Львиная охота - Александр Щеголев

Чистейшая паранойя. Профессиональная болезнь всех бывших агентов, ушедших на пенсию писать мемуары. Я пошел по аллее, а знакомый незнакомец зашагал рядом.

- Вы про того индейца? - спросил я шепотом.

- Это накОм, - так же шепотом откликнулся гид. - Нет, я не его имел в виду.

- Наком?

- Не настоящий, конечно, - поморщился он. - Дело совсем не в нем... и не в них...

Я осторожно осматривался. Паранойя, уговаривал я себя. Что ж ты не угомонишься никак, старый вояка, стыдил я себя... В густой тени пограничного офиса пряталась сувенирная лавка. Покупательницей была пожилая дама, которая, присев прямо на прилавок, рассеянно перебирала подушки со значками. Симпатичная такая старушка, крохотная, но довольно пышных форм, в вязаной панаме кораллового цвета, прикрывающей жидкие седые кудри, в льняных брючках и парусиновых туфлях. Не о ней ли говорил мой спутник, намекая на слежку? Она-то как раз и смотрела на меня - в открытую разглядывала, вполне бесцеремонно. Или я заинтересовал пожилую даму просто как мужчина?

- Так в чем же дело, дружок?

- Я не гид, - застенчиво признался странный человек. - Вы, Макс, наверное, не поняли. Это ведь я во всем виноват.

- В чем?

- Хотя бы в том, что вы приехали в эту страну. Это я вас сюда вызвал.

Сумасшедший? Или они здесь так развлекаются? Я посмотрел на него внимательно. Я плохо на него посмотрел, не лучше того профессионального наблюдателя, который позаимствовал у Джека Лондона авторские права на свою национальность. Даже переложил на всякий случай чемодан из правой руки в левую: правая у меня ударная.

- Разумеется, - приветливо кивнул я ему. - Все в порядке, дружок, я же не против.

Он избегал моего взгляда.

- Смеетесь, Макс. Правильно, я бы тоже на вашем месте смеялся. Жаль, что почти не осталось времени поговорить... - Собеседник внезапно прервался и остро взглянул вверх. - Те, которые на нас смотрят, спустятся на вертолете, - он показал пальцем. - Оттуда.

- Вертолет тоже вы вызвали?

- Нет, вертолет вызвали те, кто нас сейчас подслушивает.

Ого, подумал я. Мания преследования. Забавно началось утро, нельзя не признать. Впрочем, этому человеку, вероятно, нужна помощь, а я тут шутки шучу вместо того, чтобы отстегнуть от плеча телефон и срочно позвать более компетентных собеседников...

- Да вы не волнуйтесь, - сказал он, - все кончится хорошо. Запомните, пожалуйста, главное. То, что предназначено для вас, находится в камере хранения. Пароль ячейки совпадает с названием клуба, в котором вы мне тогда по морде дали, а номер ячейки - это номер в гостинице, куда я вас тем же вечером спровадил. Ну как, припоминаете что-нибудь? Только не произносите, пожалуйста, ничего вслух.

Ничего я не припоминал, хотя, его лицо и было мне знакомо. Если человек с тобой здоровается, а ты не можешь понять, кто он такой, значит, он в твоей жизни не значил ровным счетом ничего. В твоей прошлой жизни...

- Я дал вам по морде? - спросил я.

- Вот сюда, - он показал, - в скулу. Заслуженно, кстати, влепили.

- И за что?

- Не помните меня? - умилился сумасшедший. - Надо же, как сильно я изменился. Это хорошо. Когда вы меня вспомните, Макс, прошу вас, не бегите сразу в камеру хранения, дождитесь момента истины. Вы ведь космолаз, вы все поймете правильно. То, что предназначено для вас - ваше и только ваше, но я хочу, чтобы вы не торопились. Не торопитесь, Макс.

Он странно улыбнулся. И наши взгляды наконец встретились. В глазах его была смертельная тоска.

- Вы все поймете правильно... - успел повторить он, прежде чем разговор кончился.

Звук возник резко, внезапно, заполнив собой мир, и пришел этот звук с неба. И еще - ураганный ветер. Рев двигателя. Я поднял голову - на аллею, едва не срезая лопастями пальмы, опускался могучий штурмовой "Альбатрос". На пятнистом корпусе не было ни опознавательных знаков, ни номера, была только невразумительная буква "L". Очевидно, геликоптер подкрался, используя новейшую акустическую и оптическую защиту. А потом что-то произошло, словно искра соскочила со лба винтокрылой машины, оставив в воздухе невесомую паучью ниточку, и земля под ногами дрогнула, и стало невероятно свежо, именно так, как всем хотелось в это насыщенное солнцем утро, порыв ветра сделал изображение расфокусированным, плоским, свет разъедал глаза, как кислота, но не нашлось сил, чтобы просто прикрыть веки, зато звуки приобрели очерченность, контрастность, и еще было странное ощущение в горле и в груди, потому что вдруг оказалось, что я перестал дышать, и тогда я вспомнил, что все это со мной уже случалось, когда в Шарм-эль-Шейхе наша группа поймала импульс диверсионного парализатора. Мысли текли медленно, как клей из опрокинутой банки. Эти тоже сбросили парализатор, медленно подумал я. Кто "эти"? С борта геликоптера один за другим спрыгивали безликие пятнистые фигуры, их прыжки были такими же тягучими, как мои мысли, как все вокруг. А потом я упал.

Мир повернулся набок, и стал виден гарпун антенны, воткнувшийся в газон - между киоском мороженщика и цветочными часами. Ага, вот откуда в пространство ушли вибрации, заморозившие любое живое движение в радиусе десяти метров! Мороженщик лежал, вывалившись из двери своего киоска. Лежал старик, занимавшийся на газоне физкультурой. И только мой знакомый параноик, которого я не успел сдать дежурным психиатрам, удирал прочь. Он бежал нестерпимо медленно, высоко задирая локти. Неужели есть люди, неторопливо размышлял я, на которых парализатор не действует? Чудеса. Такому бы в антитеррористических отрядах служить, а не развлекать туристов в этом провинциальном рае... Одна из безликих фигур отработано присела на колено, прицеливаясь из вакуум-арбалета. Сверкающая черта бесшумно пронзила воздух. Бегущий по площади человек взмахнул руками и опрокинулся на спину.

Движение еще замедлилось, хотя, казалось бы, куда уж больше. Кто-то уносил подстреленное тело с асфальта и затем грузил его за руки за ноги в геликоптер. Кто-то выдергивал из земли антенну, кто-то обыскивал, переговариваясь по радиоселектору, лежащего на земле свидетеля и его багаж (свидетелем был я), наконец - прощально взревели моторы, и все звуки разом стихли, как будто штепсель из розетки выдернули. И все вокруг остановилось. Не осталось ничего, кроме моих слабо шевелящихся мыслей, а потом остановились и они.

ГЛАВА ВТОРАЯ

- Я читал роман одного русского, по фамилии Жилов, - сказал лейтенант. - Он над нами немножко посмеялся. Вы имеете к этому писателю какое-то отношение?

- Вы подозреваете всех русских, - уточнил я, заставив деревянные губы двигаться, - или только тех, кто с фамилией Жилов?

- Ну что вы! - расцвел он улыбкой. - Русских я обожаю, сумасшедшая нация. Когда ООН сняла блокаду, к нам приехало много добровольцев из России, и большинство здесь осело. И, между прочим, не одна молодежь. Вы читали Дмитрия Фудзияму?