Я, следователь… - Аркадий Вайнер

— Выше среднего роста. Серый костюм у него. Рубашка, рубашка… не обратил внимания. Туфли, по-моему, коричневые. А может быть, и черные. Я точно не помню.

— Деньги и часы у него были?

— Были деньги, рублей двести, а то и больше. Часы, по-моему, золотые.

Мы помолчали. Потом я спросил:

— Вы уже были судимы, Асташев?

Он зло посмотрел на меня и сказал:

— Был, ну и что?

— Нет, ничего. Я просто поинтересовался.

— А вы не поинтересовались, что я сейчас лучше всех в совхозе работаю?

— Еще поинтересуюсь. Скажите-ка, а где сейчас Рожков?

— Не знаю. Костя мне говорил, что поедет в Симферополь. Когда я утром уходил из дома, он еще спал.

— А вы очень спешили?

— Да, спешил.

— Позвольте узнать, куда? — быстро спросил я.

— В Коктебель, — так же быстро ответил Асташев.

— Что вы там делали?

Асташев сбросил темп разговора, подумал.

— Со знакомой встречался. А что, нельзя?

— Можно, даже нужно, — сказал я невозмутимо. — Имя, фамилия вашей знакомой?

— Это неважно.

Вот тут притормозил я. Посидели, помолчали, потом я спокойно сказал:

— Вы уж мне отвечайте на вопросы-то, гражданин Асташев. Разговор у нас серьезный. А Нонна вас не осудит за то, что говорили о ней.

Асташев этого никак не ожидал. Лицо у него стало растерянное, беззащитное:

— А откуда вы знаете?..

— Как видите, знаю.

— Хорошо. Конькова Нонна. Вечером мы ходили на танцы в Литфонд, а потом еще погуляли.

— Когда вы расстались?

— В общем… мы до утра гуляли. В семь она на работу побежала, а я пошел к морю, хотел поспать на пляже. Часа в три пришла Нонна, мы пообедали, позагорали, а потом она проводила меня до шоссе, и я уехал домой.

— У вас деньги есть?

— Где? — сказал он удивленно.

Я хмыкнул:

— Вам виднее, где могут быть ваши деньги.

— Ну, при себе у меня копеек тридцать… — неуверенно заявил Асташев.

— А остальные?

— Остальные я в Коктебеле истратил.

— Сколько же вы истратили?

— Рубля три примерно. Больше у меня не было.

— Вы в Коктебеле выпивали?

— Что вы! Я при Нонне в рот не беру, она этого не признает…

…Вопрос. Что Вам известно про убийство на шоссе?

Ответ. Про этот случай я от людей слышал. Да беспокоюсь: не Костю ли убили?

Вопрос. Почему Вы так думаете?

Ответ. Да я ничего не думаю, просто опасаюсь.

Вопрос. Вам предъявляется фотография убитого. Рожков ли это?

Ответ. Нет. Я этого человека впервые вижу.

Вопрос. Есть ли у Вас в поселке враги?

Ответ. Враги?! По-моему, нет. Не должно быть: вроде бы никого не обижал, а меня самого не очень-то тронешь.

Протокол допроса мною прочитан, записано с моих слов правильно. Асташев.

Я сказал ему:

— Если вы, Асташев, действительно не имеете отношения к убийству на шоссе, почему вы так напряженно держитесь?

— Ха! У вас тут не цирк небось, веселиться нечего…

Лист дела 9

Когда Асташев вышел из комнаты, участковый Городнянский — молодой, толстощекий, старательный — протянул мне исписанный лист. Я пробежал его глазами и разозлился:

— Что же вы, сержант, до сих пор молчали?

— Та вы же заняты разговором были!

— Неужели вы не соображаете, что это очень важно?

— Та допрос же?

— Ладно, — махнул я рукой. — Поезжайте за этим парнем…

СЛЕДОВАТЕЛЮ

РАПОРТ

По Вашему поручению произвел проверку. Установил, что за последние три дня в нашем районе было одно происшествие:

Позавчера, 2 сентября, шофер Нигматуллин из треста «Крымспецстрой» ехал в Судак и на повороте у сорок третьего километра увидел в зеркало, как из кузова его машины, где он вез инструменты и бухгалтерию, выпрыгнул человек. Шофер остановил машину и догнал его. Оказался — Дахно Михаил из Солнечного Гая, сказал, что в кузов залез просто так, доехать. Нигмтуллин заметил, что пиджак у Дахно был вымазан в крови.

Дахно — тунеядец, собутыльник Прокудина Юрия. Мною дважды предупреждался, чтобы шел работать.

…Это уже на что-то похоже. До сообщения участкового я никак не мог составить хоть какую-нибудь, пускай рваную, цепочку: похожий на иностранца убитый парень, бухгалтерские документы треста «Крымспецстрой», пьяница Прокудин, продающий на рынке заграничные вещи. А теперь появился Дахно в перепачканном кровью пиджаке, приятель Прокудина.

Климов привел Прокудина в половине двенадцатого ночи.

Лист дела 10

Вид у Прокудина был какой-то неуверенно-залихватский: эхма, давай, вали, где наша не пропадала! Плевать — совесть чиста, бояться нечего! И говорил он быстро-быстро, и все время шарил глазами по стенам, смотрел в забрызганное дождем окно, и я никак не мог поймать его взгляд. Ну, никак! От этого я злился, старался говорить еще медленнее и спокойнее. И все время хотелось забросить в разрез между двумя нейтральными вопросами (как говорится — «не для протокола»): «Вещички-то убитого парня загнал? А?»

Но идет допрос. Наводящие вопросы задавать нельзя. А этот — уж совсем провокационный. Да и не умею я давить на подследственных. Хотя это иногда, наверное, надо?.. Не умею я и не люблю. И все. А он спокойно врет тебе в глаза…

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

Я, Следователь, 4 сентября допросил Прокудина Юрия Ивановича в качестве подозреваемого.

…Вопрос. Что Вам известно об убийстве на шоссе около поселка?

Ответ. Об убийстве? Ничего не известно, первый от Вас слышу.

Вопрос. Но ведь это общеизвестный факт?

Ответ. Возможно. Но я ни с кем не виделся. Только к дому подъехал, слез с велосипеда, а меня уже оперативник встречает. «Пойдем, — говорит, — к следователю, на допрос».

Вопрос. В каких отношениях Вы находитесь с Михаилом Дахно и встречались ли с ним с позавчерашнего дня?

Ответ. Ни в каких. Знаю, что живет такой в поселке, а дел у меня с ним нету. Не встречался я с ним.

Вопрос. По официальным сведениям, Вы часто встречаетесь с Дахно, вместе выпиваете. Почему Вы скрываете это?

Ответ. По злобе на меня наговаривают. Ни с кем я не выпиваю. Я — сам по себе. Нечего мне скрывать, а весь на виду…

Я отложил ручку и снова постарался поймать его взгляд. Но Прокудин смотрел в угол, будто его больше всего интересовало, заест ли паук насмерть тонко звеневшую в паутине муху.

Монотонным голосом я спокойно сказал Прокудину:

— Следствие располагает данными о том, что вчера вы были на ялтинском рынке и продавали там кое-какие вещи. Расскажите об этом.

Не отрывая глаз от паука, Прокудин ответил:

— Я уже сказал, где я вчера был. А в Ялте я не был, и продавать мне там нечего было. Нет у меня ничего для продажи.

Я кивнул и с упорством трактора повторил:

— Напоминаю вам о том, что следствию надо показывать правду.

Он сразу же согласился:

— Я и говорю, что был на полевом стане. Не торговал я на рынке. Так можете и записать.

Я записал. Помолчали немного, и мне стало казаться, что это звенит не муха, а тишина.

— Скажите, Прокудин, есть ли у вас оружие?

— Есть. Ружье-централка. Нож-секач, для рыбы. Не-е.

— А нарезное оружие? Пистолет, например?

Он усмехнулся и в первый раз быстро, прострелом, взглянул на меня:

— Нет. Был когда-то пугач немецкий. «Вальтер», что ли. Но я его давно выбросил. Мне лишних приключений не надо.

Я повернул на сто восемьдесят градусов и «поехал» назад:

— Расскажите снова, где вы были и чем занимались со второго до четвертого сентября?

— Второго, то есть позавчера, я весь день был на седьмом полевом стане — ладил столовую для рабочих. Там и ночевал. Это видел тракторист Тоценко Василий, и он может подтвердить. Утром третьего числа я на велосипеде уехал к девятому вагончику — это самый дальний наш стан — чинил там стенки и крыльцо. Там же обедал и ночевал. Сегодня продолжал там работать и в поселок приехал часа полтора назад.

— Кто может подтвердить ваше пребывание в девятом вагончике?

— Сегодня там был наш бригадир Тришин, он принимал мою работу.

— А вчера?

— Вчера там никого не было, ведь стан — отдаленный, а работ никаких пока не ведется.

— Где же вы обедали вчера и сегодня?

— С собой были помидоры и хлеб. А вода там есть…

Лист дела 11

Не спеша, лениво истекала ночь, как смола из перевернутой бочки, звенели на жестяном карнизе окна дождевые капли, тусклым пятном маячила над головой мутная лампа. Я смотрел в лицо Прокудину, а он уставился в пол и уже не хорохорился…