Стемпеню - Шолом Алейхем

– Кто эта девуля, что рядом с невестой? - спрашивает Стемпеню, кивая на красавицу Рохеле. - Поди-ка, Рахмиел,-обращается он к одному из одутловатых музыкантов, - разведай, кто она. Да прытко, Рахмиел, прытко!

Рахмиел не заставляет себя долго ждать.

– Это не девуля, - докладывает он, - это уже бабочка. Сноха Айзик-Нафтоли, родом из Сквиры. А вон тот, что шмыгает по комнате в бархатном картузе, видите? - это ее муженек.

– Пропади ты пропадом, Рахмиел! - восклицает благодушно настроенный Стемпеню.-Так быстро все разузнал? Эх, да ведь она и вправду очень красивая бабочка! Смотри-ка, смотри, как она таращит свои гляделки!

– Если хотите, - говорит одутловатый Рахмиел,- я пойду покалякаю с ней.

– Провались ты сквозь землю, Рахмиел! Никто тебя не просит быть посредником. Пойду сам с ней покалякаю.

– А ну-ка, метни из скрипки пару черных глаз! - неожиданно врывается в разговор Шнеер-Меер. - Вымотай-ка жилы у публики своей скрипкой!

Стемпеню берет в руки скрипку и глазами подает знак оркестру. Музыканты настраивают свои инструменты.

IV

Скрипка Стемпеню

Наконец, с божьей помощью, усадили невесту на возвышение.

Ах, чувствую, что перо мое бессильно описать, как Стемпеню "усаживал" невесту. То не была обычная игра, пустое пиликанье на скрипке, а подлинное священнодействие, полное возвышенных чувств, проникнутое благородством. Стемпеню стал против невесты и обратился к ней с речью на скрипке, с длинной трогательной, блестящей речью о счастливой вольной девичьей жизни до замужества и об ожидающей ее тяжелой и мрачной женской доле. Еще несколько минут - конец девичьему приволью! Наденут на голову фату, скроются под ней навеки длинные, пышные косы... Прости-прощай, веселая юность! Впереди бабье счастье! Ой, до чего же грустно, прости господи!

Так говорила скрипка Стемпеню. Женщины прекрасно понимали печальный смысл этой речи без слов, чувствовали его и заливались горючими слезами.

"Давно ли я сама была невестой, - думала про себя молодая женщина, глотая слезы. - Давно ли я вот так же сидела с распущенными волосами и думала, что светлые ангелы реют надо мной, что нет предела моему счастью? А теперь!.. Увы, теперь..."

– Благослови, господи! - молитвенно шепчет про себя старая мать, у которой полон дом дочерей на выданье. - Благослови, господи, мою старшую дочь, пошли ей скорее суженого! Но да будет доля ее счастливее моей, и да живет она со своим мужем не так, как я со своим,-прости мне, господи, грешные мысли!..

Такие думы волнуют сердца женщин. А Стемпеню знай себе играет, и скрипка его говорит. Она играет жалобную мелодию, и ее поддерживает весь оркестр. Все замерло, никто не шелохнется. Тишина. Все, все хотят слушать Стемпеню. Приумолкли женщины, призадумались мужчины, и девушки и юноши взобрались на стулья и столы - все хотят слушать Стемпеню!

Tсс!.. Тише, замолчите!

Стемпеню заливается на своей скрипке, и сердце тает, как воск. Только и слышно: тех-тёх-тех!.. Только и видно: рука летает вверх и вниз, вверх и вниз... И раздаются чарующие звуки, струятся дивные напевы, печальные, тоскливые - прямо за сердце берут, душу выматывают. Толпа замерла, затаила дыхание. Сердца переполняются до краев, размягчаются, и слезы навертываются на глаза. Люди вздыхают, люди стонут, люди плачут... А Стемпеню? Где Стемпеню? Нет его! Исчезли и Стемпеню и его скрипка; лишь звуки, сладостные звуки наполняют комнату...

А красавица Рохеле, никогда до того не видавшая Стемненю, Рохеле, знавшая о его существовании, но никогда в жизни не слышавшая его чудесной игры, прислушивается к волшебным звукам, к изумительным мелодиям и не понимает, что с ней творится: эти звуки и томят и ласкают. Что же это такое? Рохеле смотрит туда, откуда несутся сладостные звуки, и видит прекрасные пылающие черные глаза, глядящие на нее в упор,- они пронзают ее насквозь, как остро отточенные стрелы. Эти прекрасные горящие черные глаза сморят на нее, кивают ей, говорят с ней без слов. Рохеле хочет отвести от них взгляд - и не может.

"Так вот он каков, Стемпеню!" - думает Рохеле.

Между тем обряд "усаживания" закончился, и родня засуетилась: пора вести молодых к венцу.

– Куда девались свечи? - спрашивает родня жениха.

– Свечи куда делись? - спрашивает родня невесты.

Снова шум и суета. Все хлопочут, бегут неведомо куда, толкаются, наступают друг другу на мозоли, в толчее обрывают кой-кому подолы платьев, потеют, бранят изо всех сил сарверов, те, в свою очередь, ругают родителей новобрачных, а свойственники тоже спорят между собой. Словом, весело хоть куда!

После венчания Стемпеню, воспользовавшись суматохой, покинул свою капеллу. Вот он уже в толпе женщин, около красавицы Рохеле, снохи Айзик-Нафтоли. Он заговорил с ней, улыбаясь и поглаживая рукой свою пышную шевелюру. Рохеле слегка покраснела и, потупив глаза, отвечала через пятое на десятое. Не пристало же ей ни с того ни с сего заводить разговор с музыкантом, да еще на людях!..

V

Первая встреча Стемпеню с Рохеле

О Стемпеню рассказывают всякие небылицы. Ходят слухи, будто он знается с колдунами, ворожеями и прочей нечистью, будто ему ничего не стоит отбить невесту у жениха, будто он владеет таким колдовством, что стоит ему только взглянуть на девушку, как в сердце ее вспыхнет такая пламенная любовь, что господь спаси и помилуй!

Многим матерям известна эта тайна, и поэтому они всячески оберегают своих дочерей-невест. Когда девушка разговаривает со Стемпеню, рядом всегда очутится старшая сестра, тетка, золовка или хотя бы посторонняя замужняя женщина... Правда, для Стемпеню в этом нет ничего лестного. Но что за беда! Слава его от этого не убавится. Какое отношение имеют подобные слухи к музыке? Все знают, что Стемпеню-отчаянный повеса. Ну и что ж? Ведь на свадьбу его приглашают не для того, чтобы породниться с ним.

Благословенна судьба ваша, еврейские женщины, и да благословит небо ваших мужей за то, что они одарили вас прекрасным даром - свободой! Горе бедным девушкам, скованным цепями неволи! Они не выходят из-под бдительного надзора до тех пор, пока не накроют им головы свадебным покровом. Лишь тогда девушка становится женщиной, свободной, счастливой женщиной.

У Рохеле, как у замужней женщины, не было никаких оснований бежать от Стемпеню, когда он подошел к ней со скрипкой под мышкой и с улыбкой на устах. Чего ей бояться? От кого ей таиться? Свекор Айзик-Нафтоля весь поглощен свадьбой: прохаживается, заложив руки за спину, и следит за прислугой, чтоб живее пошевеливалась. А свекровь Двося-Малка так запарилась, что сорви кто-нибудь парик с ее головы, она бы и то не почувствовала. Пробегая мимо Рохеле, она, правда, на миг остановилась посмотреть, какие такие дела завелись у Стемпеню с ее невесткой, но тотчас же подумала:

"Глупости! Пустые разговоры! Гроша медного не стоят!"

И побежала дальше распоряжаться, поторапливать прислугу.

Айзик-Нафтоля с женой распоряжались весьма искусно. Прислуга металась как угорелая. Родные жениха и невесты, как водится, галдели без умолку. Гости же, помыв руки[12], торопились занять места на длинных скамьях за длинными столами, на которых стройными рядами лежали свежеиспеченные булки. Вдруг поднялась тревога: в кадке иссякла вода.

– Где бы достать воды? - спрашивает родня жениха.

– Воды где бы достать? - вторит родня невесты.

– Воды! - кричит Двося-Малка слегка охрипшим голосом.

– Воды! Воды! - поддерживает ее Айзик-Нафтоля, задрав фалды своего сюртука с видом чрезвычайно занятого человека.

Стемпеню воспользовался новой суматохой, чтобы обменяться с Рохеле еще несколькими словами. Вид у нее был задумчивый, сосредоточенный. Ее красивые голубые глаза глядели мимо Стемпеню куда-то вдаль. А уши тем временем ловили его слова.

А говорить Стемпеню был мастер! Красно говорил повеса! Он опутывал собеседницу своей речью и, как опытный искуситель, неотрывно смотрел ей в глаза... Нет, не в глаза!.. В сердце он ей глядел, в самое сердце!

Стемпеню говорил, а Рохеле слушала. В комнате стоял такой гомон, что до посторонних могли дойти только обрывки их разговора.

– Это ваш Мойше-Мендл? - спросил Стемпеню, указывая взглядом на молодого человека, который, ухватившись за лацкан чужого сюртука, отчаянно, с остервенением, убеждал в чем-то этот лацкан.

– Да, мой Мойше-Мендл, - ответила Рохеле и, словно обидевшись, отошла в сторону.

Рохеле и в самом деле почувствовала себя оскорбленной и с этой минуты даже взглядом не удостаивала тот уголок, где сидели музыканты. Долго потом вертелся возле нее Стемпеню. Напрасно! Он был ей противен, этот Стемпеню, противен до отвращения своими дерзкими повадками и вызывающим взглядом. "Фи, стыд и срам! Порядочной женщине зазорно даже стоять рядом с ним", - думала Рохеле, подходя снова к невесте. Она уж готова была забыть о самом существовании Стемпеню.