Трудный возраст - Софья Ролдугина

   Ночи теплые. Можно и поваляться где-нибудь под деревом...

   Её сны были до предела насыщены острой, на грани боли, красотой и невыразимой жутью. Началось это давно, лет в восемь или девять. В первый раз Янош проснулась с криком, а потом целое утро ходила, как пришибленная, не различая ни лиц, ни обращенных к ней слов. Всё сливалось в невыразительный, постный, бессмысленный шум. Мама со Старшим тогда, как назло, решали Очень Важные Проблемы где-то на другом краю земли, а Младший появился дома только после полудня.

   "Ну, наконец-то, - улыбнулся он, едва увидев Янош. - Я уж думал, ты целиком в мать пошла. Не переживай, это эмпатия у тебя проснулась. Регены шалят - знаешь, какие они хулиганы? Ну, иди сюда, я их успокою..."

   Младший объяснил все просто. Ночью с разума спадали невидимые путы - "не могу", "не умею", "не знаю, как", и эмпатия вырывалась на свободу. Чуткое сознание, как губка, впитывало чужие мысли и сны, самые яркие и чистые; образы просачивались в самое сердце Янош, заставляя ее переживать то, что в реальности она испытать не могла. Ночные кошмары женщины, потерявшей единственного ребенка в авиакатастрофе; непреходящие мигрени соседки из дома напротив; и в то же время - захлёбывающееся счастье первого поцелуя у парочки под кустом сирени; страх девчонки, возвращающейся домой затемно; пьянящий полет над ночным городом...

   Полеты - это уже не человеческое.

   Мама пыталась настоять на том, чтобы переехать подальше от людей, может, во владения сестры Старшего, но Младший в первый раз на памяти Янош настоял на своем:

   "Нельзя. Она должна научиться справляться с эмпатией, - беспечно улыбался он. - Это как шоковая терапия. Да и рано или поздно всем приходится возвращаться к людям... Ты же не хочешь, чтобы потом "голоса в голове" свели нашу девочку с ума? Брось. Скоро она привыкнет, еще и радоваться будет".

   Янош действительно привыкла.

   Постепенно чужие мысли приобрели запах и вкус. Она не сразу, но все же научилась улавливать их и днем, делить на группы - условные, конечно - и отличать свойства каждой по малейшему долетевшему отголоску. Страх всегда слегка отдавал ржавчиной. Боль - перечной остротой. Любые чувства Старшего были словно приправлены яблочным соком, мамины - корицей и шоколадом, от эмоциональных шквалов Младшего зубы ломило, как ото льда. Янош запоминала, что ей нравится, а что не очень, и со временем начала себя ловить на том, что нарочно сердит старушку с пуделем во дворе - ее злость похожа на соленый арахис, а орешки Янош любила. Или вот бабушкина радость - теплое ванильное молоко. Или...

   Младший только посмеивался и уверял, что это еще цветочки, а ягодки растут исключительно на крови. Почему-то такие разговоры ужасно не нравились Старшему, хотя свою самую стойкую шакарскую привычку Янош переняла именно у него.

   Слушать ночные города.

   Если каждый человек по отдельности был всегда немного похож на кого-то другого, то хор снов людских каждый раз пел по-особенному. Так всего четыре основных вкуса, сладкий, кислый, соленый и горький, сочетаются, чтобы породить сотни оттенков. В мегаполисах от бешеной интенсивности ощущений у Янош срывало крышу; сон здесь, в тихой курортной зоне, напоминал неспешное наслаждение молочно-банановым десертом.

   Должен был напоминать.

   Но в этот сладкий, вязкий крем затесалась горошина жгучего перца.

   - Мамочка!

   Янош очнулась резко, словно над ухом ударили в гонг, но почти сразу сообразила, что ее разбудил собственный панический вопль. Сердце колотилось с нечеловеческой частотой, мир сквозь адреналиновую призму виделся ирреально четким и словно замедлившимся. Серый купол небес с востока уже расцветила золотистая и прозрачно-розовая акварель. На остро пахнущих травинках дрожали капли росы. Предутренний туман медленно отползал от побережья и, как улитка в раковину, прятался под кроны деревьев у подножья гор. Белесое море мерно накатывало на пляж.

   - Что это за дрянь была? - Янош легла на живот у самого края обрыва и уставилась вниз. Если бы у города были глаза, то наверняка он бы ответил бы сейчас невинно-укоризненным взглядом из-под гребенки стеклянно сверкающих отелей на берегу: эй, подруга, в чем таком ты меня подозреваешь? А может, тебе показалось? Почудилось? Померещилось?

   Нет.

   В реальности ощущений сомнений не было - как и в том, что Янош столкнулась с чем-то по-настоящему страшным. Но сейчас от ночной потусторонней жути не осталось и следа. Город - как пастораль со старой картины, безмятежен и светел. Просыпаются первые курортники, открываются рестораны, чтобы предложить ранний завтрак...

   Рестораны?

   - А, бездна! - Янош натянула кроссовки, щелчком рычажка переключилась на режим "шипованная подошва" и, подхватив сумку, бегом понеслась по склону - только ветер в ушах засвистел.

   "Устроюсь до открытия - может, получится перехватить что-нибудь на кухне, - стоило подумать о завтраке, и в желудке поселилось тянущее чувство. - Вообще, если не дадут, то и стырить можно. Не разорятся они от одного бутерброда".

   Как только появилась приличная дорога - просто утоптанная земля, не асфальт, но уже и не песок с камнями, Янош переключилась на ролики. Вчерашний маршрут огненной путеводной нитью горел в памяти, и прежде, чем солнце защекотало пылающим краем редкие перышки облаков, из-за очередного поворота выглянуло сюрреалистически синее здание "Рыбы и Раковины". Общий зал был темен, тенты на площадке - свернуты, но в служебных помещениях уже горел свет. В последний раз сверившись с планшеткой и хорошенько затвердив имя менеджера по персоналу, Янош подкатила к служебному входу и решительно нажала на кнопку переговорного устройства.

   - Добрый день, вас приветствует автоматический секретарь, - откликнулись динамики металлическим женским голосом. - Пожалуйста, используйте сенсорную панель, чтобы заполнить форму. Помните, что поля, отмеченные звездочкой, обязательны к заполнению. Благодарим за понимание.

   Свой шестидесятичетырехзначный идентификационный номер Янош помнила наизусть, так что даже карту доставать не стала. Быстро пробежалась по предлагаемым вариантам цели посещения, поколебалась между "собеседование" и "соискание работы", так и не поняла, в чем разница, обругала дурных составителей анкеты и ткнула наугад. Выпало "соискание работы". Динамики звучно, на пол-улицы, разразились своим "Благодарим за внимание", и автомат выплюнул карту одноразового пропуска. На обратной стороне были пропечатаны дата и время собеседования.

   - Через полтора часа... - разочарованно протянула Янош. - Сдохну с голодухи. Что, опять синтетику искать?