Пуаро и машина времени - Песах Амнуэль

- Ну и фантазия у вас, Гастингс! - расхохотался Пуаро. - Карта мне была нужна, чтобы разобраться в электрических, телефонных и газовых коммуникациях. Если машину вообще можно было включить, то скорее всего именно таким...

Пуаро замолчал и посмотрел на нас с Вильнером странным взглядом. О, мне знакомы были эти взгляды! Вдруг, посреди разговора, мой друг способен был замереть как гончая перед броском - он уходил в себя так глубоко, что снаружи, казалось, оставалась лишь бездумная оболочка. Я давно заметил: именно тогда и случались у Пуаро озарения, приводившие к разгадке. О чем он говорил? Можно ли включить машину, используя системы коммуникации. Машину без батарей, не включенную в сеть. Ну, допустим. И что же? Машина могла отправиться в прошлое, где ее ждали похитители. Но, чтобы взять машину, им все равно пришлось бы проникнуть в банковские подвалы - не сейчас, так месяц назад. Как могли они месяц назад знать, что профессор положит машину в сейф?! И как они, еще не сделав чего-то, могли воспользоваться результатом? Если же машина отправилась не в прошлое, а в будущее, то как похитители рассчитывали явиться за ней, зная, что после обнаружения пропажи сейфы будут охранять вдесятеро тщательнее?

- Месье Вильнер, - неожиданно сказал Пуаро, - вы, конечно, знаете, когда ближайший рейс на Тель-Авив?

- Пуаро! - воскликнул я. - Вы же не собирались...

Но моим другом уже овладела жажда деятельности. Впрочем, позавтракать мы успели. По дороге в аэропорт Пуаро повторял:

- Только бы успеть...

- О чем вы, друг мой? - спросил я, когда Пуаро повторил эту фразу в сотый, по-моему, раз. - На самолет мы успеваем, вы видите!

- Ах, Гастингс! - воскликнул Пуаро трагическим голосом. - Я был слеп и глух, как всегда! На счету каждая минута!

- Да что может произойти?

Пуаро покачал головой и до самой посадки в Лоде не проронил больше ни слова. Я никогда прежде не был в Израиле и ожидал увидеть на первом же перекрестке либо еврея-оккупанта с "узи" в руках, либо палестинца в куфие и повязке, закрывающей лицо, либо, на худой конец, хасида-ортодокса в длинном халате и огромной меховой шапке. Но увидел пальмы, дороги, светофоры, дома стандартной застройки, плантации апельсиновых деревьев. Я решил про себя, что первое впечатление обманчиво, и я еще увижу хасидов, палестинцев и оккупантов, не нужно только торопиться, делать поспешные выводы. Такие выводы, какие, к примеру, наверняка сделал Пуаро, опять начавший твердить свое "успеть бы", на что встречавший нас израильский полицейский комиссар неизменно отвечал "савланут, адони", означавшее, видимо: "незачем торопиться, все уже украдено".

Банк стоял на небольшой площади, и Пуаро попросил остановить машину не у подъезда, а чуть поодаль. Слева помещался банк "Дисконт" конкурирующая фирма. Пуаро удостоил этот банк лишь беглым взглядом. Справа стоял пятиэтажный дом с многочисленными вывесками адвокатских контор, посреднических бюро и редакций газет с непонятными названиями. Из-за банка виднелся угол длинного строения, в котором, по словам Вильнера, размещалось отделение министерства со странным химическим названием "Министерство абсорбции". Мы же остановились у входа в довольно мрачный трехэтажный дом со множеством почтовых ящиков в подъезде. Домовладелец наверняка извлекал из этого монстра немалые доходы.

- У вас есть список жильцов? - обратился Пуаро к сопровождавшему нас израильскому полицейскому. Тот покачал головой.

- Список, господин? Здесь съемные квартиры, где живут, в основном, новые репатрианты из России. Жильцы меняются едва ли не каждый месяц. Впрочем... Эй, Ицик!

Подошел нелепо одетый молодой человек: на нем была грязная майка до пупа, короткие штанишки и сандалии на босу ногу.

- Ицик, - объяснил полицейский, - метет тротуары в этом районе уже второй год. Сам он тоже из России. Был программистом, память прекрасная. Ицик, этот господин хочет...

- Добрый день, месье Пуаро, - сказал Ицик, улыбаясь во весь рот. Добрый день, полковник Гастингс!

- Я же говорил, что он знает все, - ухмыльнулся полицейский, Пуаро гордо выпятил грудь, а я скромно потупился.

- Дорогой друг, - обратился Пуаро к дворнику-программисту. - Меня интересуют жильцы этого дома. Причем только те, кто живет здесь не менее трех недель.

- Пожалуйста. В восьми квартирах жильцы недавно сменились, их я перечислять не стану. Представляете, Шрайберы получили "Амидар" в Нацерет-Илите! Как им это... Впрочем, неважно. Кто остался? Первый этаж, направо: инженер, бывший, конечно, с женой, бывшим филологом, трое детей мальчики шести, пяти...

- Дальше, - нетерпеливо сказал Пуаро.

- Второй этаж, налево: бывший физик, его жена, врач, и представляете, ей удалось зацепиться в купат...

- Дальше! - Пуаро думал о чем-то своем и, задав молодому человеку вопрос, по-моему, не очень-то прислушивался к ответу.

- Третий этаж, налево. Однокомнатная квартира. Не квартира, а, я бы сказал, склеп. Но зато довольно дешево, всего триста долларов. Там бабка живет, пенсионерка. В стране лет сорок, кажется, из Марокко. Осталась без детей, это длинная история... К бабушке почти и не ходит никто.

- Именно эта квартира нам и нужна, - заявил Пуаро.

Ну, конечно! Бабушка-пенсионерка - кто еще мог украсть из банковского сейфа машину времени?

Мы поднялись вслед за Ициком на третий этаж, и полицейский позвонил в обшарпанную дверь.

Долго не открывали. Я уж приготовился съязвить, что бабку, наверно, убили конкуренты из "Моссада". Наконец, послышались шаркающие маги, и дребезжащий голос спросил что-то на иврите. Полицейский прокричал несколько слов, и дверь раскрылась ровно настолько, чтобы Пуаро смог втиснуть в щель голову. Я подумал, что если бабушка вздумает захлопнуть дверь, Пуаро останется если не без головы с ее серыми клеточками, то без усов - наверняка.

- Я хотел бы, - Пуаро старался говорить четко, хотя ни из чего не следовало, что бабка знает английский, - взять у вас серую металлическую коробку, которую оставил примерно месяц назад.

Эффект превзошел все ожидания. Старуха посторонилась, дверь распахнулась настежь, Пуаро влетел в комнату и по инерции мог бы расквасить нос о противоположную стену, если бы полицейский не ухватил моего друга за рукав. Старуха громко кричала, Пуаро поправлял усы, а дворник-программист, понимавший иврит, видимо, не блестяще, а на английском говоривший еще хуже, переводил путаную старухину речь, из коей следовало, что коробку она отдаст только за сто шекелей и не меньше, и только наличными, и прямо сейчас, и нечего было подсовывать ей вещи, она думала, что это бомба, боялась в туалет ходить! Почему не заявила в полицию? Еще чего! От полиции и шекеля не дождешься. Кто коробку подсунул, пусть и деньги платит! Сто шекелей, и не меньше!