Избранная проза - Габриэла Мистраль

Дай мне единственную любовь -- к моей школе; пусть даже ожог красоты не сможет похитить у школы мою единственную привязанность.

Учитель, сделай мое усердие постоянным, а разочарование преходящим. Вырви из моей души нечистую жажду возмездия, которая все еще смущает меня, мелочное желание протеста, которое возникает во мне, когда меня ранят. Пусть не печалит меня непонимание и не огорчает забвение тех, кого я учила.

Дай мне стать матерью больше, чем сами матери, чтобы любить и защищать, как они, то, что не плоть от плоти моей. Дай мне превратить одну из моих девочек в мой совершенный стих и оставить в ее душе мою самую проникновенную мелодию на то время, когда мои губы уже не будут петь.

Покажи мне, что твое Евангелие возможно в мое время, чтобы я не отказывалась от ежедневной и ежечасной битвы за него.

Озари мою народную школу тем же сиянием, которое расцветало над хороводом твоих босых детей.

Сделай меня сильной, несмотря на мою женскую беспомощность, беспомощность бедной женщины; дай мне презирать всякую нечистую власть, всякое насилие, если только оно совершится не по твоей воле, озаряющей мою жизнь.

Будь со мною! Поддержи меня! Часто, очень часто рядом со мной не будет никого, кроме тебя. Когда мое учение станет более чистым, а моя правда -более жгучей, меня покинут люди; но ты, ты узнал беспредельное одиночество и беззащитность, и ты прижмешь меня тогда к своему сердцу. Только в твоем взгляде я буду искать сладость одобрения.

Дай мне простоту и дай мне глубину; избавь мой ежедневный урок от сложности и пустоты.

Дай мне оторвать глаза от ран на собственной груди, когда я вхожу в школу по утрам. Садясь за свой рабочий стол, я отброшу мои мелкие материальные заботы, мои ничтожные сиюминутные страдания.

Пусть рука моя будет легкой, когда я наказываю, и нежной, когда я ласкаю. Пусть мне будет больно, когда я наказываю, чтобы знать, что я делаю это любя.

Сделай так, чтобы мою кирпичную школу я превратила в школу духа. Пусть порыв моего энтузиазма, как пламя, согреет ее бедные классы, ее пустые коридоры. Пусть мое сердце будет лучшей опорой и моя добрая воля -- более чистым золотом, чем колонны и золото богатых школ.

И наконец, напоминай мне с бледного полотна Веласкеса, что упорно учить и любить на земле -- это значит прийти к последнему дню с израненной грудью, пылающей от любви.

Перевод О. Савича

Воспоминания о матери

Мама. В тишине твоего лона обозначились глаза мои, губы, руки...Своей живительной кровью ты питала меня, -- подобно тому, как вода орошает спрятанные под землей луковицы гиацинтов. Мои ощущения рождены твоими, и, приняв в себя частицу твоей плоти, живу теперь я в этом мире... Будь благословенна, возношу хвалу тебе за все сверкающие краски вселенной, вошедшие в меня, впитанные моей душой.

Я росла, мама, подобно плоду тяжелой ветви на твоих мягких коленях. Они до сих пор хранят очертания моего тела -- ребенок, пришедший вслед за мной, не стер их; ты все время укачивала меня, и когда я убегала порезвиться на садовых тропинках, я ощущала, что твои колени ждут меня там, на пороге дома, и грустят, не ощущая тяжести моего тела.

На свете нет мелодий более нежных, чем исполняемые главным в мире музыкантом, -- это нескончаемые звуки твоих колыбельных песен, мама: и самые трепетные ростки моей души зарождались в моменты, когда ты так сладостно баюкала меня...

Укачивая меня, ты всегда напевала, -- это были не стихи, а твои шутливые, ласковые словечки. В своих песенках ты называла предметы, явления того мира, в который мне предстояло войти: холмы, людей, различные деревья и фрукты, букашек и бабочек в поле -- ты хотела, чтобы дочь уютно чувствовала себя в этом мире, поэтому и стремилась познакомить ее со всеми земными существами -- членами будущей семьи...

Так я постепенно входила в прекрасный, но и жестокий мир, твою вселенную, -- и не существует ни одного слова, обозначающего какой-то предмет или событие окружающего мира, о котором ты бы мне не поведала.

Пришедшие после тебя лишь повторяли те прекрасные слова, воскрешали представления и понятия, которые мне были подарены тобой.

Мама, ты вводила меня в круг простых вещей и явлений, которые не могли причинить мне боль: лечебные травы и садовые растения, листья плюща у входа в дом; нежно прикасаясь к ним, я обретала живых друзей.

Иногда ты покупала мне игрушки, а иногда делала их своими руками: куклу, такую же большеглазую, как я сама, или маленький домик, легко рассыпавшийся от моих шалостей. Но ты, конечно, помнишь, что мертвые, застывшие игрушки мне никогда не нравились, -- самыми прекрасными были твои прикосновения, твои руки...

Я была замкнутым, нелюдимым ребенком -- словно ночной сверчок, которого днем не услышишь, словно ящерица, любящая в одиночестве греться на солнышке. И ты огорчалась, что дочь твоя не играет, не бегает вместе с другими, ты говорила: "Должно быть, она нездорова", когда находила ее в виноградных зарослях сада, одну, разговаривающую с изогнутой лозой или стройным миндальным деревом, напоминающим красивого мальчика... И сейчас она часто беседует с тобой, но ты ей не отвечаешь, а если бы смогла ее увидеть, ты бы, как прежде, приложила руку к ее лбу и как прежде произнесла: "У тебя температура, дочка..."

...Благодаря тому, что ты передала мне этот дар впитывать красоту, словно пьешь обыкновенную воду, а также способность испытывать печаль, я храню сегодня и сберегу навсегда это трепетное отношение в глубине моего сердца.

Чтобы быть уверенной, что ты меня слышишь, я опускаю ресницы, стараясь изгнать дневной свет: ведь в это мгновение тебя окружает мрак ночи. И чтобы выразить все то, что я хочу, -- а чувства дробятся в небезупречной ясности слов -- я просто погружаюсь в молчание.

Перевод Т.Балашовой

Поэмы экстаза

Я плачу

Ты сказал, что любишь меня, поэтому я плачу. Ты сказал, что возьмешь меня на руки и пронесешь по всем лесам и долинам...

Неожиданным счастьем ты выстрелил в меня. Это счастье я могла бы впитывать, капля за каплей, как воду пьет больной, а ты захотел, чтобы я утолила жажду в водопаде.

Припав к земле, я буду плакать, пока душа не воспримет твои слова...

Лицо мое, глаза и разум слышали твое признание, душа еще не верит.

На исходе этого божественного вечера я вернусь домой, словно в забытьи, касаясь деревьев на пути... Я шла этой тропой утром, но не узнаю ее. С удивлением взираю я на небо, долину вокруг, деревенские домики, не зная, как назвать то, что меня окружает, -- ведь я забыла обо всем на свете.

Завтра утром, едва проснувшись, я попрошу, чтобы меня окликнули; лишь услышав свое имя, поверю в происходящее. И поверив, разрыдаюсь от счастья. Ты выстрелил в меня этим счастьем!

Перевод Т.Балашовой

Бог

А теперь поговорим о Боге, и я пойму тебя.

Бог -- это спокойствие твоего долгого взгляда, устремленного на меня; это -- умение понимать друг друга без слов, без резкого звука слов. Бог -это слияние, страстное и чистое, это неизреченное доверие.

Как и мы, он любит восход, полдень и вечер, он тоже испытывает радость, когда на него нисходит любовь...

Для Господа не существует иной песни, кроме самой любви, она слышится в каждом его вздохе, в его рыдании... И снова вздохе...

Это совершенство распустившейся розы -- розы, не потерявшей ни одного лепестка. Это божественная уверенность, что смерти не существует. Да, теперь я чувствую Бога.

Перевод Т. Балашовой

Люди

"Они не любят друг друга, -- говорят люди, -- ведь они не встречаются. Они даже не целовались, она до сих пор чиста". Никто не знает, что мы принадлежим друг другу с первого взгляда!

Ты работаешь вдали от меня, и я не сижу у ног твоих. Но тем не менее, занимаясь своими делами, я ощущаю, будто шерстяная витая нить оплетает

тебя, и в то же мгновение ты чувствуешь там, вдалеке, мой взгляд на своем лице... И сердце твое трепещет от нежности!

На исходе дня мы вновь встретимся, всего на несколько мгновений, -боль вспыхнувшей любви напитает нас до следующего вечера. Те, кто падают, отдаваясь сладострастию, но так и не познав счастья слияния, даже не подозревают, что едва взглянув друг на друга, мы стали мужем и женой!

Перевод Т.Балашовой

О тебе говорят...

Мне рассказывают разные истории, порочащие тебя. И зачем людские языки утомляют себя понапрасну? Закрыв глаза, я вижу тебя в глубине моего сердца. Ты чист, словно утренняя изморозь на сонных окнах.

Мне рассказывают разные истории, восхваляющие тебя. И зачем людские языки утомляют себя понапрасну? Я молчу, и в тишине, словно светлая прозрачно-легкая дымка над морем, хвала тебе поднимается из глубины моего сердца...

Еще через день твое имя не произнес никто; без устали восхваляли и славили других. Эти странные, чужие имена скользили по мне, не оставляя следа. А твое имя продолжало жить в моей душе, подобно Весне, что распространяется по всей долине, независимо от того, призывают ли ее...