Северяне - Дмитрий Мищенко

Вперед выступил широкобородый муж.

– Княже! – крикнул он, стараясь перекрыть шум. – Хозарский каганат не может больше защищать нас: он сам едва держится, ослаб в постоянных сечах

– раньше с арабами, теперь с печенегами. Настало время самим подумать о защите родной земли.

Не ждал таких слов от веча князь Черный, однако на виду у людей оставался сдержанным и осторожным.

– Согласен, братья, пора и самим подумать о защите родной земли. Но кто будет защищать ее? Одно лишь ополчение?

– Земля наша велика, – раздался чей-то голос, – воины храбры…

– И то правда, – откликнулся князь, – да времена не те.

Теперь всякий, кто хочет покоя и мира для своей земли, не полагается на одно лишь ополчение. Дружину собрать вокруг себя надо, большую дружину, не такую, как у нас.

– Так зачем же дело стало? – закричали передние. – Кто мешает князю собрать дружину?

– Каганат! Каганат не дозволяет Нам иметь большую дружину.

Северяне зашумели еще громче.

– Советуем князю не спрашивать на то дозволенья каганата, – заявили знатные мужи.

– Так, так! – поддержали их меньшие.

– И настало время сказать каганату, – послышался чей-то хриплый голос, – хозары берут дань, а от разбоя чужеземцев нас не защищают.

Князь увидел: это говорил один из древних старцев.

– В словах твоих много мудрости, – почтительно ответил Черный. – Но каганат считается только с выгодами, и мудростью славянской его не убедишь.

– Есть и другая сила, княже, кроме мудрости славянской.

– Где и в чем видит ее почтенный старец?

– В единении с соседями и братьями нашими по доле и по крови.

Князь подался вперед:

– Короче! С кем?

– С княжеством Киевским.

Черный выпрямился в седле, подобрал поводья.

– Никогда! Князь киевский коварно захватил наш Любеч и норовит петлю на нас накинуть не лучше хозарской. Старца поддержали мужи:

– Мы говорим, княже, о ратном единении.

– О единении с врагом?! – вскипел Черный.

– Нет, о единении с племенем полян. Храбро выступили они на бой с чужеземцами и сбросили уже хозарское ярмо,

– Сейчас не время усобиц, княже! – кричали люди со всех сторон торжища. – Печенеги – жестокие враги! Не станем воедино, нас постигнут плен и смерть, пожарища, грабежи, разорение всей земли!

Черный задумался. Он понял, что не сломить ему упорства веча, слишком оно единодушно. Но и согласиться с ним не мог. Нет, нет! Не может он пойти на это! Старцы хотя и мудры, да в этом деле близоруки, не видят, куда клони г Олег, чего стоит Любеч, а особенно путь по Днепру к морю Русскому.

– Знай, княже, – послышался громовой голос широкобородого старика, – мы не менять владыку своего собрались, а хотим уберечь свои земли от врагов и разорения. Воины у нас храбры. Набирай дружину, созывай ополчение, становись во главе войска северян. – Он глубоко перевел дыхание и закончил: – Победа над печенегами заставит иначе разговаривать с тобой и Олега и хозар.

Князь хмуро слушал, занятый своими думами. Но вдруг он очнулся от размышлений. Пытливый взгляд его оживился. «Что он сказал? Победа над печенегами вынудит иначе разговаривать со мной и Олега и хозар? Погоди, погоди… А верно ведь… Это разумный ход: не на хозар и не против князя киевского надо ополчаться им. Воины земли Северянской должны двинуться против общего врага – на печенегов. И если дела наши ратные хорошо пойдут, княжество станет заметней, со мною, князем Северянщины, станут больше считаться. А там… там видно будет, против кого бросить рать. Дружина – не ополчение. Дружина – вооруженная сила князя». Черный снова поднял тяжелый меч над головой и, выждав, пока уляжется шум, склонил перед вечем свою непокорную голову.

– Спаси бог за мудрый совет, братья! Кланяюсь Вам низко и говорю: да будет так! На том и сложим ряд[14].

III. НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

Соляной шлях[15] ведет сначала в густой сосновый бор. За ним пойдут пастбища, а потом леса и леса, до самого Донца. Лишь за Донцом начнутся просторные поляны, а дальше откроются взору степи, в эту пору зеленые и широкие-широкие, как море.

С давних времен ездят по этому шляху северяне в Итиль с обозами товаров, к морю Сурожскому – за солью лиманской. А сегодня разбудила тут раннюю тишину шумная ватага ловчих, возбужденная и, как никогда, многолюдная. Черный едет вслед за дозорными – первый среди бояр и всей огнищной знати. Конь под ним норовистый, все рвется вперед на проторенную копытами дорогу. Не сидится и князю в седле. Пришпорил бы сейчас серого и вихрем помчался по единственному меж лесами сухопутью – прочь из теснины лесной, на широкие просторы степей, к морю синему.

Весело нынче князю Черному. Легко и радостно дышится здесь, под звенящей высотой голубого неба, среди буйной зелени. Но больше всего радуют Черного дела его княжьи. Чернигов с каждым днем становится все неприступней, самой сильной крепостью всей Северянщины. И дружина крепнет: растет числом, радует мастерством и храбростью воинов. Еще месяц-два, и всадники его готовы будут сразиться с печенегами. Степные хищники нападают пока небольшими отрядами во главе с вожаками отдельных кочевий. Он, князь, И воспользуется их распыленностью, будет рубить кочевье за кочевьем, пока слава о нем не дойдет до хана. А у страха глаза велики: заговорят о нем и в Киеве, и в Итиле, и в степях печенежских. По-иному глянут тогда на Северянщину, на князя северянского. А придется столкнуться с ордой – он ополчение созовет на помощь. Вече поддержит своего князя. Ведь и князь выполняет его волю: послал отряд во главе с тысяцким в степи против печенегов. Если и дальше все пойдет на лад, поведет он туда и дружину, пусть воины в сече закаляют сердца, ищут себе чести, а князю славы. Но с Олегом объединяться не станет! Как бы вече того ни хотело, не пойдет на единение с князем киевским. Олег страшнее, чем хозары. Хозар каждый считает врагами, чужим племенем. Да и далеко они отсюда. А Олег рядом. Поляне близки северянам по роду, по крови. Им нетрудно сойтись воедино. А это значит покориться князю киевскому, лишиться отчего престола. Нет, нет! С Олегом мира быть не может! Во всяком разе до тех пор, пока Любеч, эта северянская с дедов-прадедов твердыня на Днепре, не станет снова северянской. Этого требуют торговые люди и сама жизнь княжества. Так оно и быть должно!

Вдруг до слуха Черного донесся частый перестук копыт, вскоре выскочил из-за поворота дозорный и галопом помчался прямо к князю. Тяжело дыша, он круто осадил коня.

– Говори! – насторожился Черный.

– Хозары, княже!

– Где? Откуда?

– За рощей этой, на первом пастбище. Видно, на ночь останавливались.

– И что делают?

– Коней седлают, похоже в путь собираются. Огнищане окружили князя. Стали совещаться.

– Дозорным посматривать за хозарами из засад, – приказал князь ловчему, – выведать, сколько их, куда держат путь. Остальным немедля ехать назад в Чернигов. Хозар надо встретить при оружии, тогда они будут сговорчивей.

Воротившись в острог[16], князь предупредил тысяцких о возможном нападении, усилил охрану наружных ворот, всю дружину поднял на ноги. Но успокоиться так и не мог.

Тяжелые думы набегали одна за другой, нагоняли временами страх. Что, если каган в самом деле проведал через лазутчиков о намерении князя увеличить дружину? Без столкновений с печенегами, без победы на поле брани трудно будет выгородить себя. Каган не простит ему такой дерзости. Нет, не простит! Киевляне научили его осмотрительности, недоверию, крайней осторожности.

На короткое время дозорные успокоили князя: численность хозар не превышала трех сотен всадников. Но теперь появление их казалось еще более загадочным: если не походом идет каган, то какая нелегкая несет его сюда в недобрый час? Что ему нужно здесь, в лесах Северянщины? Дань собирать еще не время…

Вскоре после обеда от крепостных ворот прискакал гонец и доложил князю, что во главе хозарского отряда прибыл один из высших сановников кагана – чаушиар и просит разрешения въехать в стольный град Чернигов. Князь приказал. распахнуть ворота, не скупиться перед нежданными гостями, оказать им гостеприимство, как подобает славянам.

Встречать хозар выехали лучшие люди Чернигова: стольник – исполнитель дипломатических поручений, окольничий – ведающий помещениями князя, мужи ратные и думные.

Такая встреча, видно, пришлась по душе чаушиару. Держал он себя учтиво, не по летам бодро. Об отдыхе и слушать не хотел, твердил, что честь и обычай велят ему сначала поклониться властителю земли Северянской, другу и брату наместника бога на земле – прославленного кагана.

Черный ожидал чаушиара в гостиной зале, на отчем золотом престоле, в пышном княжеском одеянии. Чаушиар прошел между стоявшими с двух сторон именитыми огнищанами и, приложив в знак особого доброжелательства руку к сердцу, низко и почтительно поклонился князю.