Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина - Валерий Поволяев

Расшибалка — это была еще более денежная игра. На контрольной черте рисовали «казенку» — специальный квадрат, в который помещали монеты, выстроенные столбиком. Издали разбивали этот столбик, как бильярдные шары, выстроенные треугольником…

Если кто-то из взрослых видел ребятишек, играющих в расшибалку, то обязательно прерывал игру, ругался, мог вообще прочитать длинную нотацию либо дать по затылку.

На подзатыльники тут не обижались, иногда вообще не обращали на них внимания — это было рядовым делом. Да и подзатыльники эти не помешали пресловутой Марьиной Роще, о которой рассказывали десятки лихих историй, вырастить много блестящих людей, которые вошли в российскую историю.

Были и игры — типичное «физо» (физкультура и спорт). Та же лапта, тот же футбол на зеленой травке, те же «догонялки», очень похожие на эстафетный бег, или вот такая игра — «в отмерялы». Играла обычно целая команда. Играть одному не интересно. Обычно проводили на земле черту. Становились к ней лицом — носками ботинок или тапочек касались этой черты. По команде совершали прыжок вперед. С места. Тот, кто отличился самым маленьким прыжком, становился в позу спортивного коня, и участники игры «в отмерялы» уже прыгали через него, и так далее. Игра эта могла продолжаться долго и давала хорошую физическую нагрузку.

Победившему доставалась слава, уважение ровесников, а большего, честно говоря, и не надо было: авторитет в горластом мальчишеском обществе — святое. Завоевать авторитет, стать таким, чтобы слово твое было непререкаемым, — это штука трудная, может быть, даже труднее, чем стать чемпионом Москвы в каком-нибудь виде спорта.

В общем, ребята в Марьиной Роще росли крепкими — стальных подков, правда, руками не рвали, но кое-что по части спортивных достижений за своими плечами имели. А когда учились в школе и стали участвовать в разных районных и прочих соревнованиях, то грамот в каждом доме накапливалось столько, что ими можно было обклеивать стены.

Пока не пошли в школу, играли также в войну, некоторые играли еще крохотными, едва научившись ходить: побить фашистов в бою, где-нибудь за печкой, устроить засаду за горкой дров, принесенных в дом, чтобы они оттаяли, и взять в плен немецкого полковника, выведать у него планы наступления фашистов и передать сведения своим — это было едва ли не главное в жизни «мальков» — пацанов семи, восьми, девяти лет.

Из подходящей доски обязательно вырезали автомат, тщательно обрабатывали его ножиком, скребли так, чтобы ни одного заусенца не оставалось, потом полировали стеклом и тщательно оглаживали ладонями, чтобы ложе и приклад блестели, будто покрытые лаком.

Точно так же делали себе и деревянные пистолеты — вырезали их из досок: маузеры, «ТТ»… Был популярен и немецкий «парабеллум» — добыча, взятая как трофей в честном бою, а вот «вальтер» — название этого пистолета было на слуху, очень уж звонко оно звучало, — что-то не пошел, не стал популярным… Видать, несмотря на свое звонкое имя, формы его были неказисты, невелики и уважения не внушали.

Когда на улице стояла лето — благодатная пора для пацанвы, — играли на улице за сараями, когда же наступала зима — перемещались домой, в тесноту, пахнущую щами, свежими дровами, керосином — еду-то готовили на керосинках, — иногда хлебом и солеными огурцами… В то голодное время каждая семья старалась запастись продуктами — чем больше, тем лучше. Хоть и трудно это было, но картошка имелась почти у всех, в каждом доме, а если у кого-то картошка кончалась, то соседи обязательно приходили на выручку, каждый выделял немного продуктов.

Жили очень дружно, поддерживали друг друга буквально под локоток. О такой спайке, о тепле общения ныне можно только мечтать.

Не выбрасывалось ничего, даже картофельные очистки. Их Леня Шебаршин и Гоша Савицкий специально собирали в кулек, а потом, когда начинали топить печи, пристраивали эти очистки на трубе, с них очень быстро слезала шкурка (то, что не слезало, сдирали пальцами) и ели. Очень вкусная была эта еда, Савицкому до сих пор помнится!

В тех детских играх в войну Леонид Шебаршин почти всегда был главным красным командиром, побеждающим фашистов, но вот когда в сорок четвертом году к Гошке Савицкому приехала мать и привезла в подарок магазинное ружье с трещоткой, авторитет Гошки вырос настолько, что он потеснил своего приятеля и на несколько дней сам сделался командиром.

Когда начались налеты немецких бомбардировщиков на Москву, было, конечно, страшно, но со страхами этими справлялись быстро. Марьина Роща — район простой, и люди здесь жили простые, рабочие, эвакуации не подлежавшие, все оставались в своих домах. Но если бы, не дай Бог, немцы вступили в Москву, в Марьиной Роще все бы взялись за оружие и сделали бы все возможное и невозможное, чтобы вышибить врага.

Район марьинорощинский — деревянный, сухой, дома тут могли гореть, как порох, с треском, если бы проворонили хотя бы один дом, то Марьиной Рощи бы не было бы… Другое дело, бомбы там падали редко. И все потому, что ни военных, ни промышленных, ни правительственных объектов в Марьиной Роще не было, и немцы это знали.

Но тем не менее во всех марьинорощинских проездах, во всех семнадцати без исключения, — были отрыты свои бомбоубежища.

Убежища эти были довольно примитивные: выкапывалась землянка, — большая, с подпорами и прочими инженерными атрибутами, сверху накрывалась бревнами и засыпалась землей. Вот, пожалуй, и все. Укрытие, конечно, несерьезное, попадания бомбы не выдержит, даже если бомба упадет в пяти — десяти метрах от него, тоже завалится, но все же это было укрытие, и когда на крыше недалекой школы начинала истошно выть сирена, установленная там еще летом сорок первого года, народ поспешно тянулся в убежище — кто с книжкой, кто с узелком продуктов, кто с рукодельем, кто с чем, — в общем, сидели там до отбоя.

Отбой — все та же, вызывающая мороз по коже песня сирены…

В сорок втором году в Четырнадцатом проезде построили газоубежище. Не бомбоубежище, не овощехранилище, а именно газоубежище, и людям так и объяснили: «Это газоубежище!».

Видимо, от немцев ожидали и такое — газовых бомб, но к этой поре наши совершили несколько удачных налетов на Берлин, — и бомбили Берлин, вот ведь как, и германская столица горела, только об этом почему-то мало рассказывали, — и гитлеровцы отказались от бомбардировок Москвы.

Некоторое время газоубежище стояло пустым, никак не использовалось, а потом из него решили сделать овощехранилище… И вот тут-то самая пора вернуться к картошке — излюбленному блюду обитателей Марьиной Рощи.

Самые большие объемы в овощехранилище были заняты, конечно же, картошкой, — картошка была везде, во всех сусеках, хранили ее, естественно не в мешках, а россыпью, а вот привозили по-разному — в основном в мешках, но случалось, что и россыпью.