Проклятье хаоса - Роберт Сальваторе

Затем бес остановился, а заодно и закончил бормотать. Они добрались до маленькой комнаты, в которой погиб Барджин.

Руфо зажал двумя пальцами нос и попятился – в комнате пахло смертью и тленом. А Друзил вдохнул поглубже и с радостью почувствовал себя совсем как дома.

Не могло быть никаких сомнений, что здесь произошла лютая схватка. У стены, справа от Руфо и Друзила, валялась опрокинутая жаровня, среди золы виднелись разбросанные куски угля и остатки благовоний. Здесь же лежали полусгоревшие покровы монстра-нежити, восставшей из праха мумии. Тело чудовища поглотило пламя, но череп остался – сквозь изодранные лохмотья бинтов виднелась почерневшая кость.

За жаровней, у основания стены, по полу запеклось темно-красное пятно, последнее свидетельство смерти Барджина. На этот самом месте маг рухнул, когда Кэддерли случайно попал в него взрывающимся дротиком, проделавшим дыру в его груди и спине.

Остальная часть комнаты тоже говорила о свирепом побоище. Рядом с кровавым пятном кирпичная стена была расколота разъяренным дворфом, и балка, задача которой – поддерживать потолок, висела практически на одном– гвозде перпендикулярно полу. Посреди комнаты, покрытая дюжинами ожогов, лежала рукоять черного колдовского оружия – все, что осталось от Кричащей Мэйден, заговоренной булавы Барджина, а позади возвышались остатки нечестивого алтаря Барджина.

А дальше…

И без того выпученные черные глазки Друзила расширились, когда взгляд его, миновав алтарь, наткнулся на маленький ларец, обернутый белой тканью, украшенной рунами и символами Денира и Огма, братских богов Библиотеки. Само присутствие этой материи подсказало Друзилу: поиски его подошли к концу.

Захлопав кожистыми крылышками, бесенок взлетел на алтарь, услышав позади шарканье ног последовавшего за ним Руфо. Однако Друзил не дерзнул подступиться к самому ящичку, зная, что жрецы обезопасили ларец, наложив на него могущественные заклятия.

– Священные знаки, – подтвердил Руфо, поняв замешательство Друзила. – Если подступимся слишком близко, нас сожжет заживо!

– Нет, – возразил Друзил, говоря быстро и неистово. Tuanta Quito Miancay был почти у него в руках, доведенный до отчаяния бес чуял его запах, и теперь ему уже никто не мог помешать. – Только не тебя, – продолжил он. – Ты не из моей породы. Ты был жрецом этого ордена. Наверняка ты способен подобраться…

– Дурак! – выпалил Руфо. Это был самый резкий ответ, какой только бес слышал от сломленного человека. – На мне клеймо Денира! То, что охраняет эту ткань и ларец, жаждет моей плоти!

Друзил, пытаясь заговорить, подпрыгивал на алтаре, но его скрежещущий голосок вырывался наружу неразборчивым лепетом. Потом бесенок успокоился и воззвал к первозданной магии. Бес мог видеть и измерить любые чары, наложенные колдуном или жрецом. Если бы эти символы не были столь могущественны, Друзил направился бы к ларцу сам. Нанесенные ему раны исцелились бы быстро, – тем более окажись в его жадных лапках драгоценный Tuanta Quiro Miancay. Название переводилось как «Всесмертельный Ужас», титул, звучащий восхитительно для бесовского слуха.

Аура излучения ларца едва не сокрушила его, и сердце Друзила сперва упало от отчаяния. Но, продолжив исследования, бес обнаружил истину, и из-за острых зубов вырвался вместе с брызгами слюны злобный хулиганский смешок.

Изумленный Руфо взглянул на бесенка.

– Иди к ларцу, – велел Друзил.

Руфо продолжал смотреть, не двигаясь.

– Иди, – поторопил он. – Скудная охрана, воздвигнутая идиотами-жрецами, повержена Проклятием Хаоса! Их магия рассеяна!

Это было правдой лишь частично. Tuanta Quiro Miancay – не просто яд; это магия, предназначенная разрушать. Tuanta Quiro Miancay желал, чтобы его отыскали, желал, чтобы его выпустили из тюрьмы, в которую его заключили жрецы. И, в конце концов, сгущенная магия напала на божественные символы и многие месяцы работала над ними, ослабляя их цельность.

Руфо не доверял Друзилу (и правильно делал), но он не мог сопротивляться влечению сердца. В этом месте бывший жрец особенно остро чувствовал клеймо на своем лбу и испытывал жестокую головную боль от одного лишь присутствия в сооружении, посвященном Дениру. Он обнаружил, что ему хочется поверить словам бесенка. Руфо направился к ларцу, будто в этом не было ничего особенного, и потянулся к материи.

Сверкнула слепящая голубая вспышка, затем вторая, а потом запылал огромный костер. К счастью для Руфо, первый взрыв отбросил его через всю комнату так, что он перелетел через алтарь и грохнулся на перевернутый книжный шкаф около двери.

Друзил взвизгнул, когда пламя охватило ларец. Он ярко засиял – очевидно, дерево было пропитано маслом или заговорено какой-то зажигательной магией. Друзил не боялся за Tuanta Quiro Miancay, ибо это варево было вечно, но если содержащая его бутыль расплавится, жидкость будет потеряна!

Пламя не тревожило Друзила, создание огненных нижних уровней. Крылья летучей мыши подняли его и метнули прямо в пожар, а стремительные жаждущие лапки рывком освободили то, что хранил ларец. Друзил заверещал от внезапной обжигающей боли и чуть не швырнул дурацкую лохань через всю комнату. Однако он сдержался и осторожно поставил драгоценный предмет на алтарь, и только потом попятился, потирая вздувающиеся на ладошках пузыри.

Бутыль с Проклятием Хаоса стояла в чаше, погруженная в чистейшую воду, ставшую святой благодаря призыву погибшего друида и символу Сильвэнуса, бога природы. Возможно, ни один бог в Королевствах не пробуждал в капризном бесенке больше гнева, чем Сильвэнус.

Друзил осмотрел чашу, размышляя, как поступить. Секунду спустя он облегченно вздохнул, заметив, что святая вода не такая уж и чистая, как ей положено быть, – влияние Всесмертельного Ужаса сказалось и на ней.

Друзил подобрался поближе и затянул негромкий напев, проколов при этом одним из когтей средний палец на своей левой лапке. Закончив проклятие (ибо то, что срывается с губ беса, нельзя назвать молитвой), он позволил упасть в воду только одной капле крови. Раздалось шипение, и чашу заволокло паром. Затем он исчез, а вместе с ним и чистая вода, сменившись черным болотом зловонной гнилой жижи.

Друзил снова вспрыгнул на алтарь и погрузил лапы в лохань. Секунду спустя он уже всхлипывал от радости, баюкая бесценную, расписанную рунами, заговоренную бутыль, словно она была его младенцем. Бес взглянул на Руфо, на самом деле совершенно не заботясь о том, жив человек или мертв, и опять рассмеялся.

Руфо тяжело приподнялся на локтях. Его черные волосы стояли дыбом и при этом покачивались, тихо потрескивая; глаза моргали и перекатывались безо всякого согласия между собой. Чуть погодя он неуверенно поднялся на ноги и, пошатываясь, шагнул к бесу, намереваясь задушить пройдоху раз и навсегда.