словно умер. Поговаривали, что и Белоруссию задели, но Игорь в это не верил, потому что тогда получалось, что началась Третья мировая. При этом он глядел на голубое весеннее небо и думал: «Нет, не похоже, войны так банально не начинаются. Вот когда я служил в Новосараево…» Костя и сам просидел две недели в Форт-Росси под Олово, там же, где и Игорь, но в другое время. И начинались длинные разговоры и воспоминания, кто когда где был, кто с кем знаком и кто как погиб. Они с Костей перебирали эти воспоминания, как старьевщики тряпки – по одному, детально, с разных сторон, медленно пьянея непонятно от чего: то ли больше от спирта, то ли больше от самих воспоминаний.

Сашка Тулупов тихо сидел где-нибудь в углу и слушал, как обычно, открыв рот от удивления. Костя спирта ему не давал, нечего было привыкать пацану к таким вещам. И вообще, Костя был за него в ответе, потому что знал его родителей и хотел, чтобы Сашка живым и со здоровой печенью вернулся домой. Но таких вечеров выдавалось мало. Обычно они вдвоем были загружены от восхода до заката: всегда на ногах, всегда куда-то бежали. Тулупов снимал, а Костя все больше записывал и обдумывал репортажи. Иногда ему в голову приходили совершенно гениальные идеи, как то: заснять с самолета панораму боев в городе, или допросить настоящего американца, а не их марионеток, или же сходить в ночной рейд с Сарайкиным. Для их реализации они готовы были соваться волку в пасть, за это их сдержанно, но неоднократно хвалили «дома», то бишь в отделе. Была в этом какая-то червоточина: получается, они там в тепле и уюте, а мы здесь спим на камнях, иной раз рассуждал Костя, хотя чувствовал, что эта командировка у него переломная в смысле карьеры, что его репортажи узнаваемы и имеют собственное лицо. К тому же ему было, кроме всего прочего, до жути интересно. Так интересно, что Сашка Тулупов иногда служил у него тормозом. Слава богу, что Костя к суждениям Тулупова прислушивался, понимал, что на рожон лезть не стоит, что они все же нужны живыми там, в Москве, и своим родным, и на работе, и вообще, если разобраться, в конце концов – Родине, хотя это и пафосно звучит. Но уж так они были воспитаны и живота своего не жалели.

На ночь глядя Сашка Тулупов куда-то смотался и притащил два одеяла – таких белых, что было жаль стелить их на пол.

Игорь Божко протрезвел и ходил как в воду опущенный: никто не давал ему опохмелиться, но дразнить побаивались, а только скалились в кулак.

– Ну гады… – злобно шипел Божко, – погодите, я вам тоже потом припомню и не налью!

От соседей пришел капитан – Герка Серомаха – в синей казачьей форме и принес ящик рыбных консервов. Капитан был весь как с иголочки: чистый, подтянутый, в хромовых сапогах, в которые можно было смотреться, и с шашкой на боку. Он рассказал, что они держали вокзал, но в субботу рано утром пришел состав из Днепропетровска.

– Понимаешь, проворонили… – рассказывал он с тем юмором, которым пытаются оправдать собственный промах. – Эти внаглую стали высаживаться на перрон. Балакали-то по-нашему, по-русски, а оказались бандеровцами из СНА[10], «наци» из других организаций и этномутантами. Последние отличаются деградированным сознанием трехлетнего ребенка. Они фанатичнее националистов, потому что их держат на амфетамине. Насадишь его на клинок, а он железо грызет и улыбается – боли не чувствует. Три дня бой шел. Дело доходило до рукопашной. Но дальше рынка их не пустили. А вчера окончательно разогнали по окрестностям. Так что вы смотрите в оба.

Костя в него вцепился и заставил все повторить на диктофон, но получилось не так, как в первый раз, потерялась свежесть восприятия. Ладно, потом сделаю конфетку, решил он, если получится, в чем он сомневался: Серомаха чего-то недоговаривал. Обычно за этим кроются не очень доблестные поступки, думал Костя, как то: добивание пленных и другие экзотические «штучки», о чем Серомаха говорить не хотел. Ну, не хочет так не хочет, подумал Костя, нам-то что?

Капитан ушел, а консервы оказались малость тухлыми. Но и этому были рады, потому что не ели два дня. Жаль только, хлеба не было. Консервы открыли, свалили в таз и прокипятили с уксусом, а потом сожрали в течение пяти минут, только ложки стучали, словно пулеметная трель.

Ночь прошла относительно тихо. Стреляли только где-то на окраине, в районе стадиона «Монолит». В южной части города летал неизвестный самолет. К рассвету полыхнуло со стороны Макеевки, но быстро погасло.

– Должно быть, ракета упала, – сказал кто-то, зевая.

Костя спал как убитый. Ему снилась Москва, и Марьина Роща, где он жил, ну и, конечно, Ирка Пономарева, соблазнительная, в неге, с крепкими грудями, которая разрешала делать Косте то, что обычно не разрешала. Он проснулся, ощущая ее тело, и несколько мгновений не мог поверить, что он находится в подвале. Реальность оказалась все же похуже сна. В противоположном углу горел костер, вокруг которого грелась смена часовых.

* * *

Утром, когда они завтракали, вернулись разведчики во главе с долговязым Сарайкиным, который был кадровым военным из-под Тулы, но застрял у родственников в Донецке. Марков долго что-то с ними обсуждал в самом дальнем углу подвала, а потом подошел и объявил:

– У противника появились танки.

– В смысле?.. – удивились все, даже те, кто спал после ночного караула.

Новость была очень плохой, настолько плохой, что коренным образом меняла все планы обороны.

– В смысле «леопарды», – сказал Марков таким обыденным голосом, словно речь шла о месячных щенках породы тейлацин.

Все сразу приуныли и подумали: «Хоть бы наши что-нибудь сбросили…» Только Сашка Тулупов по молодости лет беспечно воскликнул:

– Вот бы снять один!

– Кто о чем, а вшивый о бане, – назидательно сказал Марков.

Сашка Тулупов предпочел, чтобы его больше не замечали. Действительно, чего хорошего, если тебя начнут давить танками?

– Выходит, Германия приперлась? – удивился Костя.

– Ты не забывай, что они все в НАТО, – сказал Марков. – С афганцами разделались, Иран завалили вместе с Бушером, с Ливией расправились, надо же с кем-то дальше воевать, а то кризис их прикончит в мгновение ока!

– Ну да… ну да… – согласился Костя, думая, как бы половчее связать все это с местными событиями. – Я думал, мы только с америкосами столкнемся. Что думаешь делать?

– А что делать?.. – удивился его наивности Марков. – Артиллерии нет. «Корнетов» кот наплакал. С РПГ много не навоюешь. Минировать дороги надо! Вот и все, что мы можем сделать в данной ситуации. Мосты все повзрываем к чертовой матери, иначе не продержимся.

Марков только не добавил: «…до прихода наших». Все об этом думали, все об этом мечтали и с надеждой прислушивались, но на востоке после непродолжительного гула снова было тихо-тихо, вроде там и не Россия лежала, а простирались дикие земли.

Нам так и так не продержаться, – думал Костя. – Воевать с кадровой армией хуже нет. Перебьют всех, как в Ливии, своим высокоточным оружием. А потом решил не думать об этом, все равно ясно, что с танками дело дрянь, потому что танки – это тоже очень серьезно. Даже когда у нашего Т-90 кончились снаряды, стоило Шмалько повернуть ствол в сторону противника, как тот тактично замолкал и расползался по развалинам. Но снарядов не было. Обыскали все доступные склады. Воинскую часть на улице Щорса – вдоль и поперек. Нашли только старый пластит, автоматы, противогазы и «оранжевые» флаги, которые тут же пустили на портянки – очень уж из добротной ткани они были сделаны.