Незнакомцы в поезде - Патриция Хайсмит

- Это хорошо.

- Еще как, - произнес Бруно таким тоном, словно спорил с Гаем. - Нам хорошо с ней. Посидим, поболтаем. Играем в гольф. Даже на вечеринки ходим вместе. - Он засмеялся - полузастенчиво, полугордо и вдруг сделался робким и молодым. - Вам это кажется смешным, да?

- Нисколько, - ответил Гай.

- Мне хочется иметь собственные деньги. Знаете, в этом году у меня должны были бы быть свои доходы, но папаша не хочет позволить мне иметь их. Он кладет всё в свой карман. Вы не поверите, но у меня сейчас меньше денег, чем когда я ходил в школу, на всё оплаченное. Я вынужден всякий раз просить сотню долларов у матери. - Он улыбнулся.

- Нужно было позволить мне оплатить счет.

- Да нет! - протестующе сказал Бруно. - Я к тому, что мало хорошего, когда тебя грабит собственный отец. Причем это даже не его деньги, а деньги семьи моей матери. - Он остановился, ожидая реакции Гая.

- А что, ваша мать не имеет никаких прав?

- Он поставил собственное имя на бизнес, когда я был еще ребенком! хрипло воскликнул Бруно.

- А-а. - Гай подумал о том, сколько же людей встречал Бруно, оплачивал счета и рассказывал им эту же историю про своего отца. - А почему это он так?

Бруно недоуменно развел руками, а затем сунул их в карманы.

- Я же сказал, что он скотина. Он гребет под себя что только может. Теперь он говорит, что ничего мне не даст, потому что я не хочу трудиться. Но это ложь. Он считает, что мы с матерью слишком хорошо живем, и только и думает, как бы нас урезать.

Гай живо представил себе Бруно и его мать, моложавую женщину из лонг-айлендского общества, обильно использующую краски и тушь и иногда, как и ее сын, вырывающуюся в веселые компании.

- В каком колледже учились?

- В Гарварде. Выгнали со второго курса. За выпивки и азартные игры. Он пожал узкими плечами. - У вас не так, да? Хорошо, я шалопай, ну так что?

Он налил еще виски в оба стакана.

- Кто вам так сказал?

- Отец все время говорит. Ему надо было бы иметь такого тихого и милого сына, как вы, тогда всё было бы хорошо.

- А с чего вы решили, будто я тихий и милый?

- Я имею в виду, что вы серьезный, у вас профессия. Да еще и архитектура. А вот я - мне не нравится работать. Мне и не надо работать, понимаете? Я не писатель, не художник, не музыкант. Какой смысл человеку работать, если в этом нет необходимости? Я наживу себе язвы иным путем. Пусть отец их наживает. Хм, он всё надеется, что я присоединюсь к нему в его бизнесе. Я говорю ему, что его бизнес, любой бизнес - это узаконенное перерезание глоток. Как брак - узаконенный блуд. Я прав?

Гай криво усмехнулся, взглянув на Бруно, посолил жареную картошку на вилке. Ел он медленно, получая удовольствие от еды. От общения с Бруно он не получал особого удовольствия - как от действа, разворачивающегося на сцене, расположенной очень далеко. Мысли его сейчас занимала Энн. Его мечты об Энн, к которым он то и дело возвращался, казались ему более реальными, чем истинный мир, временами вторгавшийся в его мечтания отдельными фрагментами - царапиной на футляре фотоаппарата, длинной сигаретой Бруно, погашенной в куске сливочного масла, разбитым стеклом на фотографии отца Бруно, которую тот выкинул из комнаты - это из рассказа Бруно. Гаю подумалось, что он мог бы увидеть Энн в Мексике - в промежутке между встречей с Мириам и поездкой во Флориду. А если он быстро разберется с Мириам, то сможет слетать в Мексику и потом полететь в Палм-Бич. Такой вариант раньше не приходил ему в голову, потому что он не мог себе позволить его. Но если выгорит дело с контрактом в Палм-Биче, то такой вариант можно будет себе позволить.

- Нет, вы можете себе представить что-то более оскорбительное? Запереть гараж, где стоит мой автомобиль? - воскликнул Бруно надтреснутым голосом, замершим на высокой ноте.

- Как это? - не понял Гай.

- А так, что он знал, что машина потребуется мне вечером! В конце концов меня забрали друзья и он ничего этим не добился.

Гай не знал, что сказать.

- А ключи всегда у него?

- Да он забрал их у меня! Из моей комнаты! Вот почему он и испугался меня. Он в ту ночь исчез из дома - настолько испугался. - Бруно повернулся в кресле, тяжело дыша и кусая ноготь. Несколько прядей волос, потемневших от пота, как антенны торчали у него надо лбом. - Матери не было дома, а то этого не случилось бы конечно.

- Конечно, - словно эхо, невольно повторил Гай. Всё, что он до этого слышал, подумал Гай, вело именно к этому моменту. За тем усталым взглядом в вагоне, за грустной улыбкой стояла еще одна история, повествующая о ненависти и несправедливости. - Значит, вы выбросили из комнаты ту фотографию? - спросил Гай ровным тоном.

- Я выкинул ее из комнаты моей матери, - сказал Бруно, подчеркивая последние три слова. Ей "Капитан" нравится ничуть не больше, чем мне. "Капитан"! Иначе я его не зову, брат!

- А что он имеет против вас?

- Против меня, а также и моей матери! Он не похож ни на нас, ни на какое иное человеческое существо. Он не любит ничего, кроме денег. Он перерезал немало глоток, чтобы сделать хорошие деньги, вот в чем дело. Он умен, ничего не скажешь. Но сейчас его гложет совесть! Поэтому он и хочет, чтобы я присоединился к нему в его бизнесе, чтобы я рвал глотки и чувствовал себя так же паршиво, как он сейчас!

Бруно сжал кулаки, стиснул зубы, закрыл глаза. Гай подумал, что Бруно сейчас заплачет, когда его пухлые губы зашевелились и на них вновь появилась неверная улыбка.

- Я вас утомил, да? Я просто объяснил, почему я так срочно покинул город, раньше матери. Вы даже не знаете, какой я веселый парень на самом деле, честно!

- А вы не можете уехать из дома, если захотите?

Бруно поначалу не понял смысла вопроса, но потом спокойно ответил:

- Могу, конечно, только мне нравится быть рядом с матерью.

"А мать держится за место из-за денег", - предположил Гай.

- Сигарету? - предложил он.

Бруно с улыбкой взял сигарету.

- Вы знаете, это была первая ночь, может быть, за десяток лет, когда его не было дома. Любопытно, куда его черти унесли тогда. В тот вечер я был такой злой, что мог убить его, и он это знал. Вам никогда не хотелось убить?

- Нет.

- А мне хотелось. Иногда я уверен, что смог бы убить своего отца. Он с тупой улыбкой уставился в тарелку. - Вы знаете, какое у него увлечение? Отгадайте.

У Гая не было никакого настроения отгадывать. Ему вдруг надоело всё это и захотелось побыть одному.

- Он коллекционирует ножи для резки домашнего печенья! - Бруно взорвался от смеха. - Честно, ножи для печенья! Каких у него только нет - и пенсильванские, и баварские, и английские, и французские, много венгерских. По всей комнате. Вся комната. Над письменным столом - целый набор в форме животных. Он написал президенту одной компании, и ему прислали весь набор. Это в машинный-то век! -Бруно рассмеялся, низко нагнув голову.

Гай пристально вглядывался в Бруно. Тот был куда веселее, чем сам о себе говорил.

- А он ими когда-нибудь пользуется? - поинтересовался Гай.

- Что?

- Я говорю, он делает когда-нибудь печенье?

Бруно залился смехом. Извиваясь всем телом, он стащил с себя пиджак и швырнул его в чемодан. Некоторое время он не мог ничего сказать, потом неожиданно спокойно произнес:

- Мать часто говорит ему: мол, шел бы ты к своим резакам. - Пот покрыл его гладкое лицо, словно тонкая пленка масла. Он улыбнулся Гаю и, указывая взглядом на его тарелку, участливо спросил: - У вас вкусно приготовлено?

- Очень, - немедленно откликнулся Гай.

- Вам не приходилось слышать о компании "Бруно Трансформинг" с Лонг-Айленда? Трансформаторы, выпрямители, прочее электрооборудование.

- Думаю, что нет.

- Ну да, откуда ж... Хорошие деньги делает. А вам нравится делать деньги?

- Не то чтобы слишком.

- Можно мне спросить, сколько вам?

- Двадцать девять.

- Да-а? Я бы дал вам больше. А мне, как думаете, сколько?

Гай вежливо оглядел Бруно.

- Двадцать четыре или двадцать пять, - наконец ответил Гай, желая польстить Бруно, потому что тот выглядел моложе.

- Да, верно, мне двадцать пять. Вы хотите сказать, что я выгляжу на двадцать пять с этой штуковиной посреди лба? - Бруно прикусил нижнюю губу. Беспокойство мелькнуло в его глазах, и он вдруг в припадке горького стыда накрыл ладонью лоб, потом вскочил и подошел к зеркалу. - Я хотел чем-нибудь заклеить эту штуку.

Гай произнес что-то утешительное, но Бруно продолжал с мучительным выражением лица стоять перед зеркалом.

- Это не просто прыщик, - сказал он. - Это нарыв. Всё, что я ненавижу, прорывается наружу. Испытание Иова!*

- - - - - - - - -

* Бог назначил этому библейскому персонажу испытание проказой (Иов 2, 7).

- - - - - - - - -

- Ну уж! - рассмеялся Гай.

- Это началось ночью с понедельника на вторник после той стычки с отцом. И становится все хуже. Наверняка шрам останется.

- Не останется.

- Да-да, останется. И вот с такой штукой - ехать в Санта-Фе!

Он сидел, сцепив пальцы, и весь вид его был трагичным. Гай подошел и открыл одну из книг, лежавших у окна. Это был детективный роман. Он попытался прочесть несколько строк, но буквы сливались, и он закрыл книгу. Видно, сегодня он много выпил. Впрочем, сегодня можно.