Десять «за»… (ЛП) - Куин Джулия

Но никогда… НИКОГДА это внимание не было СТОЛЬ нежелательным, как в данный момент, когда лорд Ньюбури облизывался на нее, как на какой-нибудь десерт.

Аннабель сидела неподвижно, пытаясь подражать Луизе и не показывать, о чем она думает. Бабушка всегда ругала ее за неумение скрывать свои чувства. То и дело слышалось: «О Господи, да прекрати ты улыбаться так, словно что-то знаешь. Джентльмену не нужна леди, которая много знает. В качестве жены, уж точно. — Тут леди Викерс обычно прикладывалась к рюмке и добавляла: — После замужества сможешь узнавать все, что пожелаешь. Предпочтительно с другими джентльменами».

Если раньше Аннабель чего-то и не знала, то теперь ей стало известно множество разных вещей. Например, что, по меньшей мере, три сына лорда Викерса родились вовсе не от лорда Викерса. Аннабель постепенно понимала, что ее бабушка, вдобавок к вульгарной манере выражаться, обладала весьма расплывчатыми представлениями о морали.

Глостершир все больше казался девушке раем. В Лондоне же всё было чересчур… блестящим. Не буквально, конечно. По правде говоря, всё здесь было скорее серым, от тонкого слоя сажи и пыли. Аннабель и сама не понимала, почему ей на ум приходило именно слово «блестящий». Наверное, потому, что ничто здесь не казалось простым и незатейливым. И уж точно не было прямым и честным. А скорее даже, являлось скользким и ненадежным.

Ей вдруг нестерпимо захотелось выпить большущую кружку молока, словно его свежесть и естественность могли вернуть ей утраченное душевное равновесие. Она никогда не считала себя слишком чопорной. Видит Бог, она даже считалась «Уинслоу, быстрее всех засыпающей в церкви», но каждый новый день в столице приносил с собой и новое потрясение — новое событие, от которого ей только и оставалось, что пораженно и сконфуженно застыть с открытым ртом.

Она живет здесь уже месяц. Целый месяц! И до сих пор ощущает себя страшно скованно и никогда не знает, правильно ли то, что она делает и говорит.

Как же она все это ненавидит!

Вот дома она чувствовала себя уверенно. Конечно, и ей случалось ошибаться, но она почти всегда знала, что поступает правильно. В Лондоне царили иные законы. И хуже того, все всех знали. А если не знали лично, то все равно знали всё обо всех. Выглядело это так, будто весь бомонд обсуждает какой-то секрет, и только одна Аннабель не в курсе. Любая беседа содержала недосказанности, глубокие оттенки скрытого смысла. И Аннабель, которая считалась не только «Уинслоу, быстрее всех засыпающей в церкви», но и «Уинслоу, всегда говорящей то, что думает», постоянно сталкивалась с тем, что не может и рта раскрыть, никого при этом не обидев.

Или не поставив себя в глупое положение.

А не себя, так кого-то другого.

Сама мысль об этом была невыносима. Она просто умирала, представляя себе, что из-за нее дед укрепится в мысли, что ее мать действительно идиотка, ее отец — чертов дурак, а лично она — чертова идиотская кретинка, самая наиглупейшая из всего их семейства.

А тем временем Лондон предоставлял тысячи способов попасть в глупое положение, и каждый день нес новые возможности в этой области. Избегать их было чрезвычайно утомительно.

Лорд Ньюбури собрался уходить, Аннабель встала и сделала реверанс, пытаясь не замечать, что он глаз не спускает с ее декольте. Граф с дедушкой вышли из комнаты, она осталась наедине с Луизой, бабушкой и графином шерри.

— Как же обрадуется твоя матушка! — провозгласила леди Викерс.

— О чем вы, мэм? — спросила Аннабель.

Бабушка обратила на нее совершенно измученный взгляд с примесью раздражения и недоверия.

— Граф. Когда я соглашалась взять тебя к себе, я даже и мечтать не смела, что ты подцепишь нечто повыше барона. Тебе просто повезло, что он в таком отчаянии.

Аннабель криво улыбнулась. Как это замечательно, чувствовать себя объектом чужого отчаяния!

— Шерри? — предложила бабушка.

Аннабель помотала головой.

— Луиза? — Леди Викерс кивнула в сторону другой своей внучки, та тоже немедленно отказалась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Сейчас он не слишком привлекателен, что верно, то верно, — заметила леди Викерс, — но в юности был довольно красив, так что не бойся, рожать уродов тебе не придется.

— Как славно, — уныло проговорила Аннабель.

— Мои подружки так и вились вокруг него, но он положил глаз на Маргарет Китсон.

— Ваши подруги? — пробормотала Аннабель. Сверстницы ее бабушки стремились замуж за лорда Ньюбури. Ровесницы ее бабушки хотели, чтобы на них женился мужчина, который, скорее всего, теперь хочет жениться на ней самой.

О Господи!

— И потом, он скоро умрет, — продолжила бабушка. — О чем еще можно мечтать?

— Пожалуй, я все же выпью шерри, — заявила Аннабель.

— Аннабель! — выдохнула Луиза, бросая на подругу взгляд, словно говорящий «опомнись!».

Леди Викерс одобрительно кивнула и налила ей полный бокал.

— Не рассказывай дедушке, — предупредила она, протягивая девушке шерри. — Он не одобряет, когда женщины моложе тридцати употребляют спиртные напитки.

Аннабель сделала большой глоток. Шерри огненной дорожкой потек ей в горло, но она умудрилась не поперхнуться. Дома она никогда не пила шерри, по крайней мере, до ужина. Но здесь, сейчас … ей нужно подкрепить силы.

— Леди Викерс, — раздался голос дворецкого. — Вы просили меня напомнить, когда придет время отправляться на вечер к миссис Марстон.

— О, и правда, — встрепенулась леди Викерс, и со стоном поднялась на ноги. — Эта нудная старая кошелка умудряется держать отменный стол.

Аннабель и Луиза встали, провожая бабушку из комнаты, но как только она вышла, обе рухнули обратно в кресла.

— Что тут случилось, пока меня не было? — спросила Луиза.

Аннабель устало вздохнула.

— Ты имеешь в виду лорда Ньюбури?

— Я уезжала в Брайтон всего на четыре дня. — Луиза бросила быстрый взгляд на дверь, убедилась, что там никого нет, а потом свистящим шепотом продолжила: — А он уже хочет жениться на тебе?

— Ну, этого он пока еще не сказал, — ответила Аннабель, больше из желания, чтобы этого никогда не случилось. В последние несколько дней лорд Ньюбури оказывал ей такие знаки внимания, словно еще до конца недели намеревался помчаться в Кентербери[1] за специальной лицензией[2].

— Ты вообще знаешь его историю? — спросила Луиза.

— Кажется, да, — ответила Аннабель. — Отчасти. — Без сомнения, хуже, чем сама Луиза. Она проводила в Лондоне уже второй сезон, но что еще важнее, она родилась в высшем свете. Аннабель же, хоть и имела дедушку-виконта в родословной, была дочерью простого сельского джентльмена. Луиза, в отличие от нее, каждую весну и каждое лето проводила в Лондоне. Ее мать — тетя Аннабель, Джоан — умерла несколько лет назад, но у графа Фенвика было множество сестер, и все они занимали надлежащее положение в высшем свете. Луиза, всегда выглядевшая застенчивой тихоней, неспособной разносить слухи, знала все обо всех.

— Он отчаянно нуждается в жене, — сказала Луиза.

Аннабель пожала плечами, попытавшись вложить в этот жест как можно больше самоуничижения.

— Я сама, знаешь ли, отчаянно нуждаюсь в муже.

— Не настолько отчаянно.

Аннабель не стала возражать, но, по правде говоря, если она в самом ближайшем будущем не сделает удачную партию, одному Богу известно, что станет с ее семьей. У них никогда не водилось особо крупных сбережений, но пока был жив отец, они как-то справлялись. Она даже представить себе не могла, как им удавалось наскрести на обучение всех ее четверых братьев, но все они сейчас находились там, где им и пристало быть, а именно в Итоне — получали достойное джентльменов образование. Аннабель вовсе не хотелось оказаться виновницей того, что братьям придется покинуть школу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Его жена умерла… не знаю точно сколько лет назад, — продолжила Луиза. — Но в то время это было неважно, поскольку у него оставался совершенно здоровый сын. И у этого сына уже имелись две дочки, то есть его жена явно не была бесплодна.