Рассказы - Сергей Алексеев

Серега тогда сказал мне, что я живу «острой жизнью», но я просто спасался от скуки.

Ведь не может же быть такого, чтобы сущностью жизни была скука.

Впрочем, а ведь была жизнь, была радость, была улыбка и был полет. И без водки и без острых приключений.

Помнится в детстве, юности как угорелые неслись мы на велосипедах, и было легко. Легко и радостно. До самозабвения играли в хоккей.

Еще все были живы и все улыбались.

Незабываемые минуты, которые никогда не вернутся.

Разумеется, жить надо так, чтобы был интерес к жизни. Как говорил мой приятель Дима: «Жить надо так, чтобы в каждом человеке звучали фуги Баха». А иначе как, иначе тяжко.

У каждого, конечно, свой интерес в жизни. Вот уголовник по кличке Хохол в этой связи говорил, что «нужно резать, душить, убивать, чтобы жить появилась охота».

Правда Хохол за свой интерес регулярно садился в тюрьму, в тюрьме и помер, но не важно где помер, важно как жил. Хохол всю жизнь воровал и грабил, жил для себя и умер для себя — один и никому не нужный. Зато он жил с интересом… Как хотел…

Я вот думаю иногда…

Герои умирают за людей, но многие из них, да большинство, не достойны того, чтобы за них кто-то умирал, тем более лучшие, а гибнут чаще всего именно лучшие. За кого?

Вот сейчас в наше время опять гибнут лучшие, ради таких как Хохол и им подобных, которых и расстреливать то уже нельзя, их кормить нужно и в тюрьме и на воле.

Сказали, что сейчас демократия и расстреливать нельзя.

А Ольга?..

А она так и осталась с Павлуткиным, вместе пили, вместе дрались, вместе бросили пить, занялись самогоноварением и его продажей.

Денисов мне рассказывал, что Павлуткин зачем-то бреется наголо, видимо хочет этим что-то сказать, и ходит по деревне злобный. Ольга изменяет ему, а он ее гоняет — принародно по улице, бьет ее.

Так пройдут их оставшиеся годы — жизнь без жизни.

Жизнь без романтики.

Жизнь без всего.

Не жизнь, а так, полжизни. Серега не хотел такой жизни, поэтому его нет, и вообще смерти он не боялся, он жизни боялся.

И еще… Он говорил мне, что живет с ощущением того, что истина где-то рядом, стоит только сделать шаг, только куда?

И ты обретешь ее… А может он ее и нашел…

И, может быть, люди напрасно боятся смерти?

Я же вообще жил с чувством, что эта жизнь временна, и не та, все не то. Место где я живу не то, работа не та, окружение не то, эта жизнь так ерунда, черновик, предыстория.

А вот потом будет жизнь.

Жизнь пройдет, и мы все станем мертвыми, все без исключения!

И это однозначно! Без вариантов.

И все станем равными.

И узнаем ответ на самый интересный вопрос: «Есть ли жизнь после смерти?» А, может быть, ничего не узнаем.

Жизнь пройдет гораздо быстрее, чем мы предполагаем. Не случайно люди, прожив лет 70, говорят вроде и не жил, незадолго перед смертью — жизнь вообще пролетает как одно мгновение — детство, юность, старость, все — одно мгновение.

Умрут все!

И оптимисты и пессимисты, и кто радовался жизни и кто нет, и здоровые и больные, и богатые и бедные, и известные и неизвестные.

Умрем как всегда неожиданно и внезапно.

Сегодня живем, а завтра может быть уже и нет.

Помните, есть такие строчки: «Люди проснутся завтра, а нас уже нет!»

Умрем, не успев извиниться и покаяться перед теми, кого обидели и через кого перешагнули.

Мы ведь все рассчитываем на вечность, а тут смотришь и похоронный марш.

— Кого хоронят?

— Алика.

— Как Алика?!. Да я позавчера в пятницу в обед с ним разговаривал.

— Да, а вечером в подъезде его по голове чем-то ударили, и он умер.

Умер Николай…

— Как умер?! Да он же здоровый всегда был и ничем не болел и еще молодой. Но как…

— Утром встал на работу и упал. И умер. Тромб оторвался.

А ради чего мы рождаемся? Чтобы быть счастливым и чтобы жить в радость. Иного смысла и быть не может.

Человек рождается для счастья, а вынужден страдать. И мало кто пронес свой крест достойно.

Легче конечно жить неблагородно, нечестно, за счет других, обманывая и подличая. Потом на смертном одре, конечно, многие об этом пожалеют, но будет поздно.

В своей жизни мы очень высоко ставим вещи. Выше людей.

Вещи выше нас.

Как говорил М. Булгаков: «Люди сами по себе ничего, но квартирный вопрос их испортил».

Можно лишь добавить, что люди сами по себе ничего, но их испортили вещи.

Мы порой экономим на еде, на питье, чтобы купить вещи, а потом умираем, и вещи остаются, и достаются порой тем, которые ни к нам, ни к нашим вещам никакого отношения не имеют.

Все будет. Вещи будут, деньги будут, нас не будет!

Вот проблема проблем.

Как-то Серега высказал интересную мысль, что Библия написана мудрыми людьми, чтобы мы друг другу глотки не перерезали.

А так дай волю, что будет… Представить не трудно.

Вот посмотрите, что сейчас делается. Как безжалостны и беспощадны люди к себе подобным.

Не платят заработную плату месяцами, годами. На предприятиях понастроили киосков, в которых люди под зарплату вынуждены покупать, именно в этих киосках, по ценам выше рыночных.

Их не интересуют голодные дети, им не снятся кровавые мальчики.

Впрочем, этих людей жалеть особо не нужно. Ибо поменяй их местами — эти бывшие рабочие завтра будут делать тоже самое над другими рабочими.

А вообще-то, как говорил наш общий знакомый: «в России никогда хорошо не жили и ничего слаще морковки не видели». И причиной всех наших бед он считал зависть, нашу природную генетическую зависть, стремление к какой-то непонятной справедливости, уравниловке. Заканчивалось это обычно тем, что наступал результат — с точностью до наоборот — с потрясающим неравенством, с потрясающим расслоением, обезлюживанием и вымиранием.

Где выход? У России выход один — выживание. Собственно этим она и занимается. Ибо на борьбу она уже не способна.

Мой одноклассник Саша — целеустремленный и волевой человек — говорил, что тут надо либо смириться, либо уехать. Он уехал еще в 1990 году. Уехал и счастлив. Когда уезжал, говорил: «Россия… гори она синим пламенем». Вот как люди о своей стране. А почему так? В России всегда жили обещаниями и надеждами, с ЭТИМ и умирали.

Это началось еще при Великом революционере и Великом мыслителе в 1917 году, который пообещал, что нынешнее поколение будет жить при коммунизме.

За это положили миллионы.

Затем менее великий и даже совсем не великий продолжатель назвал дату более позднюю и более точную — 1980 год.

«Великий реформатор» пообещал, что к 2000 году у всех будет по квартире.

И «первый демократ» в 1991 году тоже пообещал, мол через пару лет жизнь улучшится…

И всенародно избранный тоже пообещал, что кто сейчас получает одну тысячу рублей, в недалеком завтра будет получать одну тысячу долларов.

И почему-то вспоминаются в связи с этим мне строчки А. Блока:

«И в желтых окнах засмеются,Что этих нищих провели!..»

Впрочем, поживем — увидим, ведь говорят, надежда умирает последней.

Только мы почему-то забываем или не думаем, что надежда умирает вместе с человеком. А нет человека и нет надежды, как нет человека и нет проблемы.

Вот Россия идет как раз по этому пути. Народу рождается меньше, а умирает больше. Со временем в России решат эту проблему — проблему пустых обещаний и глупых надежд — как всегда радикально.

Я не читал Библию, но говорят там есть такие строки:

«Царство распавшееся само по себе — опустеет».

Наверное это про нас, про Россию.

Примечания

1

В первой половине 90-х годов, когда появилось новое племя — племя богатых — я неоднократно видел одну и ту же картинку: на сиденьях дорогих автомобилей были расстелены Государственные знамена СССР с изображением В.И. Ленина, на которые потом садились. Независимо от результата его идей и дел — В.И. Ленин был великим человеком, как было велико и созданное им государство.

Мне тогда стало страшно и я подумал, что наша страна не имеет будущего. Она умрет (Прим. автора).