ПОЛКОВОДЦЫ И ВОЕНАЧАЛЬНИКИ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ (Сборник) - В. Быстрое

И теперь Катуков с удовлетворением вспоминал, как инициативно командиры подразделений вели занятия по этой схеме и, подобно ему самому, изощрялись в выборе таких ситуаций, которые требовали от экипажей сметки, быстроты реакции, великолепной выучки.

Катуков неуклонно усложнял задачи боевой учебы.

— Важно уметь действовать не только бригадой в целом. Каждое подразделение, каждый отдельный танк нужно готовить к автономным действиям в отрыве от главных сил, — инструктировал Катуков командиров и тут же предлагал приемы, один сложнее другого, для обучения таким автономным действиям.

Тщательно отрабатывались различные варианты связи и разведки — им Катуков придавал исключительно большое значение.

Вспомнилось и другое: «крушение инструкций», как шутил Бойко. Однажды на совещании комсостава зашла речь (в который уже раз!) об отсутствии тягачей для вытаскивания с поля боя поврежденных танков.

Дынер встал и коротко доложил:

— Не дают и в ближайшее время не обещают.

— Вы что-то не договариваете. — Катуков уловил в голосе Дынера интригующую нотку: так он всегда говорил, когда находил какое-то интересное решение.

— Тридцатьчетверки и KB могут в случае необходимости заменить тягачи… Проверяли, несколько раз проверяли. Тянут, хорошо тянут.

— Это против инструкции, — с сомнением заговорил Кульвинский.

— А… — Катуков махнул рукой. — Завтра же проведем всесторонние испытания.

Испытания еще раз показали, что тридцатьчетверки и KB прекрасно справлялись с задачей тягачей.

Той же инструкцией запрещалось десантировать на тридцатьчетверках и других танках пехоту. Между тем война показала высокую эффективность непосредственного и одновременного взаимодействия танков и пехоты.

— А что, если нам попробовать вот так десантировать пехоту, — предложил Катуков Бойко, наблюдавшему вместе с ним за возвращавшимся с занятий танком, облепленным сверху пехотинцами.

— Еще раз сокрушим инструкцию, — засмеялся тот. — Я тоже думаю, что десанты на танках возможны.

И вновь занятия усложнились, дополненные отработкой действий танковых десантов. И не было случая, чтобы тридцатьчетверки и КБ, даже на сильно пересеченной местности, не выдерживали дополнительной нагрузки.

23 сентября пришел приказ: срочно погрузить бригаду в эшелоны и прибыть в район Кубинки. И вот она снова в пути.

Катуков встал, подошел к окну, рассматривая проносившийся мимо однообразный пейзаж. Воспоминания как бы разом отхлынули, на смену им пришло другое: теперь Катуков мысленно производил смотр своим силам. Что он имеет? Танковый полк — 49 боевых машин, мотострелковый батальон, зенитно-артиллерийский дивизион — 16 орудий, транспортная и ремонтная роты, другие вспомогательные подразделения. «Маловат кулак, — вздохнул он и тут же озорно отметил: — Мал, да удал!» И в самом деле, техника в бригаде в основном была новой — танки Т-34. Бригада представляла собой сплоченный боевой коллектив, состояла из хорошо подготовленных, имевших боевой опыт бойцов и командиров. В экипажах каждый в случае надобности мог заменить другого. Подразделения были обучены различным видам взаимодействия. А моральный дух личного состава! Кулак действительно получился удалым.

До предела занятый подготовкой бригады к предстоящим боям, Катуков внутрепне готовил к ним и самого себя. Все это хорошо: и новая техника, и квалифицированный личный состав, и все то, что дает бригаде боевая учеба. Это, конечно, принесет свои плоды. Но что должен сделать он, Катуков, чтобы умножить эти плоды? Память постоянно сверлили слова Федоренко: «Готовьте бригаду так, чтобы она ни в чем немецкой танковой дивизии не уступала». Что ж, пожалуй, это достигнуто. 4-я танковая бригада, Катуков был уверен в этом, способна потягаться с немецкой танковой дивизией. Но в этом ли дело? Техника внесла много нового в военное искусство. И не все, далеко не все возможности использования техники поняты — война ведь, по сути, только началась.

Сейчас эти мысли вновь овладели его сознанием. Вспомнился недавний разговор с Бойко и Кульвинским. Недовольный медлительностью действий некоторых подразделений на прошедших занятиях, Катуков придирчиво разобрал допущенные ошибки на совещании командиров подразделений.

— Не перехватал ли ты, Михаил Ефимович? — обратился Бойко к Катукову, когда тот отпустил командиров. — В целом-то подразделения действовали неплохо. Если будут так воевать с немцами…

— Немцы нам не пример, — ответил Катуков. — Пока я не видел, чему можно у них поучиться, во всяком случае, в нашем, тактическом масштабе. Ну прут. При таком превосходстве — это дело нехитрое. А где искусство?

— Ну это ты… Твои же слова: «Нельзя недооценивать врага», — возразил Бойко.

— А я и не недооцениваю. Я считаю, что ни мы, ни немцы еще не поняли до конца возможности новой техники, танков в частности. Пока я вижу одно: немецкое командование поняло значение в современной войне массированного применения танков.

— С нашей помощью, — включился в разговор Кульвинский. — Теория массированного применения танков еще задолго до войны выдвинута и обоснована советскими военными теоретиками.

— Выучили на свою голову, — зло буркнул Катуков. — Только недоучились они. Вот будет у нас много машин, тогда посмотрим, что это такое — массированное применение танков!

— Вернись на землю! — засмеялся Бойко.

— А я на земле. Потому и заглядываю в будущее. Сейчас же… Сейчас мы уже можем успешно использовать танки и в обороне, даже при том, что у нас их намного меньше, чем у немцев. Танки! Да они такое могут! Что такое война танков? Это прежде всего искусное использование маневра, скоростей, молниеносные решения и изощренная хитрость. Это главное и в наступлении, и в обороне, при превосходстве в танках, и когда их мало — тут это даже важнее. Все дело в том, кто практически лучше это освоит — мы или противник. Поэтому я сегодня, как ты сказал, и перехватил.

Засиделись за полночь. Катуков тогда, что говорится, разошелся — говорил о вымученном, тщательно взвешенном долгими раздумьями, не раз проверенном на учениях — о непрерывной разведке, взаимодействии танков с пехотой и артиллерией, различных приемах танковых засад — обо всем, что его собеседники давно знали от него самого и чему вместе с ним учили бригаду. Они понимали, что Катуков, как это бывает с людьми, долго сосредоточенными на какой-либо идее, говорил больше самому себе. Но и они увлеклись — идеи Катукова в процессе боевой учебы бригады стали их собственными.

— Плохо, очень плохо, что это у нас не получилось в масштабе всей войны, но формулу я считаю правильной. Воевать надо малой кровью, — убежденно говорил Катуков. — И сейчас от этой формулы не нужно отказываться. Во всяком случае, наша бригада должна воевать именно так.