Голоса исхода - Хосе Валенте

Так что и трагедия не повторяется. А если повторилась, значит, она осталась той же самой, не переступила роковой порог. Переступить его помогает память, сознание. Когда сон по-настоящему понят, снизойдя столько раз, сколько нужно его преисподней, чтобы осветиться, он уже не возвращается. Больше того: если он и приснится теперь, то по-другому.

Сколько длится история, столько длятся и наши сны. Но если история — нечто большее, чем цепь катастроф, мы должны научиться читать сны. И, как ни странно, это возможно.

Этому учатся, не заслоняясь от пустоты, остающейся, когда трагедия завершилась, от сиротства и покинутости, с которыми остается тот, у кого она все отняла. От той пустоты, той пустыни, среди которой брошен тот, кому не оставлено ничего, даже смерти, — ничего, кроме жизни: да, она нереальна, но в ней, в отличие от снов, есть горизонт и есть время. И тогда он пробуждается. Пробудиться — значит вернуть себе сознание, а с ним свободу — свободу и время.

Тому, кто с трудом пробудился — и не просто от своего сегодняшнего, но от нашего общего векового сна, — абсолютно очевидно: история Испании век за веком зачарованно застывает на одном пороге: пороге гражданской войны. <…> Над головой изгнанника склубились все Гражданские войны испанской истории. Сквозь их все он должен пройти, все их он должен вылущить до конца, чтобы найти среди них даже необъявленные.

И если это вправду трагический порог испанской истории, мы должны через него переступить; если это узел, мы должны распутать его раз и навсегда. Должны положить конец векам Гражданской войны. И закончиться, чтобы больше не повторяться, должна не просто последняя, а гражданская война как таковая. Если подобного не произойдет, Испания не сможет продолжать свою историю, она выпадет из истории, останется участком земли, географической подробностью… Испанцам не будет места ни в Испании, ни за ее пределами. И жизни в ней не будет.

Так пусть же этот заклад хранится в руках изгнанника, когда он без вопроса и плача смотрит в небо. Да не отнимут у него голос и слово. Он не просит ничего, кроме того, что ему осталось, чего он никогда не терял и что сумел заслужить: свободы, которую унес с собой, и правды, которую заслужил в той посмертной жизни, которую ему оставили. <…>

[1961]

Примечания

1

Вступительная речь на Международном коллоквиуме в память об испанских поэтах-изгнанниках, нашедших приют в Мексике; он был организован Высшей школой Мехико в мае 1993 г.; текст переведен во фрагментах. (Здесь и далее, кроме специально оговоренных случаев, — прим. перев.)

2

Иехуда бен Шмуэль Галеви (ок. 1075–1141) — еврейский ученый, философ и поэт мусульманской Испании, цитируется его богословский трактат, написанный на арабском языке, но получивший известность в переводе XII в. на иврит.

3

Poesía de España peregrina: crónica incompleta // El Exilio español de 1939. Vol. IV. Madrid: Taurus, 1977, p. 13. (Прим. автора.)

4

Аурора де Альборнос (1926–1990) — испанская писательница, литературный критик, историк литературы.

5

Перевод А. Гелескула.

6

Герман Дильс (1848–1922) — немецкий филолог-классик, создатель монументального собрания «Фрагменты досократиков» (1903).

7

«Племенные пережитки литературной среды» — стихотворение из книги Сернуды «Отчаяние призрачной тени».