Спички и омела - Ребекка Ф. Кенни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прямо перед ее лицом висела цепочка крошечных, изящных птичьих черепов. Она подумала, что сможет протянуть руку и коснуться самого нижнего, не выпрямляя полностью руку. Так она и сделала.
Цепочка из черепов слегка качнулась при прикосновении.
— Они не такие хрупкие, как кажутся, — сказал голос. Голос из гравия и костей.
Сев прямо, Тисл постучала по птичьим черепам руками.
— Ведьмак, — выдохнула она.
Он сидел за широким столом, заваленным ржавыми инструментами, треснувшими кувшинами, помятыми горшками, поношенной одеждой и всевозможными отвергнутыми предметами. Его длинные, тонкие руки, одетые в перчатки без пальцев, блуждали по обломкам с умелой скоростью, вырывая то один, то другой фрагмент, соединяя предметы вместе, создавая нечто совершенно новое. Она не могла угадать окончательную форму создаваемых предметов, но они имели эстетическое сходство с игрушками, которые он дарил детям Эмбри-Холлоу.
Его лицо без маски было худым и серьезным. Бледная кожа, черты лица слишком четко очерчены, как будто высечены березовом дереве, но не разглажены и не отшлифованы.
Темно-синие глаза поднялись, чтобы встретиться с ней взглядом. Только на мгновение, а потом его голова снова склонилась над работой, каштановые волны упали на виски.
— Я не Ведьмак, — рассеянно сказал он, накручивая кусок бечевки на колышек. — Я один из лесных жителей, из народа. Вы могли бы называть меня фейри. — И он откинул назад часть волос, чтобы показать аккуратно заостренные уши.
Пальцы Тисл сжались на кровати, сминая лоскутную ткань одеяла под ними. Костяшки пальцев наткнулись на корешок книги в кожаном переплете — ее подарок на середину зимы. Тисл взяла книгу одной рукой.
— Я думала, фейри больше не существует, — рискнула сказать она. — Что все они вымерли или ушли.
— Так и есть. Все, кроме меня.
— Мы десятилетиями называли тебя Ведьмаком, и ты не протестовал.
— Легче позволить вам, людям, поверить, что я когда-то был человеком. Они были бы более напуганы, если бы знали правду.
— И ты говоришь мне это, потому что хочешь, чтобы я боялась?
— Мне нет дела до того, боишься ты или нет.
Слова не особо утешали, но беспечность в его тоне немного ослабила беспокойство Тисл. Пальцы расслабились, и она опустила ноги с кровати. На ней все еще были алые чулки, кожаные сапоги и туника с толстой подкладкой, которые она надела ещё в тот день, готовясь к празднику на открытом воздухе в холод. Она никогда не думала, что окажется в этой заваленной вещами хижине, где шатающиеся груды спасенных вещей угрожали опрокинуться при малейшем толчке. Единственными свободными местами были центр комнаты и возле камина.
— Что случилось с другими вещами, которые были со мной в мешке? — спросила она.
— Ждут, когда понадобятся мне.
— Но животные… Они будут голодать там, в этой густой темноте?
— Животные в сарае, выздоравливают. Они будут вылечены, обновлены и смогут вернуться в вашу деревню к середине следующей зимы.
— Что? — её пульс застучал у горла, и комната, казалось, опасно наклонилась в сторону. — Как ты… я думала…
— Дыши, Нежеланная, — холодно сказал Ведьмак. — Или упадешь, а я слишком занят, чтобы ловить тебя.
— Я не хочу, чтобы ты меня ловил, — выдавила она и села прямо на ковер. Казалось, что он соткан из тысячи разных переплетенных лоскутков, но каким-то образом его пестрые цвета красиво сочетались между собой. Однако от спирального узора у нее закружилась голова, и она снова посмотрела на Ведьмака.
— Почему я здесь? Что ты собираешься со мной делать? Что ты сделал с ребенком, которого забрал?
— Ребенок? Я нашел ему место там, где его ждали. Что касается того, почему ты здесь — полагаю, тебе это известно. Я не могу взять того, кто нужен. Ты была не нужна. Так что побудешь здесь, пока я не найду того, кому ты понадобишься.
Тисл сильно прикусила губу зубами. Боль отвлекала от слез, угрожающих политься по ее щекам.
Она сосчитала до ста, а потом сказала:
— А если я никому никогда не понадоблюсь? Что тогда?
Ведьмак вздохнул и отложил свою работу. Глаза у него были темно-синими, как полночное небо. Они уничтожили остатки уверенности Тисл.
— Это действительно загадка, — сказал Ведьмак. — Что ты умеешь, девочка?
— Мне двадцать два года. Уже не девочка, — ответила она. — Но тебе это известно. Ты дарил мне подарки с тех пор, как я научилась ходить.
— Так и есть, — он смотрел на нее, непроницаемый. — Я знаю каждого жителя Эмбри-Холлоу. Знаю их самые сокровенные желания и самые нелепые пристрастия. Мой сомнительный магический дар. Но тебя — тебя я никогда не мог полностью удовлетворить, ведь так?
Что-то в его взгляде заставило кровь прихлынуть к щекам Тисл. Она отодвинулась подальше от него, ближе к очагу.
— Я всегда была в восторге от своих подарков в середине зимы.
— Но это не совсем так, правда? — Он наклонился вперед, поставив оба локтя на стол, где работал. — Ты была довольна, да. Но не в восторге. И это потому, что я смог прочитать только твои поверхностные желания, а не самые сокровенные. Твой дедушка был таким же. Я должен был использовать то, что смог собрать, и угадать остальное, — он кивнул в сторону кровати, где лежала книга Тисл. — Это, например, было моей догадкой.
— Она прекрасна, и я благодарна.
— Но ты еще не открыла ее.
— Я только что проснулась, — она нахмурилась. — А что касается твоего вопроса — что я умею делать — умею ткать, но плохо. Я читаю. Немного рисую. Я сажала сады, но по непонятным причинам насекомые всегда пожирают то, что начинает приносить плоды. Я умею готовить…
— О! — Его глаза загораются. — Я не умею. Или, скорее, мне это не нравится. Есть еще столько интересных вещей, которыми можно заняться. Ты будешь готовить для меня. И, может быть, иногда прибираться.
Тисл сузила глаза.
— Я пришла сюда не для того, чтобы быть твоей служанкой.
— Ты бы предпочла вернуться в сумку? — его темные брови изогнулись еще больше.
— Нет.
— Ну вот.
Переполненная разочарованием, Тисл вскочила на ноги. Резкое движение могло бы испугать другого человека, но Ведьмак продолжал невозмутимо заниматься своими делами. Она бродила по комнате, тыча в разные предметы.
— Тебе действительно нужен тот, кто будет поддерживать тут чистоту, — сказала она спустя некоторое время. — Я хранила краски, катушки и пряжу моего дедушки. Мне нравится такая работа. Возможно, я могла бы сделать то же самое для тебя. И иногда готовить. Мы поделим обязанности по уборке. Я презираю вытирать пыль, а мытье — это скучно. Тут есть еще комнаты?
— Множество. Но все они пустые и не нуждаются в уходе.
— О, тогда я могла бы приспособить одну из них для себя,
