Совсем не герой - Антон Хохлов

– Ты оскорбил меня! – заверещал обладатель дерева. – По-твоему, я вру?! Так получи же, поганая нечисть!

Проорав это, рыцарь тронул коня, направив копье в грудь защитнику деревни. Честно говоря, я думал, что из парня сделают шашлык, но в последний момент он отскочил в сторону и, развернувшись, ударил нападавшего мечом в живот. Рыцаря выкинуло из седла, прокрутило в воздухе и припечатало о пыльную землю. В толпе деревенских раздался одобрительный гул. Двое оставшихся взялись за мечи...

– Антоний. – Голос Ричарда наполняли ноты гнева. – Я, конечно, не отчаянный храбрец вроде великого Лиона-Варга, но дворянская честь взывает немедленно помочь этому благородному рыцарю в черных латах. Те придурки его просто затопчут лошадьми!

А что я мог ответить? Я тоже не храбрец, тем более не отчаянный, а про Лиона-Варга вообще ничего не знаю. Но отсиживаться в кустах было просто неприлично! И потом, в памяти всплывали тысячи сцен из фэнтезийных романов, где герои непременно бросались в бой, презрев опасность. А чем я хуже?! Поэтому я грозно выскочил из укрытия и с боевым кличем апачей помчался в сторону драки. Те шестеро то ли оруженосцев, то ли слуг уже сошли с лошадей и взялись за топоры, намереваясь вступиться за своих господ, но нас они не ждали. Ричард в едином прыжке сбил двоих, и те, вопя от страха, покатились, словно спихнутые со стола самовары. Еще один повернулся ко мне, от удивления выпучив глаза. По-моему, он даже не понял, что произошло. Я элементарно толкнул его в грудь (и при этом здорово ушибся – вы вот попробуйте человека в кирасе ударить), но он, явно не ожидая такого, смирнехонько полетел в кусты. Ричард окучивал еще двоих. Мужики из деревни, которые до этого собирались вступиться за господина, остановились и с интересом стали наблюдать за нами. Последний воин, поняв, что я опасности, в сущности, не представляю (да и кому может внушить страх и уважение интеллигентного вида мужчина в одних лишь семейных трусах?), поудобнее перехватил топор и, гаденько ухмыляясь, пошел в мою сторону. Мама дорогая! Да этот урод меня своей секирой на стейки нашинкует и не почешется. А помощи ждать неоткуда... В общем, я не придумал ничего умнее, как взять валяющийся в пыли камень и кинуть им в нападавшего. Парень обозлился и, заревев, как побитый медведь, побежал ко мне. Я – от него. И ничего смешного, тем более ничего стыдного – я не герой и не самоубийца, что в данной ситуации одно и то же. Зачем я вообще полез в эту драку? Вот так всегда я сожалею об уже содеянном...

Однако бегал я недолго. Под ногу мне попался острый камушек, и я, здорово поранив ступню, неэтично растянулся на дороге в пляжной позе. Мечта маньяка. О, а вот и маньяк. Обрадовался, что жертва безответна, и готовит топор к ампутации конечностей. Единственное, что мне оставалось сделать, так это посмотреть на него осуждающе – может, одумается. Чем я и не преминул воспользоваться. Результат превзошел все ожидания. Парень вылупился на меня, выронил топор и, крича что-то вроде: «А-а-а, не трогайте меня-а-а!!!» – понесся в противоположном направлении. Ну надо же! Не знал, что у меня такой взгляд, честное слово. Если так и дальше пойдет, то я целые армии одним зырканьем разгонять смогу!

Кряхтя и матерясь от боли, я кое-как поднялся и на одной ноге допрыгал до места сражения. Подоспел как раз к шапочному разбору. Трое рыцарей лежали живописными кучками металла и тихо постанывали, четверо в кирасах – некогда ровненькое и блестящее железо теперь было помято и испещрено прорехами – жались спинами к стене, окружающей деревню. Перед ними, широко расставив лапы и грозно шипя, стоял Ричард. На первый взгляд он не был травмирован и выглядел весьма бодро. Черный рыцарь стоял чуть поодаль и что-то старательно втолковывал тому парню, которого я толкнул. Тот лишь яростно кивал, видимо, подтверждая, что он исправился и больше никогда так не будет делать. Ну, значит, все хорошо, значит, мы победили...

– Госп-пода, спасибо вам бо-ольшое, господа. Я теп-перь так вас-с... ик... ува-ажаю-у-у...

Мордред стер набежавшую от умиления слезу и подцепил вилкой огурчик.

Мы квасили уже второй час. Сперва Мордред, тот самый черный рыцарь, от души поблагодарил нас за помощь и пригласил к себе. Мы помылись в огромной деревянной бадье, оделись (вернее, я оделся, мне выдали стандартный набор средневекового горожанина – кожаную безрукавку со шнуровкой на груди, штаны из непонятной, но прочной ткани и кожаные же сапоги) и сели к столу. Готовили в деревне рыцаря, стоит признать, отменно – все натуральное, никаких консервантов и полуфабрикатов.

Ну а пока мы с Ричардом набивали животы, Мордред поведал нам много всего интересного (да, кстати, я был поражен, но вид моего попутчика не вызвал у людей никакого удивления, хотя... они, наверное, и не таких видали). Во-первых, нам сообщили, что он – андед, или, по-простому, оживший мертвец. Честно признаюсь, после таких слов я поперхнулся курицей и сильно пожалел, что не таскаю с собой бутылочки со святой водой. Ричард отреагировал спокойнее, философски заметив, что сам он, мол, не расист и ему абсолютно фиолетово, кто есть его новый знакомый, лишь бы человек был хороший. Следующая новость была еще хлеще. Оказалось, что вообще все жители деревни – нечисть. Кто вампир, кто оборотень, кто колдун. Весело, да? А мне вот взгрустнулось... Правда, следующий предоставленный нам факт вселял надежду, что сразу нас не съедят. Оказывается, вся нечисть, проживающая в этой деревне, отошла от своих прямых обязанностей и пытается вести мирное существование, чему активно вредят соседствующие с ней феодалы. Оно и понятно, кому охота иметь в соседях вампира, пусть даже он больше и не кусает людей, а перешел на кур. Короче говоря, те три рыцаря, которых сразил Мордред (мы их, кстати, так-таки отпустили восвояси), объявили деревне партизанскую войну и всячески напрашивались на неприятности, дабы пожаловаться лично королю, который сквозь пальцы смотрит на «творящееся у него под носом страшное безобразие». Но Мордред оказался мужиком умным, и под его командованием нечисть прожила спокойно целый год. Могла, между прочим, жить и дальше, но у рыцарей окончательно кончилось терпение, и сегодня они перешли к активным боевым действиям, закончившимся, благодаря нашей посильной помощи, их позорным поражением. Хотя, если бы мы не выпендривались, все бы, наверное, закончилось еще быстрее. Что такое для целой деревни нечисти шайка зарвавшихся феодалов? Пшик. Вот такое мое мнение. Но мы влезли в это дело, поэтому теперь жалеть поздно.

Закончив свой рассказ, черный рыцарь стал расспрашивать нас о том, кто мы, собственно, есть, откуда родом, а также какие у нас звания, титулы и заслуги. Он, наивный, полагал, что встретился с благородными воинами. Мы же с Ричардом не стали его разубеждать и, переглянувшись, начали вдохновенно врать, что, мол, да, действительно являемся великими странствующими рыцарями из такой далекой страны, что название ее наверняка не известно никому из здесь живущих. В рыцарских титулах мы оба не разбирались (Ричард сперва хотел влепить что-нибудь королевское из своего мира, но одумался), поэтому, чтоб не сглупить, дружно ответили, что у нас жутчайший обет, который подразумевает забвение всяческих титулов и званий. Мордред поверил... Единственное, что меня беспокоило, так это укус того волчары и последовавшие за ним слуховые галлюцинации, о чем я не преминул спросить у нашего собутыльника...

– Мордар... Мордер... Мордред! Ты вот мне ответь, нет ли у вас ле-е-генды о ба-а-льшом белом волке?

Рыцарь направил на меня пьяные очи и молвил:

– Нет. Легенды... ик... нет, есть... эта... правдивая история, во!

– Говори, – потребовал из-под стола Ричард (он там ошивался уже минут десять – спал, наверное).

– Ну-у... – Мордред собрал мысли и язык в кулак и постарался говорить нормально. – Есть такой Белый Оборотень. Великий... ик... человек... Ой! Что я несу? Какой он, к лешему, человек?! Нечисть он, но Белая...

– Блондин, что ль? – раздалось из-под стола.

– Нет! Белый Оборотень, он как есть весь белый. Он... эта... олицетворяет добрую сторону нечистой силы.

– А что, даже такая есть? – искренне поразился я.

– Ага, – довольно хрюкнул рыцарь. – Вот мы, можно сказать, белая нечисть. Ну, не совсем белая, конечно, а... эта... серая, во! В том смысле, что раньше мы творили всяческое непотребство, а сейчас перешли на мирный образ жизни и постепенно... как там... очищаем свою карму от скверны!

– Круто! – уважительно одобрили из-под стола.

– А то! Но мы еще не совсем очистились, поэтому серые, а он – Белый. Его миссия – со страшной силой творить добрые дела.

– И давно у вас... э-э... творит? – спросил я. Рыцарь вновь хрюкнул, а потом наклонился ко мне и заговорщицки прошептал:

– Э, друг, тут такая тайна, мрак! Люди, они что, думают, будто Белый Оборотень один как есть на все века. Но нет... ик... уж я-то знаю! Перед смертью Белый Оборотень всегда передает силу своему приближенному. Чаще всего это монах, доживший до тридцати трех лет в целомудрии и свято блюдущий все заповеди!