Побег из тьмы - Павел Дарманский

А в «Житии мученика Конона» самым серьезным образом рассказывается, как Конон укротил бесов и послал их на работу: копать огород, пахать поле, сеять, полоть, стеречь сад, пасти стада, колоть дрова, носить воду. Когда же на Конона напали разбойники, то внезапно явились его слуги, бесы, и защитили святого. Интересно: тот, кто повелевает многочисленными и всесильными бесами, не может защитить себя от двух-трех смертных разбойников, и необходимо вмешательство бесов, чтобы спасти его от смерти.

Вставали вопросы: а где же святые ангелы? Почему они не служат угодникам так, как бесы? Неужели ангелов меньше, чем чертей? Такие дружеские взаимоотношения святых и «нечистой силы» казались мне слишком соблазнительными.

Ничего не только божественного, но даже поучительного не было в жизнеописаниях киево-печерских угодников. И тут сплошная демонология! Несмотря на «обет нищеты», многие монахи Киево-Печерской лавры (Арефа, Эразк, Никола и др.) были богаты, имели при себе золото и серебро, «втайне ели и пили и жили срамно». Были среди преподобных и нечистые на руку. Так, «брат» Николай украл серебро у «брата» Конона. Не видел я ничего чудесного в описаниях смертной вражды между Евагрием и Титом и другими преподобными, не видел ничего высокого в их невежестве и страстях.

Из многочисленных житий, зачастую очень наивных, явствует, что многие так называемые знамения были и от бога и от дьявола. Не представляется возможным установить: от кого знамение, от кого помощь, от кого искушение, от кого наказание, от кого смерть — от дьявола или от бога и кто является в видении — ангел или бес в виде ангела. Что ни вопрос, то недоумение. Голова, как говорится, шла кругом.

В житиях излюбленным оружием, прекращающим жизнь мучеников, является меч. Казнят мученика различными способами: бросают в котлы с кипящей смолой или маслом, в огонь и воду или к диким зверям — мученик остается жив. Но как только дело доходит до меча — жизнь мученика прекращается.

Хотя религиозная мистика и подавляла разум, я понимал, что святым мучеником должен почитаться только тот, кто умер за веру во Христа. В числе же святых мучеников встречаются и такие, как князья Борис и Глеб (2 мая и 24 июля), князь Андрей Боголюбский (30 июня), княгиня Иулиания Вяземская (21 декабря), сын Ивана Грозного Дмитрий (15 мая и 3 июня) и другие, хоть и умершие насильственной смертью, но не за веру во Христа, а из-за политических или любовных интриг.

К примеру, Иулиания Вяземская не хотела стать любовницей смоленского князя Юрия. В декабре 1406 года во время пиршества княгиня Иулиания, защищая свою честь, говорится в житии, вонзила нож в плечо Юрия и выбежала во двор. Князь Юрий догнал ее, изрубил на части и велел бросить останки ее в реку.

Ясно, что ничего святого и поучительного здесь нет. Больше того, в житии имеется еще и явная ложь: будто в 1814 году в г. Торжке «открылся каменный гроб благоверной княгини Иулиании-мученицы и потекли от него потоки чудесных исцелений». Но откуда же гроб и «потоки исцелений», если тело ее было брошено в реку?

Почему в числе мучеников оказался и некий садовник Христ (28 ноября), якобы обезглавленный турками в 1748 году? В довольно кратком его житии повествуется, что Христ, спекулируя яблоками, поссорился с одним турком. Дело дошло до драки и суда. Находясь в тюрьме, Христ «вынул из пояса сверток денег» и передал их некому Дапану с просьбой «отслужить за него после смерти несколько литургий».

«Если Христ считается мучеником только потому, что ему отсекли голову, то почему же церковь не признает мучениками, вообще всех, кто когда-либо был обезглавлен за время многовековой истории?» — думал я.

Подобные сомнения подавлялись, с одной стороны, авторитетом «непогрешимой» церкви, а с другой — притеснением семинарского начальства. Несколько семинаристов были исключены за «отсутствие церковности», выразившееся в том, что они открыто высказывали свои сомнения. Николай Лозовский как-то на уроке катехизиса заявил:

— Вот мы поем Николаю-чудотворцу: «правило веры и образ кротости…» И какой же он «образ кротости», если известно, что он, будучи в сане архиепископа, в присутствии многочисленных членов первого Вселенского собора дал пощечину пресвитеру Арию, за что был «запрещен в служении», хотя по каноническим правилам его следовало лишить сана?!

Престарелый преподаватель-протоиерей Иаков Брюховецкий отвечал как-то нескладно и очень неубедительно. Но Лозовский продолжал:

— Николай-чудотворец происходил из богатого и знатного рода. Из жития видно, что он и сам был богат и помогал не рабам, а богачам.

— Как богат? Каким богачам? — воскликнул отец Иаков. — Ведь он имение свое раздал нищим и ради нищеты одного бедняка — отца трех дочерей — трижды подбрасывал узелки золота.

— Простите, в житии прямо сказано, — Лозовский вынул из стола книгу и прочитал: «Жил в городе Патрах некий муж, знатный и богатый. Прийдя в крайнюю нищету…» и так далее. — Следовательно, Николай помогал разорившемуся богачу. И если Николай подбросил ему три узелка золота, то, значит, у Николая имелось золото. Следовательно, «чудотворец» был богат.

Отец Иаков был ошеломлен дерзостью семинариста, а Лозовский под общий шум продолжал:

— Почему ж Николай не помог беднякам, восставшим в городе Фригии против гнета богачей, а благословил царских воевод Непотана, Урса и Ерпилиона, направлявшихся на подавление фригийцев? Вот, пожалуйста, написано: «Святитель пригласил воевод в город и радушно угостил их, и воеводы, удостоившись молитв Николая-чудотворца и приняв от него благословение на свой путь, поспешили во Фригию для исполнения царского повеления».

Растерявшийся преподаватель с возмущением спросил:

— А может быть, молодой человек, вы и вовсе станете отрицать существование святителя Николая? Может быть, от великого ума вы и до этого докатились?

— Я искренне верю в бога, — ответил Лозовский, — и критически отношусь к разным наслоениям, к земной стряпне. И если вы, отец Иаков, хотите, — есть все основания утверждать, что Николай — не историческая личность. Вот послушайте, я рассуждаю так: раз Николай был архиепископом, значит, он должен был быть грамотным. Но церковь не имеет не только его «творений», но даже ни одного его послания, ни одной его проповеди. Кроме того, наш церковный историк В. В. Болотов прямо заявляет, что Николай не присутствовал на первом Вселенном соборе, его имени даже в списке нет!

В тот же день в срочном порядке заседал педсовет семинарии. Последствия «неслыханной дерзости» не заставили себя ждать: Лозовского исключили. Одни семинаристы явно одобряли «очищение» класса от крамолы, другие считали, что таких следует перевоспитывать, а не исключать, третьи просто молчали.

Чаще всего сомнения и недоумения семинаристы высказывали товарищам, жившим в одной келье. Мы обсуждали между собой, например, такие вопросы: как размножался бы род человеческий, если бы Адам и Ева не согрешили в раю? Зачем Алексей — «человек божий» с первой ночи после женитьбы бросил жену и ушел странствовать? Ведь он мог уйти, не женясь предварительно. Почему Николай-чудотворец изображен на иконе подстриженным? Почему праздник вешнего Николы и Покрова празднуют только в русской церкви? Почему, как правило, тот или иной праведник начинает творить чудеса только после смерти? Почему Христу — богу-сыну — установлено несколько праздников, богу — духу святому — только один, а богу-отцу — ни одного? Зачем нужны панихиды и молитвы за упокой, если церковь учит, что «после смерти нет покаяния»? Как пустынники, отшельники, столпники, затворники, молчальники могли любить ближних своих, если они и людей-то не видели, зачастую всю жизнь жили в безлюдной пустыне? Скорее они ненавидели людей, считая, что люди несут с собой бесовские искушения. Весь смысл жизни угодников — борьба со своей плотью в целях личного спасения. Но эти и другие вопросы, как правило, не получали правильного разрешения.

Как-то на уроке Нового завета я осмелился и сказал:

— Мы считаем свою христианскую веру монотеистической. Однако на деле она дуалистическая: бог — источник добра, а дьявол — источник зла; бога мы именуем царем Вселенной, а дьявола — князем тьмы; что может сделать бог, то может сделать и дьявол; у бога ангелы и святые, у дьявола бесы; бог записывает в книгу жизни все поступки и мысли и дьявол тоже…

Преподаватель иеромонах Антоний Мельников молча слушал, потупив взор, а затем стал объяснять так, как написано в «Догматическом богословии» митрополита Макария. После уроков меня вызвали в учительскую, и я был вынужден выслушать нравоучения десятка преподавателей.

— Дарманский! Доселе вы были у нас на хорошем счету. Если не хотите пойти за Лозовским, Грабовским и другими хулителями веры, то подобные вопросы задавайте преподавателю наедине, чтобы они не послужили соблазном для семинаристов маловерных.