Факторизация человечности - Роберт Сойер

Хизер молчала.

— Я не мог спать. Если я не могу заснуть в течение часа после того, как лёг в постель, я встаю — и ты это знаешь. Никакого смысла просто лежать и не спать. Сегодня ночью я встал и смотрел — чёрт, что это было? Я смотрел «Человека за шесть миллионов долларов» по третьему каналу. Это была серия, где Уильям Шетнер играет парня, который разговаривает с дельфинами. Позвони на студию — они скажут, что эту серию и показывали. А потом я послал е-мейл Джейку Монтгомери. Мы можем поехать ко мне прямо сейчас — прямо сейчас — и проверить мои исходящие; там есть время отправления. А потом я снова лёг — в час двадцать пять или час тридцать, где-то так.

— Никто не обвиняет тебя в том, что ты делал сегодня ночью.

— Но именно этим я занимаюсь каждую ночь, когда мне не спится. Иногда я смотрю «Человека за шесть миллионов», иногда «Шоу Джона Пеллатта». И канал погоды, чтобы знать, чего ждать завтра. Говорили, что сегодня будет дождь, но дождя не было.

Как бы не так, подумала Хизер. Сегодня буквально разверзлись все небесные хляби.

2

Университет Торонто — самопровозглашённый «Гарвард Севера» — был основан в 1827 году. В нём учатся около пятидесяти тысяч студентов. Главный кампус находится в центре города, вполне ожидаемо на пересечении Юнивёрсити-авеню и Колледж-стрит. Но из своего традиционного главного кампуса университет расползся по всему городу, украсив Сент-Джордж-стрит и некоторые другие улицы густой смесью архитектуры девятнадцатого, двадцатого и начала двадцать первого веков.

Самым узнаваемым университетским зданием была библиотека Робартса — студенты часто звали её «Форт-Бук» — массивное замысловатое сооружение из бетона. Кайл Могилл прожил в Торонто все свои сорок пять лет. Однако ему лишь недавно попалась на глаза архитектурная модель кампуса, и тогда он обнаружил, что библиотека имеет форму бетонного петуха: с башней над центром редких книг имени Томаса Фишера в качестве шеи спереди и двумя обширными крыльями, распростёртыми сзади.

К сожалению, в кампусе не было места, с которого можно было взглянуть на библиотеку Робартса сверху, чтобы оценить её дизайн. В университете Торонто было три ассоциированных теологических колледжа: Эммануэль, связанный с Объединённой церковью Канады, пресвитерианский Нокс и англиканский Уиклифф. Возможно, предполагалось, что петуха сможет увидеть один лишь Бог или пришельцы из космоса: что-то типа канадского плато Наска.

Кайл и Хизер разъехались вскоре после самоубийства Мэри; они оба тяжело его переживали, и их раздражение тем, что они не понимали, почему это случилось, часто различными способами выходило наружу. Квартира, в которой Кайл жил сейчас, находилась неподалёку от станции метро «Даунсвью» на окраине Торонто. Этим утром он доехал на метро до станции «Сент-Джордж» и теперь шёл от неё пешком к Деннис-Маллин-холлу, который находился по адресу Сент-Джордж-стрит, 91 — через улицу от библиотеки Робартса.

 Он прошёл мимо Обувного музея Бати — самого большого в мире музея, посвящённого обуви, разместившегося в ещё одном чуде архитектуры двадцатого века: здании, по форме напоминающем немного смятую коробку для обуви. Когда-нибудь всё-таки нужно туда зайти. В отдалении можно было разглядеть стоящую на берегу озера башню «Си-Эн Тауэр» — уже давно не самое высокое отдельно стоящее сооружение, но по-прежнему одно из наиболее элегантных.

Примерно через две минуты Кайл добрался до Маллин-холла, нового четырёхэтажного здания круглой формы, в котором размещался факультет искусственного интеллекта и новых методов вычислений. Кайл вошёл в него через главный вход с автоматическими раздвижными дверями. Его лаборатория была на третьем этаже, однако он направился к лестнице, а не ожидающему внизу лифту. С тех пор, как у него четыре года назад случился инфаркт, он взял за правило при любой возможности давать себе немного физической нагрузки. Он помнил, как сопел и пыхтел раньше, поднявшись всего на два пролёта, но теперь одолевал лестницу, практически не теряя дыхания. По коридору, оставив по левую руку открытый атриум, он подошёл к своей лаборатории. Он прижал большой палец к сканирующей панели, и дверь скользнула в сторону.

— Доброе утро, доктор Могилл, — произнёс низкий мужской голос, как только он вошёл.

— Здравствуй, Чи́та.

— У меня для вас анекдот, доктор Могилл.

Кайл снял шляпу и повесил её на старую деревянную вешалку для пальто — в университетах никогда ничего не выбрасывают, и эта вешалка была, должно быть, происходила ещё из 1950-х. Он включил кофемашину, затем уселся перед консолью компьютера, наклонённой к оператору на сорок пять градусов. В центре консоли были две линзы, поворачивавшиеся в унисон, как пара глаз.

— Был такой французский физик, — произнёс голос Читы из-за решётки динамика под стеклянными глазами. — Он работал в ЦЕРНе и придумал эксперимент для проверки новой теории. Он запустил ускоритель частиц и дождался, пока произойдёт столкновение, которое он запланировал. Когда эксперимент закончился, он выбежал из пультовой в коридор с распечаткой с треками полученных частиц, и наткнулся там на другого учёного. И этот другой учёный ему говорит: «Жак, — говорит он, — ты получил те две частицы, что ожидал?» И Жак тычет пальцем сначала в один трек, потом в другой, и восклицает: «Mais oui! Хиггсов бозон! Кварк!»

Кайл уставился на пару линз.

Чита повторил концовку:

— Mais oui! Хиггсов бозон! Кварк!

— Не доходит, — сказал Кайл.

— Бозон Хиггса — это частица с нулевым зарядом и без собственного спина; кварк — фундаментальная составляющая протонов и нейтронов.

— Господи, да я знаю, что это такое. Я просто не вижу, в каком месте этот анекдот смешной.

— Это каламбур. Mais oui! — это по-французски «Ну да!». Mais oui! Хиггсов бозон! Кварк! — Чита на мгновение замолк. — Мэри Хиггинс Кларк. — Снова пауза. — Это знаменитая писательница.

Кайл вздохнул.

— Чита, это слишком сложно. Чтобы каламбур сработал, слушатель должен опознавать его моментально. Если его приходится объяснять — значит, он никуда не годится.

Чита на пару секунд замолчал.

— О, — сказал он, наконец. — Я снова разочаровал вас, да?

— Я не стал бы так говорить, — сказал Кайл. — Не совсем.

Чита[1] был ПРИМАТом — компьютерной моделью, созданной для Приближённой Имитации Мыслительной Активности; он имитировал человечность. Кайл издавна был сторонником принципа строгого искусственного интеллекта: мозг — это не более чем органический компьютер, а разум — программное обеспечение, им исполняемое. Когда он впервые публично принял эту точку зрения в 1990-х, она звучала разумно. Вычислительные возможности удваивались каждые восемнадцать месяцев; уже скоро появятся компьютеры, способные хранить больше информации и больше внутренних связей, чем человеческий мозг. Ясное дело, что когда этот момент настанет, человеческий разум можно будет воссоздать в компьютере.