Мертвая хватка - Виталий Гладкий

Так случилось, что мои скитания в конце концов привели меня в Бразилию, в Сан-Паулу, город пятидесятиэтажных небоскребов, серый и грязный, за исключением районов АламедаСантус, Морумби и парка Ибирапуера; только в этих местах мегаполиса, засаженных деревьями, можно было отдохнуть от смога и рева моторов, от многоязычного говора горожан, среди которых очень много японцев и итальянцев, не отличающихся молчаливостью. Трудно сказать, почему я выбрал именно Сан-Паулу; может, из-за того, что в свое время мне уже пришлось тут побывать и я достаточно свободно разговаривал на португальском, а возможно, и по причине более прозаической, нежели ностальгия по прошлому, – у меня здесь был счет в банке на крупную сумму.

Почти полгода я вел жизнь полутуриста-полубродяги, переезжая из гостиницы в гостиницу и шатаясь по злачным местам. Не знаю, что я искал во всех этих притонах. Наверное, просто общения, заключающегося в созерцании себе подобных индивидуумов. Я усаживался в самый дальний и темный угол какой-нибудь шурраскерии[4] и неспеша наливался кофе и коктейлями, где было несколько капель кашасы[5], батиды[6] и много льда, лимонного сока или тоника.

Я встретил их совершенно случайно, и то только потому, что однажды решил поужинать почеловечески в приличном ресторане. Ради этого мне пришлось купить дорогую вечернюю пару и побриться, чтобы не выделяться щетиной недельной давности. Когда я посмотрел в зеркало, то смуглый молодой мужчина чуть выше среднего роста с длинными волосами, собранными сзади в пучок, мне даже понравился. Правда, он был очень уж угрюм, а в его почти не мигающих темносерых глазах таилась ледяная бездна. Но это если хорошо присмотреться. А так парень как парень: широкоплеч, подтянут, вежлив, хотя лично я знакомиться с ним по собственной инициативе не решился бы – от него временами тянуло какой-то звериной хищностью и беспощадностью.

Ресторан "Террасио Италия" на вершине башни, откуда открывался прекрасный вид на город, мне понравился. Здесь не было ни стриптиза, ни подгулявших кабальеро, кому сам черт не брат, ни размалеванных потаскушек с циничными, оценивающими взглядами, выставляющих напоказ на удивление длинные ноги вплоть до того места, откуда они растут. Я меланхолично жевал, потягивал из бокала очень неплохое красное вино и без особого интереса прислушивался к разговору компании за соседним столом.

Поначалу они меня не заинтересовали: с виду обычные туристы, европейцы, скорее всего немцы или скандинавы. Их было четверо – трое мужчин и девушка. Старший, флегматичный упитанный коротышка в крупных роговых очках и с коротко подстриженной седеющей бородкой, смахивал на кабинетного ученого, которого помимо его воли едва ли не силком вытащили из-за письменного стола и заставили отправиться в кругосветный вояж. Второй, худосочный тип с землянисто-серым лицом хронического язвенника и саркастической ухмылкой, казалось намертво приклеившейся к тонким бесцветным губам, походил на киношного злодея-интригана. Я дал бы ему лет пятьдесят, но он мог оказаться и старше. Двое остальных – парень и девушка – скорее всего, были братом и сестрой: светловолосые, синеглазые и смешливые. Собственно, их непринужденная сорочья болтовня и вынудила меня присмотреться к этой четверке внимательней.

– …Нет-нет, тетушка никогда бы не согласилась! Знай она, куда мы едем и чем будем заниматься… майн Гот![7] – Девушка дурашливо округлила глаза.

Они говорили на немецком, который я знал достаточно хорошо, чтобы понимать все сказанное.

– Прикуси язычок, дорогая, – снисходительно прервал ее коротышка, бросив на меня подозрительный взгляд. – Мне кажется, вон тот молодой человек с весьма странной внешностью интересуется не только содержимым своей тарелки.

– Чушь! – самонадеянно отрезала девушка. – Он даже не смотрит в нашу сторону. Вам повсюду мерещатся шпионы, дядюшка Вилли.

– Береженого Бог бережет, Гретхен, – напыщенно ответил коротышка. – Впрочем, мы сейчас проверим, знает ли он наш язык. Молодой человек! – обратился дядюшка Вилли ко мне понемецки. – Не подскажете, где здесь телефон-автомат?

– Не понимаю, – ответил я на португальском, пожимая плечами.

Он повторил свой вопрос по-английски.

– Говорите, пожалуйста, помедленнее. – Я решил не скрывать, что знаю английский.

На этот раз дядюшка Вилли произнес фразу по слогам. Я ответил, он любезно поблагодарил, и каждый из нас вернулся к прерванному занятию: я продолжал свои упражнения с удивительно аппетитным лангустом, сваренным в белом вине, а коротышка в некотором смущении поднялся и сказал:

– Мне все равно надо позвонить… кое-кому, так что я вас ненадолго оставлю.

– Наш мистер Шерлок Холмс в очередной раз получил по носу, – рассмеялся после его ухода парень.

– Франц, веди себя прилично, – строго одернула его девушка. – Дядюшка прав – необходимо соблюдать осторожность. Не так ли, герр Ланге?

– Нам нужно поскорее закругляться со сборами, – нехотя ответил ей после некоторой паузы худосочный тип. – Сезон дождей уже на исходе, и необходимо дорожить каждым днем. А что касается осторожности, то герр Штольц трижды прав – мы чересчур много болтаем.

– Разве? – вступил в разговор и парень. – Мне кажется, мы ничем не отличаемся от обычных туристов. К тому же никто не знает, что мы в Сан-Паулу…

Никто? Я про себя невесело ухмыльнулся – дилетанты хреновы…

За ними приглядывали как минимум двое. Возможно, я бы и не заметил их, не обратись дядюшка Вилли ко мне с дурацким вопросом, после которого ему поневоле пришлось направить свои стопы к телефону-автомату в вестибюле ресторана. За ним сразу же потопал сумрачный метис в белом костюме и розовой рубахе. Он сидел неподалеку от выхода с шикарной креолкой в кружевной мантилье. Кроме того, к уходу герра Штольца выказал интерес и невзрачный тип явно европейской наружности, в одиночестве пристроившийся за крохотным столиком у стены, где царил полумрак и тускло мерцали свечи в стеклянных бокалах-подсвечниках.

Не скрою, я был заинтригован. Что за дело привело эту странную компанию немцев на край света и почему их так тщательно "пасут"? Я не успел рассмотреть как следует метиса, однако то, что тип с неподвижным бесстрастным лицом за столиком у стены – профессионал, мог поручиться чем угодно.

Но самое странное – я неожиданно ощутил, как улетучивается моя меланхолия. Это было восхитительное чувство. Вдруг ярче загорелись свечи на столах, сильнее стал слышен запах цветов в многочисленных вазах, а в приглушенном ресторанном многоголосье появились праздничные нотки, не замечаемые мною прежде. Я почувствовал, как кровь побежала по жилам гораздо быстрее, чем обычно, а мышцы опять наполнились радостной энергией, способной подтолкнуть меня на необдуманные поступки.

Один такой поступок я уже совершил – посмотрел пристальней, чем следовало бы, на молодую немку, которая в этот миг тоже внимательно и заинтересованно глядела в мою сторону. Не знаю, что она прочитала в моем взгляде, но тут же скромно опустила глаза на стол и – чудеса, да и только! – зарделась. Я поторопился сменить позу и перевел взгляд на эстраду, где в это время появилась певица с совершенно восхитительным голосом. Она запела что-то о неразделенной любви и сельве, которая лечит все душевные раны. Я с нею мысленно согласился, хотя мое знакомство с сельвой заключалось в нескольких месяцах жизни в центре переподготовки киллеров, принадлежащем международному синдикату наемных убийц, – по крайней мере, в то время меня не одолевали дикая хандра и скука, ныне постоянные мои спутники.

Пока я разбирался в своем внутреннем состоянии, перевалило за второй час ночи и компания дядюшки Вилли вознамерилась отправиться к себе в комнаты. Я решил последовать их примеру, хотя намеревался посидеть еще час-другой. Мне они почему-то понравились (если не считать господина Ланге), а потому я решил понаблюдать за действиями "пастухов". Едва немцы засобирались, метис подхватил свою подругу-креолку и неторопливо прошествовал к выходу. Второй по-прежнему сидел с видом полнейшего безразличия, но по тому, как он опустил руки под стол и хищно сгорбился, я понял, что сейчас "профи" находится в состоянии пса, которому сказали "фас!".

Дав щедрые чаевые, я постарался покинуть ресторан раньше, чем дядюшка Вилли и иже с ним. Пристроившись за декоративным кустарником, я дождался, пока выйдут немцы, и втихомолку выругался: эти цивилизованные ослы не удосужились взять такси и пошли пешком! Наверное, их гостиница была поблизости, но только полный идиот рискнет пройтись по ночному Сан-Паулу даже полсотни метров. Видимо, выпитое спиртное сыграло с ними дурную шутку. А возможно, немцев никто не проинформировал о нравах и обычаях местных мучачос[8], потомков португальских конкистадоров, готовых, как и их прадеды, за несколько граммов золота или за сотню реалов перерезать глотку любому, кто попытается оспорить у них право пересчитывать по ночам наличность в карманах гостей города и прочих праздношатающихся.