Записки продавца - Николай Куценко

И вот он настал. Меня с продавцом Светой, которая была меня старше лет на пятнадцать, поставили в самом центре Дома Космонавтов, в котором собственно и проходило голосование. Количество столов с товарами, а главное их длина, потрясли даже меня: они были повсюду, а то, что на них лежало, нельзя было ни охватить взглядом, ни, тем более, пересчитать. Света, видимо, тоже была в шоке, отчего все время бегала курить, оставляя меня одного на хозяйстве.

Тем не менее, все начиналось мило и чинно: в первой половине дня люди были еще вежливые и еще с советских времен воспринимали такой день не просто как голосование, а праздничное событие, скрасившее скучную и однообразную жизнь Звездного городка. Офицеры были одеты в парадную форму и приходили голосовать со своими женами. На мундирах некоторых были ордена. Проголосовав, они подходили ко мне (или к Свете) и говорили примерно следующее: «Мальчик, а почем у вас эта водочка?» Ну, или коньячок на худой конец – другими напитками, как правило, не интересовались. Иногда, правда, брали конфеты или шоколадку для своей супруги, но это уже после выпивки. В общем, все шло хорошо, но народ все прибывал и прибывал. Света уже не бегала курить, а я с трудом находил минутку отлучиться по надобности.

Время летело быстро, но еще быстрее исчезала с наших прилавков водочка с коньячком. После обеда, хотя народ еще был вполне в человеческом облике, тон общения сильно изменился: Свету стали называть «Светкой», а меня – «пацаном» или как-то грубо. Но мы со Светой держались, стараясь не обращать внимания: мы стали командой, идущей к цели. А цель была – продержаться до вечера.

Но потом становилось все хуже и хуже: деньги у людей закончились, а желание «продолжать банкет» – нет. И многие стали просить в долг – до завтра. Мы, конечно, не давали, но и нам и тем, кому отказывали, было не приятно. Были и случаи воровства, хотя за руку мы никого не поймали. К вечеру во многих людях уже было трудно разглядеть что-то человеческое: они были пьяные и разгоряченные, речь превратилась в ругань… Мне, мальчишке, было больно это наблюдать. И вдруг я заметил на щеке у Светы слезу, она была крупной и медленно катилась к подбородку. Мне стало ее безумно жалко, я хотел броситься к ней, обнять, поддержать, пожалеть, – да все что угодно сделать, чтоб она не плакала. Во мне в тот момент стал просыпаться мужчина. Но я ничего так и не сделал…

Сложно сказать, как мы с ней продержались до вечера, но продержались. Правда, потом наступило еще одно испытание: сдать оставшийся товар и деньги. Света плакала навзрыд, ее трясло, а я как мог все пересчитал и отчитался перед товароведом. И у нас обнаружилась огромная недостача, даже с учетом тех денег, которые нам должны были вернуть назавтра бравшие коньячок в долг. Судя по тому, что нас повели к директору магазина, я понял, что у нас со Светой большие проблемы.

После краткой обличительной речи, произнесенной в наш адрес, последовал логичный вопрос: «И что же будем делать?» Уставшая от слез Света тихими голосом предложила вычесть из ее зарплаты. Но я, чувствуя себя членом команды, не замедлил присоединиться. Проблема была только в том, что недостача была существенно больше наших со Светой зарплат, и нам бы пришлось ее отрабатывать не один месяц. И тут слезы уже выступили у меня, и я судорожно выдавил из себя что-то вроде: «Да не виноваты мы с ней, никто бы лучше нас не справился». Света с удивлением посмотрела на меня.

Не думаю, что мой плач и выдавленная фраза уж так сильно растрогали директора, но долг нам простили и даже скупо похвалили за работу перед уходом. Мы со Светой вышли из магазина, и я попросил у нее сигарету. До этого я никогда в жизни не курил…

Мы встретились со Светой лет через пятнадцать, случайно. Я ехал к родителям в гости и решил заехать на заправку, чтобы купить воды. За прилавком стояла Света. Она, конечно, изрядно изменилась за эти годы, и в ней с трудом узнавалась та худенькая плачущая девушка, но эта была она. Надо заметить, что и я был уже далек от своей лучшей формы – постоянные командировки и стрессы на работе сделали свое дело, но она меня все-таки узнала.

– Коля, ты?

– Света?

– Ну как ты?

– Да, я нормально, а ты?

– Да и я, в принципе, нормально.

– Помнишь?

– Конечно, помню.

В этот момент «очередной» народ стал выражать явно неудовольствие задержкой в обслуживании, и нам пришлось прекратить общение. Света наклонилась к кассе и стала пересчитывать деньги. Я развернулся и вышел на улицу, так и не купив воды. Больше Свету я не видел.

Глава 3

Кандидат неестественных наук

Шло время и пришло: надо было куда-то поступать. Выбор в таких случаях, если ваши родители не кто-то там в каком-то поколении, делается либо спонтанно, либо по совету какого-нибудь знакомого, – в общем, это всегда лотерея. Мой случай не был исключением. Я одинаково успевал по всем предметам, кроме литературы, – сочинения писал стабильно плохо, поэтому выбирать пришлось из заведений, где она не профильная. После достаточных метаний я подал документы на факультет вычислительной математики и кибернетики МГУ, куда впоследствии и поступил.

Университет я не любил всей душой. Даже не сам университет как таковой, а все его атрибуты: его запах переносил меня в далекое прошлое и внушал страх перед советской системой, люди, работающие там, казались мне полными неудачниками, которые не смогли найти себя во внешнем мире. А главное, – меня все время тяготило чувство отчаяния, как будто я должен был пять лет прожить в каком-то черно-белом фильме, который к его окончанию все равно спишут в утиль и заменят на цветной. В общем, я чувствовал всю гиблость этого предприятия и просто плыл по течению…

Учеба была сложной, даже невыносимо сложной, народ отчисляли пачками и большинство из нас радовалось каждой тройке как возможности просуществовать здесь еще один семестр. В моей группе было 7 гениев – выпускников интерната для особо одаренных детей. На их фоне мы, остальные, чувствовали себя полными ничтожествами. До сих пор помню как ко мне прибежал сосед по общаге, подвыпивший на радостях после очередной тройки и сказал: «Коля, давай сделаем все, чтобы хотя бы наши дети не попали в этот ад». Мне сложно оценить как там, в аду, но наш факультет в моем сознании был не так уж от него и далек.

Но шло время, и гении один за другим стали ломаться как спички. Они оказались неприспособленными к внешнему миру. До сих пор помню девочку Катю, которая после нескольких бутылок пива в новогоднюю ночь, разгуливая по парапету крыши, просила меня порешать с ней задачки по физике. Или не имеющего за пять лет ни одной четверки Антона, который перед госами решил забрать документы из университета и поступить на первый курс мехмата, объясняя, что там учат лучше. Их было по-настоящему жалко, все они были хорошими ребятами, из которых пытались вырастить что-то особенное. Но так и не вырастили. До выпускных экзаменов дошел только один, ставший впоследствии моим хорошим другом, с которым мы и поступили в аспирантуру. К этому моменту я был круглым отличником и нельзя сказать, что из-за способности к математике, которой у меня как не было, так и не появилось. Я просто понял, как надо выживать в этой системе, и строил свои отношения с преподавателями. Ну, и конечно, я много занимался, стараясь нехватку способностей компенсировать сверх усилиями. До защиты диссертации дожили только двое – я и мой друг, гений.

Защита диссертации – процесс очень нервный, наверно, сродни выступлению спортсмена на олимпиаде. Ты работаешь несколько лет ради этого дня и, конечно, боишься, да что там, – жутко боишься! – что что-то пойдет не так и тебя вдруг, к примеру, кто-то решит завалить ради забавы. В общем, историй ходит масса, и не хочешь быть героем следующей. К моменту выхода «на сцену» во мне была такая доза успокоительных, что я с трудом держался на ногах. Говорят, я выступил блестяще, но я это помню с трудом.

Потом, как водится, была большая пьянка, где мне прочили карьеру преподавателя и великого ученого, предлагали остаться на кафедре… Я со всеми соглашался, что-то обещал и нервно улыбался улыбкой загнанного вконец человека.

Наконец-то ближе к ночи жена вывела меня на улицу, прислонила к дереву, чтобы не упал, и стала ловить попутку. Но я все-таки упал, разодрав штаны от нового костюма и сильно ударившись об лед головой. Я даже не пытался встать. Засыпая на грязном тротуаре, я впервые за много лет почувствовал себя счастливым человеком от мысли, что все это наконец-то закончилось, можно перевернуть страницу и забыть этот страшный сон.

С тех пор я ни разу не был в университете. Диплом кандидата наук в результате отдали моей жене через пять лет, так как я так и не смог за ним приехать, а больше этого срока его не имеют права хранить.

Глава 4:

В поисках выхода

Если вы хотите сделать свою жизнь никчемной и жалкой, то обратитесь за советом к обществу, вернее сказать к общественному мнению. Там вам с радостью дадут совет, который переломает всю вашу жизнь, ну или по крайней мере какой-то ее промежуток. Собственно, так я и поступил, оказавшись в поисках своей первой работы – мое окружение настойчиво рекомендовало продолжать научную деятельность и развивать мои математические способности, которыми, как я уже признался, на деле и не пахло.