Девушки в лесу - Хелен Файфер

что отец не оставил его с ней. Его старшему брату было все равно. Он сразу же прошел в переделанную переднюю комнату, которая теперь служила спальней, и встал рядом с дряхлым стариком, который спал.

Хит наблюдал за неглубоким вздыманием и опаданием его груди под одеялом. Хрип затрудненного дедушкиного дыхания, останется с ним навсегда. Они слышали, как их отец возится на кухне. На долю секунды он отвернулся, а когда обернулся, его брат, который только что отпраздновал свой одиннадцатый день рождения, гладил старика по волосам. Хит вздрогнул: это был не тот счастливый, веселый человек, которого он помнил. Хит отчаянно хотел, чтобы все это прекратилось. Вошел их отец, его залитое слезами лицо превратилось в маску скорби.

— Так, вы двое, идите на кухню и найдите себе что-нибудь поесть. Мне нужно позаботиться о вашем дедушке.

Брат наклонился и поцеловал его в лоб, и Хит попытался заставить себя придвинуться к старику, чтобы сделать то же самое, но не смог. Его ноги не двигались. Когда брат проходил мимо, то прошептал ему на ухо «трусишка». Отец подошел и положил руки ему на плечи, затем вытолкнул Хита из комнаты и закрыл за ним дверь. Наконец, взяв себя в руки, он пошел на кухню, где сидел его брат и ел чипсы из пачки.

— С минуты на минуту дедуля откинет копыта.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю. Подожди и увидишь.

Иногда Хиту не нравилось, что его брат такой всезнайка. Это заставляло его чувствовать себя глупым маленьким ребенком. Он достал из буфета пачку чипсов, и они оба сели на высокие табуреты у барной стойки, ожидая, когда вернется отец. Спустя, казалось, целую вечность, он наконец появился. Он плакал, его глаза покраснели. Хит никогда не видел, чтобы его отец плакал. Он подошел и обнял их, прижимая к себе.

— Ваш дедушка отправился на небеса. Вы оба можете зайти и попрощаться с ним.

На этот раз Хит хотел войти первым — ему отчаянно не терпелось посмотреть, как человек выглядит после смерти, — и опередить брата. Он спрыгнул с табурета и побежал в комнату, дверь которой стояла приоткрытой.

Первое, что он заметил, — это то, как спокойно стало в комнате после того, как прекратились ужасные звуки, которые издавал его дедушка. Хит вошел внутрь. Одеяла больше не шевелились, и он подошел ближе, чтобы посмотреть на человека на кровати.

Второе, на что он обратил внимание, — это то, насколько дедушка изменился. Кожа его выглядела желтой, но она больше не сжималась и не морщилась от боли. Она разгладилась, рот остался открытым, а вставные зубы сползли вниз. Он ожидал, что глаза будут закрыты, но они оказались слегка приоткрыты и смотрели прямо перед собой. Хит поразился тому, как прекрасно выглядит его дедушка теперь, когда умер, — насколько он помолодел. Это поражало. Неужели все умершие выглядели так?

Тут он задел ногой что-то мягкое и, посмотрев вниз, увидел там одну из подушек с кровати. Он недоумевал, как она туда попала. Раньше ее там не лежало, когда они были в комнате, а дедушка вообще не двигался. Должно быть, отец взял ее из-под головы старика, но Хит не понимал, зачем. Он взял ее в руки и почувствовал в середине теплый участок. Положив ее на стул рядом с кроватью, он ни о чем не задумался.

Лишь спустя несколько лет, прокручивая в голове ту последнюю сцену, он понял, что подушка осталась теплой в середине, потому что именно туда испустил свой последний вздох его дедушка.

Хит всегда знал, что скорбь, которую проявил его отец, сопровождалась чувством вины — но не понимал, почему, пока предсмертное признание самого отца не подтвердило его подозрения, которые он всегда имел. В то утро, все эти годы назад, именно отец оборвал жизнь деда. Он мог попасть в тюрьму, но решил, что риск того стоит.

Хит сожалел лишь о том, что у него тогда не было возможности сфотографировать, как прекрасно выглядел дедушка, прекраснее, чем когда-либо при жизни. Как будто открылась его истинная внутренняя красота, и это то, что Хит никогда не забывал. На самом деле он очень часто об этом думал. Когда большинство детей его возраста играли с солдатиками или пистолетами, он проводил все свое время, запершись в спальне и думая, как бы ему увидеть побольше мертвых людей.

В смерти заключалась определенная красота, которой нельзя достичь при жизни никакой ценой, даже с учетом количества пластических хирургов и косметических операций.

Когда ему было десять лет, он знал, что хочет стать фотографом, но у него имелся запасной план. Возможно, однажды он станет директором похоронного бюро, если его карьера фотографа не сложится, но его единственной страстью в жизни все-таки оставалась фотография.

Что он действительно желал, так это фотографировать мертвых. Хит не хотел иметь дело со скорбящими семьями, он просто хотел фотографировать их любимых, как это делал его прадед в викторианские времена. Тогда это было вполне нормально, но стоит сказать кому-нибудь сейчас, что вам нравится фотографировать мертвых, вас запрут в камере и выбросят ключ. Есть вещи, в которых нельзя признаваться, и возбуждение от трупов — почти наверняка одна из них.

Часами сидя взаперти в своей комнате, он изучал фотографии в альбоме, который они нашли, когда разбирали дом дедушки. К счастью для него, Хит находился в спальне один, когда нашел пыльный альбом в глубине шкафа, завернутый в выцветшие желтые газеты. Его брат отправился на свалку с отцом на машине, полной дедушкиных вещей.

Сначала он не понял, что именно видит, но догадался, что фотографии в альбоме какие-то странные. На мягкой обложке из коричневой кожи золотыми буквами было выгравировано «Memento Mori». Он понятия не имел, что это значит, но попытался выяснить. На этих фотографиях не нашлось никого, кого бы он знал, и выглядели они так, словно их сделали очень