Тайна древлянской княгини - Елизавета Дворецкая

У того места, где тропа со склона спускалась низко к воде, Воята соскочил с коня и сделал еще несколько шагов. Движение на склоне пропало, и он уже думал, что померещилось – наслушался Рулавовых баек, – как вдруг женщина возникла прямо перед ним.

И при виде ее Вояту прошиб холодный пот. В глаза сразу бросились две вещи: метла и совок в руках. Те самые метла и совок, которыми сметают останки с погребального костра и к которым никто из живых, за исключением жрицы-Мары, ни за какие сокровища не прикоснется. Йотуна мать! Это она! Мертвая колдунья, что ходит уже семнадцать лет и все сметает с прибрежных камней свои кости!

Мысли и знания о том, как надо защищаться в таких случаях, будто волной смыло из головы, и Воята сделал то единственное, для чего ему не надо было думать: выхватил меч и встал, будто готовясь нанести удар. Нечисть и нежить боится острой стали: мертвая не подойдет к живому, который отгородился от нее заточенным франкским клинком.

Женщина вскрикнула птичьим голосом навьи и застыла, держа перед собой метлу и совок, будто меч и щит мертвого воина…

Гость из тьмы не шевелился, и Предслава начала кое-что соображать. Это не Володыня, но это слуга Марены, посланный взамен. Он все-таки ответит на ее вопросы.

– К-кто ты и из какого мира? – стараясь говорить громче, но не в силах одолеть дрожи в голосе, произнесла она.

– Йо… Ч…чего? – глухо донеслось из мрака.

– Кто ты и из какого мира? – уже увереннее, с привычной повелительностью повторила Предслава и даже сделала шаг вперед.

Ее страх сменился злостью: если это тот самый дух, который мучает ее уже больше двух месяцев, то теперь она наконец добьется от него ответа! Совок с осколками черепа она быстро опустила наземь, зато метлу перехватила обеими руками поудобнее, будто копье или дубинку, – в душе поднялась волна решимости, и если этот паршивец откажется отвечать, он у нее испробует метлы!

– Я? – Дух, или кто он там, попятился под ее напором.

Позади него она вдруг заметила что-то огромное и черное; в первый миг вздрогнув от испуга, Предслава тут же с изумлением узнала в этом сгустке тьмы оседланную лошадь! Издалека же прибыл ее гость!

– Ну не я же! – звенящим от гнева голосом воскликнула она. С духами полагалось разговаривать иначе, но у нее вдруг кончилось терпение. – Сколько еще ты будешь меня мучить, синец ты темнообразный! Мало не всю кровь из меня выпил, проклятущий! Чтобы тебе в реку Огненную провалиться! Ты не мой муж! Раз уж явился наконец, то отвечай: что тебе надо? Кто ты такой? Как твое имя? Зачем являешься, чего от меня хочешь? А не то я… – Она замахнулась метлой, и гость попятился, но тут Предслава вспомнила, что метла духу нипочем, и обратилась к более действенному оружию: – А не то у меня плакун-травы с дедовником испробуешь! Отвечай: как твое имя?

– Воята… – к ее удивлению, покорно, но с явным недоумением отозвался ночной пришелец. – Воигнев, Хранимира валгородского и Святодары сын, внук Борониславы и Бьёрна Красноречивого, Святобора и Гневорады…

– Что ты меня морочишь? – неуверенно и подозрительно отозвалась Предслава. – Какой еще Воята?

– Ладожский. Воеводы Велема, Велемысла Домагостича, гридь … и сестрич.

Предслава опустила метлу. Мало того, что она не ждала от предполагаемого духа изложения обычного человеческого рода – имена, которые он называл, были ей отлично знакомы. Так хорошо знакомы, что теперь она не верила своим ушам – ведь это были имена ее собственных родичей.

В наступившей тишине она вдруг расслышала крики; Воята тоже услышал и обернулся. Оставшиеся у ворот гриди увидели фигуру женщины с метлой в руках; люди Рулава, отлично знакомые с местным преданием, мигом смекнули, что перед ними мертвая Незвана, и с воплями пустились бежать: одни исступленно молотили кулаками в закрытые ворота города, другие скатились с седел и метнулись чуть ли не на карачках во тьму, надеясь спастись, пока колдунья-упырица будет отгрызать голову ладожскому пришельцу. А Воятины ладожане, видя, в какой ужас пришли местные, почли за лучшее последовать их примеру: не все слышали рассказ о мертвой колдунье, но и дурак догадался бы, что надо делать ноги.

– Кто это? – Предслава попятилась. Этот странный дух явился не один, а во главе целого воинства! А она тут одна, вооруженная только метлой да оберегающим корнем в мешочке на шее.

– Дружина моя… Моя и Рулавова.

– Рулавова? – Женщина встрепенулась. – Он здесь? Не может быть! Он воротился?

– Все посольство от греков воротилось. Потому мы и приехали – киевский князь Ольг нас послал к княгине Володимеровой, Предславе. Ты… эта… ну, которая… – Воята не решался назвать имя колдуньи, хотя уже сам усомнился: та вела себя как обычная живая женщина. – Да?

– Да, это я, – мрачно ответила Предслава, услышав от гостя свое имя и решив, что он ее и имеет в виду.

– М-м… йотуна мать, – слабым голосом ответил Воята и левой рукой сделал знак Тора, отгоняющий нечисть, в правой продолжая держать меч. – И чего тебе надо, жуть ночная? За костями своими пришла – так подбирай и уходи. А ко мне сунься только – враз голову с плеч снесу, не посмотрю, что ты уже лет пятнадцать как околела.

– Ты что такое городишь? – возмутилась Предслава. – я тебя спрашиваю, а ты отвечай! Зачем ходишь ко мне?

– Да я в первый раз только и пришел! – с досадой, ничего не понимая и не зная, бояться или дивиться, отозвался Воята. – И зачем, уже сказал. Ты от земли уши-то прочисти, если не слышишь! От князя мы киевского, Ольга, с поручением к княгине Предславе. А ты проваливай, откуда пришла, здесь тебе поживы не будет!

– Воята, держись повежливее – ты уже разговариваешь с княгиней Предславой, – раздался из темноты знакомый им обоим голос, и в пятно лунного света вышел Рулав. – Здорова будь, княгиня! – Он поклонился. – Если это и правда ты, а не твой беспокойный дух. Ты еще не умерла, пока нас не было? Не стала блазнем?

– Рулав! – Предслава от удивления едва не выпустила метлу. – А ты не блазень? Откуда ты взялся? И кто это?

– Да я ж тебе два раза назвался, а ты все заладила: кто да кто! – сорвался Воята и тут сообразил. – Постой, ты что сказал? – Он снова обернулся к варягу. – Она – не колдунья? Княгиня?

– Во всяком случае, эта женщина выглядит точь-в-точь как княгиня Предслава. – Рулав кивнул. – Остальное трудно утверждать в полночь полнолуния, да еще возле святилища и жальника. Если ты действительно княгиня – как ты сюда попала?

– Я ходила в святилище гадать по луне. Хотела узнать, ушел ли дух моего мужа в Закрадный мир или это он приходит ко мне…

Предслава запнулась: у нее перехватило дыхание, и при виде Рулава, который уже четыре года по мере сил заменял ей всех старших родичей, она с новой силой осознала, насколько она несчастна и одинока, насколько тяжело и почти безнадежно ее положение.

– Конечно, я все знаю. – Рулав сочувственно кивнул, его голос зазвучал мягче, и теперь в нем слышалась скорбь. – В Киеве нам все рассказали, а что случилось, мы узнали еще там, на Суле, когда проезжали мимо. Князь погиб, как и положено мужчине и воину его происхождения. Он теперь у Одина … или у Перуна, не знаю, скорее так. Ты можешь гордиться им. Но, конечно, мне тоже очень жаль!

Варяг подошел ближе и обнял ее; Предслава бросила метлу, уткнулась ему в плечо и разрыдалась. Чуть ли не впервые за эти месяцы, ощутив рядом с собой надежного близкого человека, она дала волю слезам, пытаясь хоть ненадолго расслабиться и забыться.

Обнимая ее, Рулав провел рукой по ее голове, покрытой повоем: тот прилегал непривычно плотно, и длинных кос, светлых, почти как лунные лучи, под ним больше не было. Три месяца назад двадцатилетняя древлянская княгиня Предслава Волегостевна стала вдовой, и на этом, надо думать, ее беды не кончились.

Разглядеть ее толком Вояте удалось только в княжьей избе, где в этот поздний час зажгли и светильники, и лучины в таком количестве, что хоть иголки с полу подбирай. Рулав сперва созвал и успокоил разбежавшуюся дружину, потом убедил коростеньскую стражу открыть ворота – оказывается, там никто не спал, кмети ждали возвращения ушедшей на Святую гору княгини, но не решились сразу отворить неведомым гостям. Когда дружина въезжала в город, вокруг уже толпились жители – женщины в платках, наброшенных на криво повязанные повои, мужчины в вотолах, сукнях и кожухах, накинутых на плечи поверх наспех подпоясанных рубах, в незавязанных черевьях. Навстречу Рулаву с воплями выбежала жена – баба лет на двадцать его моложе, в которой Воята уже не мог разглядеть никакой красоты, но старый княжий кормилец явно ей обрадовался. Княгиня исчезла, и Воята уже думал, что больше сегодня ее не увидит.