Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы). - Эллен Вуд

Короткие детективные новеллы с «сериальным» героем печатались в журналах и до Конан Дойла — главным образом, в форме беллетризированных мемуаров сыщиков (часто вымышленных). Первый рассказ этой антологии, принадлежащий перу миссис Генри Вуд (прославленному автору сенсационного романа «Ист Линн»), написан в 1877 году — задолго до появления Холмса. Это — один из эпизодов серии о Джонни Ладлоу, которого, однако, нельзя назвать сыщиком в собственном смысле слова. Раскрытие преступления у миссис Вуд происходит часто почти случайно, в центре внимания оказывается не столько расследование, сколько само таинственное происшествие.

Переломный момент в истории детектива наступил в июле 1891 года, когда в журнале «Стрэнд»[7] был напечатан рассказ Конан Дойла «Скандал в Богемии».

Надо сказать, что первый рассказ о Холмсе, «Этюд в багровых тонах», появился на страницах другого журнала — «Рождественского ежегодника Битон» в 1887 году, но не имел громкого успеха, так же как и «Знак четырех», изданный в 1890 году отдельной книгой. Союз со «Стрэндом» принес Холмсу удачу. «Стрэнд» к тому времени существовал всего несколько месяцев, но тиражи его тут же подскочили до небес. (Впоследствии тиражи «Стрэнда» долгие годы держались на баснословном уровне — 500 000 экземпляров.) Большой популярностью пользовались и иллюстрации Сидни Паджета — рисунки на каждой странице вообще были в те времена в новинку и чрезвычайно ценились читательской аудиторией.

Обложка журнала «Стрэнд», 1895

После оглушительного успеха Холмса многие авторы, работавшие в совершенно других жанрах, бросились писать детективы — иллюстрированные журналы охотно их печатали. С 1892 года стал выходить журнал «Айдлер» — детище Джерома К.Джерома, хорошо известного русскому читателю по роману «Трое в лодке не считая собаки»; его постоянными авторами были У.Х. Ходжсон, Израэль Зангвилл, Фергус Хьюм.

Именно в начале 1890-х годов и произошло формирование классической детективной новеллы в том виде, как мы представляем ее сегодня.

Исследователи нередко отмечают, что практически все современники Конан Дойла упирались в трудную задачу: придумать сыщика, не похожего на Холмса. Задача, однако, была еще сложней: нужно было, чтобы «непохожесть» не зашла слишком далеко. Нельзя забывать о коммерческом аспекте детективного ремесла — рассказы Конан Дойла потому и стали «эталоном», что успешно продавались. Важно было не только придумать нечто оригинальное, но и сохранить формулу успеха.

Невозможно переоценить роль денег в развитии детективного жанра. Пролистайте биографии авторов, включенных в антологию: вы убедитесь, что все они мечтали при помощи детективных рассказов поправить свое благосостояние; многие начали писать исключительно с этой целью (и почти всем им это удалось).

Но если бы викторианский детектив был только и исключительно коммерческим предприятием, вряд ли кто-нибудь вспомнил бы о нем сегодня. Между тем возрождение интереса к этим забытым авторам началось на Западе уже в начале семидесятых годов XX века — тогда одна за другой стали появляться антологии викторианского детектива. Почти все они назывались одинаково: «Соперники Шерлока Холмса». Так же назвали и появившийся в 1971 году телесериал. Придумал этот ходовой заголовок Хью Грин, брат писателя Грэма Грина, автор первой антологии такого рода.

Современники Конан Дойла отчасти сами виноваты в том, что их персонажи и по сей день пребывают в тени великого сыщика; кажется, они и сами не могут оставить его в покое. Скажем, в рассказе Гая Бутби «Бриллианты герцогини Уилтширской» Холмс упоминается уже во втором предложении: «Для примера позвольте мне рассказать историю Климо — ныне прославленного частного сыщика, который завоевал себе право стоять в одном ряду с Лекоком и даже с недавно покинувшим нас Шерлоком Холмсом».

Американский писатель Роберт У. Чамберс в своем весьма самобытном рассказе «Лиловый император», практически независимом от дойловской традиции, не удерживается от того, чтобы бросить камушек в холмсовский огород: «Я обнаружил уйму такого, что многие непременно бы посчитали крайне важными уликами — пепел из трубки Адмирала, отпечатки ног на пыльной крышке погреба, бутылки из-под сидра, и снова пыль — она была повсюду. Я, конечно, не специалист, а просто жалкий дилетант, и потому я затоптал следы своими тяжелыми башмаками и не изучил под микроскопом пепел, хотя Адмиралов микроскоп стоял под рукой».

Сборник Э. У. Хорнунга «Взломщик-любитель», вышедший в 1899 году, посвящен Конан Дойлу. История этого посвящения такова: Хорнунг, приходившийся Конан Дойлу зятем (он был женат на сестре Дойла, Констанс), создал зеркальное отражение Холмса и Ватсона — парочку мошенников Раффлса и Банни (предварительно спросив разрешение у Дойла); истории об их похождениях печатались с 1898 года в журнале «Касселз». Конан Дойл дал разрешение не слишком охотно — по его мнению, преступника нельзя было делать главным героем. Это не помешало Раффлсу соперничать в популярности с Холмсом, и когда рассказы вышли в виде сборника, Хорнунг посвятил книгу знаменитому родственнику. Дарственная надпись гласила: «А.К.Д. — в порядке лести».

Грант Аллен (также печатавшийся в «Стрэнде») был близким другом Конан Дойла. Когда Аллен тяжело заболел, он попросил Дойла закончить за него детективный сериал про медсестру Хильду Уэйд — так Аллен и Дойл оказались соавторами.

Артуру Моррисону выпала честь «заменять» Конан Дойла на страницах «Стрэнда» после того, как тот в 1893 году скинул опостылевшего ему гениального сыщика в Рейхенбахский водопад. Мартин Хьюитт — сыщик, придуманный Моррисоном, — полюбился читателям и получил свою долю известности, однако положение обязывало его идти по стопам предшественника, не слишком отклоняясь от проложенной колеи.

Однако было бы большой ошибкой увидеть в пестрой толпе детективных авторов рубежа XIX–XX веков одних лишь подражателей и эпигонов. Напротив, открывшаяся нам картина поражает разнообразием. К детективному жанру обращались люди разных профессий, судеб и дарований — многие из них обладали литературным талантом и воображением, многие добились успеха и на других поприщах. Скажем, Израэль Зангвилл был выдающимся деятелем сионистского движения и автором всемирно известных романов о жизни еврейского гетто, М. Макдоннелл Бодкин — профессиональным адвокатом и членом ирландского парламента, Артур Б. Рив — одним из основателей криминалистической лаборатории в Вашингтоне. Среди авторов этой антологии есть эмигранты и авантюристы, священники и врачи, почтенные домохозяйки и венгерская баронесса. Совершенно очевидно, что приверженность столь разных личностей одному и тому же повествовательному канону происходила не от недостатка фантазии и жизненного опыта, а оттого, что канон оказался удачным, востребованным, как нельзя лучше отвечающим чаяниям публики. Конан Дойл с удивительной чуткостью уловил веяния эпохи — и открытой им золотой жилы хватило на всех.

ДУХ ЭПОХИ

Викторианская эпоха сейчас снова вошла в моду. О ней выходит огромное количество книг: в одних нам сообщают, что викторианцы ратовали за семейные ценности и суровую благопристойность, воздвигали непреодолимые классовые и расовые барьеры, отличались пуританством и лицемерием. Другие увлеченно описывают век удивительных открытий, неслыханных перемен и прогресса, время социальных сдвигов и религиозных сомнений. Журналист и исследователь Мэтью Суит в своей нашумевшей книге «Выдуманные викторианцы»[8] убедительно доказывает несостоятельность большинства расхожих представлений об эпохе: викторианцы были свободнее, чем мы, утверждает он, шире смотрели на вещи, лучше умели развлекаться и получать удовольствие от жизни.

В Англии и Америке прилавки завалены романами, действие которых происходит в XIX веке. Примечательно, что большинство из них написано в детективном жанре. В качестве примера искусной стилизации можно привести книги Сары Уотерс — одна из них даже вошла в короткий список Букеровской премии[9].

По-видимому, викторианская эпоха оттого и продолжает волновать воображение, что в ней так странно сходятся противоположности. Трудно представить себе, как неузнаваемо изменился мир буквально на глазах у тех, кого мы сегодня называем викторианцами. На их веку появилась железная дорога, телеграфное (а потом и телефонное) сообщение, автомобили, метрополитен, электрическое освещение, фотография, эволюционная теория Дарвина, первая женщина-врач и первый туалет со сливным бачком (так называемый ватерклозет). При этом нельзя не признать, что XIX век для Англии был периодом небывалой стабильности — прежде всего материальной. Именно эта материальная стабильность и потребовала жестких полицейских институтов, охраняющих собственность и безопасность тех, кому было что терять. Новый литературный жанр смог отреагировать на противоречивые потребности читателя гораздо более гибко, чем устоявшиеся литературные формы. С одной стороны, детективный канон устанавливал авторитет закона, порядка и рационального начала. С другой — позволял в полной мере предаться восхищению плодами прогресса и изучению этих плодов. Изобретения и открытия были так стремительны и многочисленны, что требовали осмысления. От технических и интеллектуальных новшеств веяло тайной, сенсацией и опасностью. Детектив безошибочно использовал эти притягательные качества — железная дорога, к примеру, отлично сгодилась как пространство приключений и всевозможных загадочных происшествий. Расписание поездов нередко служит ключом к разгадке, темный тоннель предоставляет возможность совершить хитрую кражу, а сосед по купе оказывается не тем, за кого себя выдает. Дальше всех по этому пути пошел, пожалуй, писатель Виктор Л. Уайтчерч — его герой работает сыщиком на железной дороге и раскрывает исключительно «железнодорожные» преступления; он всегда выходит победителем, поскольку знает, как устроен загадочный новый мир рельсов и вагонов.