Иисус, или Смертельная тайна тамплиеров - Робер Амбелен

Именно затем, чтобы изгнать его зловещую тень, и написаны эти страницы — вслед за многими другими, потому что еще до тамплиеров эту тайну знали и распространяли катары.

И окситанскую культуру уничтожили именно затем, чтобы заставить их замолчать, — мы это сейчас докажем.

Ронселен де Фо, «магистр Ронселен» из показаний, был сеньором одноименного маленького порта (Фосюр-Мер), еще и в наши дни располагающегося у западного входа в Берскую лагуну. Тогда он был вассалом королей Майорки, зависящих от королей Арагона, которые в битве при Мюре в 1213 году защищали катарскую ересь. Совсем близко находится Безье, город-мученик крестового похода, и то, как крестоносцы Симона де Монфора 22 июля 1209 года перебили все его население (100 тысяч человек), не разбирая католиков и катаров, в его время было еще не забыто. Он сумел сохранить в сердце ненависть к католической церкви, которая тогда была синонимом христианства, и исполнился общего отвращения и к той, и к другому.

Протоколы допросов, сохраненные для нас инквизиторами, в отношении оценок, которые еретики давали Иисусу из Назарета, достаточно сдержанны.

Судите сами; дальше мы увидим, насколько можно им верить.

В самом деле, «Наставление инквизитору» доминиканца Бернара Ги, озаглавленное «Practica» (он родился в 1261 году и умер в 1331 году), дает нам ценные подробности об этом предмете:

«Кресту Христову нельзя поклоняться и нельзя его почитать, ибо никто не может поклоняться виселице, на которой повесили его отца, или друга, или родича, ни почитать этот предмет!»

(«Item, dicunt quod crux Christi non est adoranda nec veneranda, quia, ut dicunt, nullus adorat aut veneratur patibulum in quo pater aut aliquis propinquus vel amicus fuisset suspensus…»)

«Item, они отрицают воплощение Господа Нашего Иисуса Христа в лоне Марии, оставшейся девой, и утверждают, что он не обрел подлинного человеческого тела, ни подлинной человеческой плоти, каковую имеют другие люди в силу их человеческой природы, что не страдал он и не умер на кресте, что не воскрес он из мертвых, что не вознесся он на небо в человеческом теле и во плоти, но что все это произошло фигурально!..»

(«Item, incarnationem Domini Ihesu Christi ex Maria semper virgine, asserentes ipsum non habuisse verum corpus humanum nec veram carnem hominis sicut habent ceteri homines ex natu-ra humana nec vere fuisse passum ac mortuum in cruce nec vere resurrexisse a mortuis nec vere ascendisse in celum cum corpore et carne humana, sed omnia in similitudine facta fuisse!..»)

Причину этой осторожности в изложении ответов легко понять. Ведь зафиксировать и передать подлинное мнение «совершенных» об Иисусе из Назарета значило свести на нет всю очистительную работу, проделанную отцами церкви и монахами-переписчиками. Это-то и объясняет, почему до нас дошло так мало полных протоколов допроса «совершенных». Что касается допросов простых «верующих», незнакомых с доктриной в целом, они имели гораздо меньше значения. Но истина выглядит совсем иначе.

В самом деле, во времена, когда начался крестовый поход, все рыцари Тулузского графства, вассалы графов Фуа и Транкавелей — виконтов Безье, если не приняли «consolamentum»[10] катарских «совершенных», в большинстве своем были «верующими». Надо ли в их число уже включать тамплиеров тех краев, учитывая их странную позицию во время крестового похода? Этот вопрос еще мало прояснен,

Как бы то ни было, вассалы графов Фуа и виконтов Безье давали приют «совершенным», позволяли проводить у себя тайные собрания и порой на смертном ложе принимали «consolamentum». Женщины, более смелые и более пылкие, не дожидались последнего часа, чтобы облачиться в знаменитое черное платье «совершенных», — тексты допросов инквизиции недвусмысленно дают это понять. И семьи знати, находящейся в вассальных отношениях к графам Фуа и виконтам Безье, Транкавели, Фанжо, Лораки, Мирпуа, Дюрбаны, Сессаки, Шатовердены, де л'Иль-Журдены, Кастельбоны, Ньоры, Дюрфоры, Монреали, Мазеролли, де Термы, Минервы, Пьерпертюзы и пр., если упоминать только основных, все насчитывали в своих рядах «переодетых еретиков», к которым относился и их сюзерен Раймунд VII, граф Тулузский. Судите сами.

Прежде всего он был буквально окружен еретиками. Притом он не испытывал никаких комплексов в отношении привилегий католической церкви и ее клириков, что приведет в ужас Петра из Во-де-Сернея, чрезвычайно благочестивого хрониста крестового похода.

Так, например, сеньор, обладавший правом юрисдикции в Памье, и все остальные были «верующими» или сочувствовали им.

Но Раймон-Роже, граф Фуа, имея «совместное владение» с аббатом Сент-Антонена, с особым ожесточением делал все, чтобы отбить у того охоту держать этот фьеф и заставить отказаться от него. Так, он разрешил двум рыцарям своей свиты поместить их престарелую мать в аббатство. Но поскольку эта женщина была известной «совершенной», монахи Сент-Антонена ее бесцеремонно прогнали, как зачумленную. Увидев это, один из братьев перерезал горло канонику, ударившему его мать, и сделал это прямо на алтаре. Далее оба рыцаря привлекли к этому внимание Раймона-Роже, он приехал в Сент-Антонен с воинами и офицерами, изгнал аббата и каноников и велел частично разрушить часовню, дортуар и трапезную, чтобы превратить аббатство в укрепленный дом.

Во время неизбежного разграбления часовни воины разломали распятие из твердого дерева и сделали из его рук и ног ступки, чтобы толочь приправы для своих трапез. На другой день рыцари свиты Раймона-Роже отцепили от креста изображение Иисуса в натуральную величину, надели на него кольчугу и сделали мишенью для конной забавы, называемой «квинтина», игры с оружием для благородных оруженосцев и рыцарей, при каждом удачном ударе крича ему, чтобы он «расплатился».

«Квинтиной» называли деревянный манекен на поворотной оси, вставленной в основание; к вытянутой правой руке манекена прикрепляли турнирный щит, а к левой, тоже вытянутой, привязывали длинную и прочную жердь. Если боец в галопе наносил неудачный удар копьем в щит манекена и не успевал вовремя пригнуться к шее коня, манекен поворачивался от удара и оглоушивал незадачливого всадника дубиной по шее или по хребту.

Все это не нуждается в комментариях. Ведь проделывание отверстия в основании фигуры Христа в натуральную величину, насаживание ее на ось и превращение в потешную куклу, служащую мишенью в «игре с оружием», показывает, как пренебрежительно знать из катарских «верующих» относилась к историческому Христу. Что касается призыва «расплатиться» к персонажу, низведенному до уровня мишени, то речь шла не о выкупе, потому что игра в «квинтину» не была турниром. Легко понять оскорбительный характер такого обращения к историческому лицу, представленному в подобном виде.

К тому же, когда катары говорили о «Святом Духе», это выражение означало существо из гностического пантеона, эон, но никоим образом не вечную эманацию, порожденную сущностными связями между «Отцом» и «Сыном».

В эзотерическом и секретном языке, характерном для катаризма, благоразумно использовали традиционную христианскую терминологию — в протоколах допросов сохранилось одно бесспорное доказательство этого. Речь идет о том факте, что собственную церковь, образованную только «совершенными» и состоящую из них, они называли «Дева Мария». Кто, случайно услышав это выражение, предположил бы, что речь идет о внутреннем оплоте Ереси? Впрочем, вот показательные в этом отношении тексты:

«Они также отрицают, что блаженная Дева Мария была истинной матерью Господа Нашего Иисуса Христа и что она была женщиной во плоти. Дева Мария, говорят они, — это их секта и их орден, то есть истинное целомудренное и девственное покаяние, порождающее сынов Божьих, с тех пор как они посвящены в эту секту и в этот орден».

(«Item, beatam Mariam Virginem negant fuisse veram matrem Domini Ihesu Christi, nec fuisse mulierem carnalem, sed sectam suam et ordinem suum dicunt esse Mariam Virginem, id est veram penitenciam castam et virginem qui generat filios Dei, quando recipiuntur ad earn camdem sectam et ordinem».)

Из утверждения о порождении «сынов Божьих» этой «Девой Марией», чисто условного, следует вывод, что все, кого порождает под этим именем катарская церковь, становятся ipso facto идентичными и подобными Иисусу Христу. Такое умножение до бесконечности сводит на нет христианское представление о едином Спасителе.

Этот вывод влечет за собой другой: обращение к Евангелию от Иоанна, единственному, которое использовали катары с первого по семнадцатый стих, — обманный трюк, потому что их устное учение, как мы только что видели, отрицает единственность Воплощенного Слова, утверждаемую этим Евангелием.

Кстати, надо отметить, что с катарами часто смешивают вальденсов. Последние и сами часто сталкивались с первыми, потому что они жили в одних и тех же краях и в одно и то же время. Вальденсы, равно как и катары, тоже делились на «совершенных» и «верующих». Из-за использования одних и тех же слов часто и весьма ошибочно ритуалы вальденсов считали катарскими и вполне искренне могли предполагать, что катары были христианами. Но в абсолютном смысле слова христианами были только вальденсы, хотя и не католиками.